Стенограмма 2

31.10.2022

Сессия 2 Рынок брокерских услуг

Участники: Михаил Автухов (заместитель председателя правления, руководитель корпоративно-инвестиционного бизнеса ПАО «Совкомбанк»); Андрей Алетдинов (руководитель дирекции инвестиционного бизнеса инвестиционного банка Синара); Владислав Кочетков (президент - председатель Правления ФГ «ФИНАМ»); Юрий Маслов (генеральный директор АО «Открытие Брокер»); Дмитрий Панченко (директор «Тинькофф Инвестиции»); Олег Чихладзе (директор брокерского бизнеса «БКС Мир инвестиций»); Ольга Шишлянникова (директор департамента инвестиционных финансовых посредников Банка России).

Модератор - Алексей Тимофеев (президент НАУФОР).

Алексей Тимофеев. Дорогие друзья, уважаемые коллеги. Наша сессия посвящена рынку брокерских услуг. Я решил, что правильнее всего провести ее в формате свободных выступлений на тему того, что происходит, какие проблемы индустрия считает наиболее серьезными. Что происходит с клиентурой, что с продуктами, с финансовыми инструментами, что могло бы стать основой для выживания и развития бизнеса в нынешних непростых условиях. Хотел бы предложить всем спикерам порассуждать на этот счет. В этот раз предлагаю начать с индустрии и уже в конце предложить выступить с комментариями Ольге Шишлянниковой.

Наверное, правильно будет также, если вы, коллеги, прокомментируете то, о чем шла речь на первой сессии. Семь-десять минут. Влад, могу я предложить тебе первому выступить? Позвольте не представлять участников сессии, я уверен, что вы их все знаете. Влад Кочетков, «ФИНАМ».

Владислав Кочетков. Относительно первой сессии: точку зрения угнетаемых хорошо выразил Роман Горюнов. У нас сложилась странная ситуация, когда фокус - исключительно на правах инвестора (во многом вымышленных) и его защите (вымышленной). Многие брокеры существуют десятилетиями и заинтересованы в развитии клиентской базы. Но пасечник в лице регулятора решил уничтожить пчел, потому что они жрут пыльцу. Это мы наблюдаем раз за разом по ряду направлений.

На первой панели не получила развития тема критериев квалификации инвестора. ЦБ ее поддерживает, Минфин поддерживает. Это значит, что люди, имеющие возможность инвестировать суммы от 30 млн рублей, легко могут работать во внешних юрисдикциях, им Россия особо не нужна. Сам порог, установленный на уровне 30 млн рублей, никак не коррелирует ни с доходами граждан России, ни с другими показателями. Аргументации никакой, кроме того, что цифра красивая и давно не повышалась.

Когда мы начали обсуждать развитие счетов ИИС-1 и ИИС-3, то речь шла не о том, что один тип счета должен быть введен вместо другого. А о том, что эти счета должны работать вместе, это разные продукты для разных аудиторий. Сейчас идет речь об уничтожении наиболее востребованного продукта, который действительно является одним из драйверов развития фондового рынка, и это никоим образом не краткосрочный продукт. Я не знаю, почему в российских условиях трехлетний продукт называется краткосрочным, он почти вечный на самом деле. И это тот самый инструмент, который может способствовать привлечению ресурсов граждан и в долговые размещения, и в потенциальные IPO.

Речь идет о том, что фондовый рынок все-таки может стать механизмом привлечения фондирования в реальную экономику. Но никаких действий по поддержке инвесторов, по поддержке брокеров, инвестиционных банков и эмитентов для развития соответствующей среды не ведется. Речь идет по-прежнему о защите инвестора от брокера и от эмитента, но не о том, чтобы создать некую дружественную среду для выгодного вложения средств. Я очень позитивно и высоко оцениваю работу, которую проводит Центральный банк. И позицию, которую регулятор в итоге занял по иностранным ценным бумагам, и как он себя вел в кризисные месяцы начала года. Но в его работе есть какие-то рудименты, которые продолжают сыпаться на брокеров.

Я сейчас пишу пятилетнюю стратегию развития «ФИНАМа», потому что без нее ЦБ не разрешает платить сотрудникам мотивацию. Подумать только. Частная компания, которая сама зарабатывает деньги, не может просто заплатить своим сотрудникам мотивацию. Я прежде должен написать для Банка России пятилетнюю стратегию, хотя у самого Банка России ее нет и быть не может, потому что у нас сейчас долгосрочная стратегия - на месяц. Вот в этой кафкианской регуляторной среде мы живем. Я, может быть, немного утрирую, но выглядит примерно так.

Алексей Тимофеев. Хорошо. Андрей Алетдинов, «Синара».

Андрей Алетдинов. Мой первый кризис случился в 1998 году, потом было еще много кризисов, и каждый раз мы говорили, что кризис - это не только потери, но еще и возможности. В этот раз так говорить не хочется.

Мы, наверное, единственная компания, которая пытается построить нового брокера. В прошлом году презентовали инвесторам план, в котором окупаемость достигалась за три года. Понятно, когда на рынке происходят такие удары, то срок окупаемости существенно увеличивается. И каждое решение ЦБ дополнительно его удлиняет.

До недавнего времени мы рассматривали сценарий Ирана как самый, наверное, плохой: когда нет возможности выходить на иностранные рынки, нет возможности предлагать клиентам диверсифицированные решения. Но сейчас, честно говоря, не знаю, Иран - это самый плохой вариант или уже нет? Поэтому, может быть, не стоит в такое время принимать решения, которые вколачивают в финансовые модели брокеров дополнительные гвозди. Может, стоило бы давать брокерам возможности хоть как-то жить?

В целом, понятно, что и в такое время нужно думать о сохранности средств клиентов. Их потери колоссальны, несмотря на то, что брокеры старались диверсифицировать клиентов, давать им разные инструменты, в том числе иностранные. Но возникшие системные риски никто не мог предположить, и они, конечно, катастрофические. Посмотрим, что будет дальше.

Алексей Тимофеев. Всех также просил бы высказаться о том, как относятся к происходящему инвесторы? Винят ли они в происходящем брокеров, самих ли себя, насколько они терпимы и понятливы, что ли? Мне кажется, поступает не так много жалоб на брокеров в сложившихся обстоятельствах. Моя гипотеза такова: люди понимают, что не в российской брокерской индустрии и не в российской инфраструктуре дело. Так ли это? что это означает для инвесторов? Идет ли поиск альтернативы, есть ли решения покинуть рынок?

Юрий Маслов, «Открытие Брокер», если ты в своем выступлении об этом скажешь, буду признателен.

Юрий Маслов. Добрый день! Начать я хотел частично с отсылок и флешбэков. Андрей сказал, что коллеги строят нового брокера. Как санкционный брокер, могу сказать, что новых брокеров сейчас строит много кто. Наша бизнес-модель значительным образом скорректировалась, мы сейчас выстраиваем ее под новые рыночные условия, поскольку очевидно, что рынок будет меняться.

Относительно работы с клиентами. Наверное, сейчас стоит вопрос о снижении информационного напряжения, которое сформировалось по итогам блокировки активов российских инвесторов. С точки зрения изменений в финансовых потоках у нас сейчас действуют два фактора. Во-первых, люди идут в рублевые инвестиции. Это значит, что у людей есть рубли, они готовы их вкладывать. Давайте на этом сконцентрируемся. Во-вторых, значительная часть активов осталась заблокированной. Вопрос разблокировки, обмена активами по любой работающей модели сильно поможет вернуть людей на рынок. Есть задача - высвободить средства.

Вот мы говорим, что в случае сложной жизненной ситуации можно будет получить средства с долгосрочного ИИСа. У многих людей, иностранные активы которых заблокированы, сейчас сложная жизненная ситуация. Они винят в этом брокера, винят инфраструктуру, винят всех. Это напряжение нужно снять. Поэтому первое, о чем я хотел бы сказать - это вопрос разблокировки активов. Он не ключевой, не единственный, но имеет очень серьезное влияние на дальнейшее развитие рынка и его перспективы. Не так важно, что будет в итоге сделано: разблокировка, переговорные процессы, какое-то одностороннее радикальное решение. Лишь бы оно работало.

Второе. Здесь будут отсылки к предыдущей панели. И я бы хотел сказать, что мы очень много обсуждаем форму. Вот мы говорим, как привлечь долгосрочного инвестора. Мы обсуждаем инвестиции, обсуждаем брокерские счета и счета управляющих компаний, обсуждаем, как помочь эмитентам развиться, как их поддержать, расширить существующую форму DCM.

Но, может быть, есть смысл поменять подходы? Сейчас налоговая служба про каждого из нас знает гораздо больше, чем тот же брокер. Может быть, не надо выделять отдельный счет, который у брокера порождает отдельный учет, порождает кучу операционных процессов, подлежащих обработке - ведь, по сути, он является дублированием, клиент всегда может предоставить обычный брокерский отчет. Мы всегда можем посмотреть, был ли клиент в рынке или нет. Это задача простая, техническая, однозначно решаемая. За стоматолога можно получить налоговый вычет, так почему его нельзя получить за нахождение в рынке без создания отдельного учета, без отдельного счета?

Когда формат отчета появился, это было нужно потому, что еще не было нынешней степени централизации. Сейчас мы можем решить эту задачу на другом уровне. Здесь для брокеров встает вопрос маржинальности, потому что мы исходим из предположения, что в среднем маржинальность рынка, маржинальность продуктов снизится. С одной стороны, это хорошо: это поддержка инвестора, рост его дохода, уменьшение доли, которую забирает рынок за посреднические услуги. Но с другой стороны, у брокеров есть затраты. В этой логике мы можем поменять подходы, будем предлагать клиенту более простые инструменты. Есть структурные продукты, есть инвестиционное страхование жизни, есть рисковое страхование плюс портфель бондов, есть накопительное страхование жизни. Последствия у них одинаковые, а сложность разная, прозрачность разная.

Если говорить о прозрачности. Может быть, стоит построить для клиента модульную архитектуру: в ней он покупает пучок маленьких продуктов, максимально прозрачных, с понятной вложенной маржой. Это и клиенту лучше, и для брокера приемлемо, потому что в этом случае не нужно сложное регулирование под каждый продукт. В отношении нового продукта брокер не понимает, запретят его или не запретят. А тут речь идет о восьми базовых продуктах, их можно сразу предлагать, в зависимости от класса инвестора.

Брокер несет нагрузку на инфраструктуру, и здесь можно многое сделать. Сейчас у брокера есть обязанность считать 5 млн дохода. Нужно ли дублировать эту работу, если налоговая всегда знает больше? Вопрос.

Есть другие регуляторные нагрузки, которые занимают большую часть операционного процесса, рождают косты. Вот КИД, основной документ, описывающий финансовый инструмент. По сути, это маленькая справка, она лежит на сайте эмитента или биржи, нужны ли здесь усилия еще и брокера? Так ли критично наличие КИДа на акции и облигации? Возникают сложности с регистрацией фонда, с квалификацией, потому что брокер квалифицирует по имуществу, но это что значит? Это значит, что клиент берет справку, несет ее в ладошках или загружает в мобилу, посылает в брокерскую компанию, там ее проверяют (у меня этим занимаются два сотрудника, потому что поток большой) и после этого квалифицируют клиента. Велика ли здесь роль брокера? А все эти действия создают инфраструктурные косты, которые в условиях снижающейся маржи будут давить и мешать повышать эффективность.

Про ЦФА много говорить не буду. ЦФА - это только инструмент, оболочка, куда можно вложить какое-то содержание. Сейчас учитывать ЦФА уже может депозитарий. Если мы разберемся с номинальным счетом брокера, то сможем вкладывать цифровые активы в текущую инфраструктуру, не создавая новую. У каждого брокера есть приложение, оно удобное: три кнопки «Купил», три кнопки «Продал». Вопрос лишь в том, как вложить в существующую инфраструктуру новые продукты (по сути, новый класс оболочек). Вопрос решаемый, поэтому не буду его заострять.

Скажу пару слов еще о продуктах. Сейчас мы много говорим о DCM, о том, что нужно упрощать для среднего бизнеса возможность выходить на рынок долгового финансирования. Но, может быть, давайте тогда расширим спектр доступных инструментов и перейдем от эмиссии облигаций под пополнение баланса - к проектной эмиссии? Потому что проектное финансирование является, по сути, механизмом для краудфандинга. Любое приложение - это инструмент для краудфандинга. Смысл в том, что это большой спектр инструментов. Здесь роль государства понятна. Если мы гарантируем какую-то доходность, оказываем какую-то поддержку, то через это привлекаем деньги, которых нет в бюджете, например. Но привлекаем за маленькую гарантированную выплату (привязанную к инфляции, не привязанную к инфляции, это уже детали).

Нужно больше инструментов денежного рынка. Вот сейчас появились фонды с купонным доходом, это прекрасно.

Чуть-чуть затрону вопрос ЦФА. Когда мы говорим о ЦФА, у всех в голове сейчас возникает факторинг, такой информационный фон сложился. И это хорошая история, потому что относительно ЦФА будут вопросы: кто гарантирует доходность, кто гарантирует возвратность средств? Гарантия за счет капитала оператора информационной системы - это не самая большая гарантия. Сейчас на тревожном информационном фоне люди тяжело будут такое воспринимать. Но, если мы популяризируем факторинг… По сути, долг факторинга - это краткосрочный депозит, неплохо обеспеченный, сроком на два-три месяца и со ставкой выше ключевой. Сейчас не хватает таких продуктов, которые бы позволили клиенту попробовать на коротком интервале получить доход на любом рынке, понять, что инвестиционный доход больше, чем в банке, и остаться. Это вопрос простой привычки человека к инвестициям.

Профучастникам сейчас важно получить рублевые инвестиции и правильно их обработать. Эти инвестиции уже появляются, несмотря на тревожный фон, и они будут увеличиваться. На этом бы я хотел завершить. Спасибо.

Алексей Тимофеев. Кстати, интересно, что к настоящему моменту приток розничных инвесторов по количеству счетов составляет около 30% к началу года, это инерция. Но и нет прежнего стремления открывать нулевые счета, на рынок идут инвесторы с лучшим фондированием. Что они ищут на рынке? С чем это связано? Просто ли с инерцией, которую профсообщество задало прежеде несколькими годами усилий, или люди ищут на фондовом рынке новые возможности?

ЦФА - интересная тема. Я не против, если вы будете на этот счет рассуждать. Как мне кажется, сейчас формируется понимание того, как институты фондового рынка могут совместиться с институтами, связанными с законом о цифровых финансовых активах. И похоже, что найти место в этом процессе могут все. Вероятно, это может благотворно сказаться и на регулятивных требованиях к выпуску обычных ценных бумаг, потому что ЦФА - в какой-то степени упрек регулированию эмиссионных ценных бумаг. Видимо, не слишком удобно это делать в форме обычных ценных бумаг, коль скоро люди экспериментируют с ЦФА, стараясь решить ровно те же задачи привлечения средств, которые предназначены решать обычные долговые инструменты. Или производные цифровые финансовые активы почему-то кажутся более удобными, чем обычные производные финансовые инструменты.

Юра, если ты можешь что-то добавить к сказанному, буду рад.

Юрий Маслов. Я хотел поддержать идею, что брокер - это транспорт, это своего рода автобусный парк, у него есть лицензия на перевозку пассажиров. Толстого пассажира мы поместим внутрь или худого, на самом деле не так важно. В принципе, инфраструктура готова обрабатывать все. Просто периодически возникают регуляторные коллизии. Вот сейчас по ЦФА практически невозможно создать вторичный рынок, а ведь ликвидность - это часть инвестирования. Мне кажется, важно не новые формы искать и пытаться внедрить, а использовать старую платформу, загружая в нее новые продукты. Вот, собственно, чем я хотел завершить свою речь.

Алексей Тимофеев. Михаил.

Михаил Автухов. Начну с того места, на котором дискуссия завершилась. Я полностью солидарен с точкой зрения, что ЦФА - это не панацея. Несомненно, надо развивать новые продукты. Несомненно, нужно с ними экспериментировать, затачивать регулирование, идти в ногу со временем. Но, на мой взгляд, это совершенно не волшебная пилюля. Характер ожиданий, который многие вкладывают в ЦФА, инструмент отражать в итоге не будет. Это не сверхинструмент, который позволит избегать существенных рисков, децентрализованных посредством такого инструмента. Правильно было замечено, что это та же попытка секьюритизация активов. В текущем законодательстве можно развивать прекрасные инструменты, связанные с секьюритизацией активов. И делать на этом базисе большое количество долговых инструментов, которые должны быть благодарно восприняты инвесторами.

Теперь хотел бы перейти к тезисам, которые набросал в преддверии нашей дискуссии.

Кризисов было много, но для большинства розничных инвесторов текущий кризис - это их первый кризис. Он в очередной раз показал, что большинство клиентов совершенно не профи, несмотря на то, что последние два года индустрия очень бурно развивалась, прирастала новыми инструментами и клиентами. Были заданы хорошие, сильные тренды с 2020 года, и это в очередной раз ввело в заблуждение относительно гениальности инвесторов. Большинство клиентов совершенно не профессионально. Их неисполненные ожидания отражаются, конечно же, на посредниках, на брокерах. Это, в свою очередь, активирует конфликт, связанный с регулированием/саморегулированием, влечет за собой желание ужесточения правил защиты инвесторов. А действие рождает противодействие: реакцию со стороны индустрии, со стороны брокеров.

Это в каком-то смысле гуманитарные аспекты, но они имеют сейчас повышенную актуальность. Мы для себя сделали вывод, что фундаментом дальнейшего развития индустрии должны стать надежные перспективы клиентов. Брокер - это частная компания, которая нацелена на извлечении прибыли. Индустрия развивалась и строилась таким образом, что погоня за прибылью и низкая квалификация инвесторов между собой конфликтовали. Этот конфликт был постоянен. В разные периоды времени он как-то уравновешивался, но в текущий кризис обнажился с удвоенной силой, потому что количество клиентов стало очень существенным. И реакция инвесторов на случившиеся потери в очередной раз провоцирует конфликт регулирования и саморегулирования.

Как я сказал, базисом развития индустрии должны быть надежные перспективы клиента. Это базис. На мой взгляд, его подтверждает, например, Кодекс деловой этики НАУФОР, который был внедрен в этом году. Может быть, он не вполне кристально понятен в плане трактовок. Но мы видим там подтверждение нашей ценности как банка, что главное - это надежные перспективы клиентов.

Отсюда следует довольно простой вывод. Мы строим свою стратегию на долговых инструментах как базисе для инвестирования. Мы привлекаем клиентов-инвесторов из разряда сберегателей. Стараемся максимально способствовать образованности клиентов, их пониманию процесса инвестирования, исключению элементов мисселинга, введению внутреннего запрета на продажи продуктов, относительно которых не уверены, что клиент понимает их природу. В том числе, жертвуя возможностью текущей сиюминутной прибыли в этом направлении.

Я понимаю, что у разных брокеров разные ситуации: кто-то является частью большого финансового бизнеса, а кто-то самостоятелен и не может положиться на поддержку. Но мы считаем, что отношение, которое я сейчас описал, формирует долгосрочные тренды, долгосрочное партнерство с клиентом. А другие подходы в долгосрочной перспективе ведут индустрию в тупик.

Этот кризис особенный. В этом кризисе проявились, прежде всего, кастодиальные риски. Они не были идентифицированы самой индустрией; они присутствовали и для самих участников, и для клиентов в равной степени. Они оценивались как очень маловероятные, но, тем не менее, эти риски сработали. Индустрия уходит сама в себя, каждый брокер пытается чуть-чуть заменить биржу, биржа старается чуть-чуть стать брокером, идет размытие границ, брокеры становятся мегаброкерами. Все это - следствие низкой конкуренции. На наш взгляд, необходимо способствовать здоровой конкуренции, в долгосрочной перспективе это даст положительный эффект и сделает систему более устойчивой к стрессу.

Надо сказать, что текущий кризис также ведет к появлению новых инструментов, развитию локального рынка, номинированного в других валютах. Несмотря на то, что эти инструменты появились несколько лет назад, они не были конкурентными мировому рынку, европейскому рынку, рынку еврооблигаций. Собственно, секьюритизация как элемент тоже становится все более и более популярна.

Необходимо также сказать про рынок ВДО, рынок облигаций средних и малых компаний. Так сложилось, что текущие облигационные рынки (прежде всего, наверное, рынок более низких эешелонов) остались немножко сами по себе. С одной стороны, рынок ВДО очень маленький, по сравнению с общим. С другой стороны, он без надлежащего присмотра приобрел чуть-чуть, наверное, маргинальные формы. Нам кажется, что в ближайшие год-два будет идти развитие рынка долга для средних и малых компаний. Мы для себя приняли решение находиться в этом рынке, выработали собственные подходы. Мы не работаем с компаниями, которые непрезентативны, какой бы заработок мы тут ни видели. Мы понимаем, что это сегмент более рисковый, чем первый и второй эшелон. Считаем, что все равно этот сегмент имеет право на публичность, что он должен быть очень хорошо раскрыт информационно, считаем своим долгом (и будем как посредники) исполнять функцию донесения максимального объема информации во избежание мисселинга. И в этом объеме информации обязательно будет представлен наш взгляд на риски.

Что касается замороженных активов. Тут ЦФА, на мой взгляд, не выход. В принципе, криптоактивы создавались как инструмент, который нельзя заморозить. Однако весь ход текущего кризиса показал, что это не совсем так или даже совсем не так. Вывод довольно простой: инструмента, позволяющего избежать риска заморозки активов, нет. Тут возникает вечный конфликт централизации/децентрализации. Там, где есть централизация, риски уязвимости более высоки. Там, где есть децентрализация, накапливаются риски другого рода. Это, конечно, вечный конфликт. Но, наверное, если бы регулятор возглавил движение к децентрализации, то это могло быть решением конфликта. Рецепта в настоящий момент нет.

Что касается развития событий по разморозке активов. Мы сегодня услышали, что активы могут быть разморожены, это было бы прекрасно. Но, честно говоря, мы в это мало верим. Наш базовый прогноз таков: текущая фаза будет носить затяжной характер и продлится достаточно долго. Верить в лучшее - хорошо, но готовиться надо к долгому решению проблем. На наш взгляд, реалистичным был бы вариант обмена активами, хотя он достаточно сложный.

Что касается рисков ситуации. В целом, мы попали в ловушку негативной воронки регулирования/саморегулирования. Чрезмерная защита увеличивает нагрузку, снижает маржинальность бизнеса, заставляет предлагать клиентам более маржинальные продукты. Более маржинальные продукты являются и более сложными, более рисковыми, они более подвержены мисселингу, здесь требуется дополнительная защита инвесторов, что опять раскручивает воронку.

В нашем понимании, лучшая защита - это знания. Очень простое объяснение, но очень назревшее. На российском рынке работают миллионы инвесторов, открыты десятки миллионов брокерских счетов. Средства физических лиц, средства инвесторов - это фундамент для многих программ, в том числе, государственных программ финансирования. На них рассчитывают многие компании, на них рассчитывают государственные структуры, и это очень-очень важно. Это выводит проблему на первый план.

Глубоко уверен, что финансовую грамотность нужно преподавать в школе как полноценный обязательный предмет. Готовить инвесторов, обучать инвесторов. Тогда все участники рынка будут понимать связку риск - доходность и разбираться в процессах.

Возможно, решением также может быть централизованный скоринг риск-профилирования клиентов, по аналогии с бюро кредитных историй. Не знаю, насколько это реализуемо. Это снизит необходимость чрезмерной защиты в стандартных продуктах, в более простых продуктах. Чрезмерная защита ведет к инфантильности клиентов, а инфантильность клиентов ведет к большой нагрузке на регулятора. И, соответственно, переходит на индустрию.

В нашем банке могут быть востребованными продукты, которые в себе несут серьезные косты: например, медицинская страховка. И внутри банка к очень многим социальным продуктам внедрен элемент софинансирования. Не знаю, насколько широко реализуема идея софинансировать жалобы физических лиц. Чтобы в случае, если жалоба признана справедливой, то физлицо получало возмещение, а если она справедливой не признана, то деньги за это заплатит физлицо. На наш взгляд, это тоже может способствовать снятию нагрузки.

Очень полезной была бы инициатива уравнять налогообложение депозита и купона.

Что касается в целом развития рынка. Мы очень часто на всевозможных площадках говорим о том, как лечить симптомы. Но фундаментально у регулятора должны быть очень четкий, понятный KPI и очень четкая, понятная стратегия. Стратегия, понятное дело, должна регулярно пересматриваться. Мне кажется, что было бы очень полезно, если бы рост фондового рынка, количество IPO, рост рынка облигаций, доходность, которую получают инвесторы, - чтобы все это являлось жестко закрепленными KPI соответствующего регулятора.

Возможна централизация. Мы видели очень интересный кейс того, как была централизована функция поддержки строительной индустрии в «ДОМ.РФ», какой эффект это принесло индустрии. Возможно, подобного рода реорганизация регулирования могла бы дать эффект и на фондовом рынке.

Но в целом конкретные люди, конкретные регуляторы (министерство финансов, Центральный банк) должны, на наш взгляд, быть мотивированы на очень четкие, конкретные показатели. В таком случае рост рынка, который будет являться следствием функций правительства и регуляторов, будет давать инвесторам возможность гарантированно получать доходы. А индустрия будет иметь и бюджеты на маркетинг, и возможность дальше развиваться, предлагать новые продукты. Собственно, вот так.

Алексей Тимофеев. Я не уверен, что Михаил закончил.

Михаил Автухов. Могу продолжить, но коротко. Во-первых, я хотел бы сказать, что, конечно, в текущем году мы столкнулись с беспрецедентной ситуацией, никогда такого не было в мире. Мы практически не предполагали такого развития событий, вероятность была очень низкая. Мы все внутри индустрии очень сложно переживали этот процесс. Слаженная работа регуляторов (и Центрального банка, и Минфина, и правительства) в этот период достойна и аплодисментов, и признания. Индустрия быстро адаптировалась, несмотря на все минусы (заморозка активов и так далее). Это стало результатом очень большого труда, ежедневного, еженощного, в выходные - труда и всей индустрии, и регуляторов. Такой эффект взаимодействия очень-очень позитивен. Он стал открытием этого года.

Сейчас ведется очень большой объем работы по замещающим облигациям. Были приняты соответствующие указы, распоряжения, разъяснения. Мы уже увидели первый кейс обмена, пока на небольшую сумму: чуть больше $1 млрд. На текущий момент практически 56 из 90 выпусков (это 2/3) обслуживаются в рублях. Очень активно проводится голосование по разделению потоков. Часть голосования еще идет, часть голосования повторяется. В целом это тоже большой позитивный процесс. И существенная часть проблем долгового рынка, связанных с евробондами российских эмитентов, сейчас будет решена.

СПРАВКА, Из-за санкций российским инвесторам перестали поступать платежи по еврооблигациям (эмитенты готовы исполнять свои обязательства, но не могут сделать это технически). Российские власти придумали способ решить эту проблему, введя так называемые замещающие облигации. Указ президента Российской Федерации №430 от 05.07.2022 «О репатриации резидентами - участниками внешнеэкономической деятельности иностранной валюты и валюты Российской Федерации» обязал российские компании, имеющие обязательства, связанные с еврооблигациями, исполнить обязательства перед владельцами еврооблигаций, чьи права учтены в российских депозитариях. Выплаты по этим облигациям производятся в рублях.

Алексей Тимофеев. Михаил, спасибо. Я тоже хотел бы присоединиться к оценке тех оперативных действий, которые Центральному банку и Минфину приходилось принимать в острую фазу кризиса. Нам есть о чем спорить с регулятором. Но в то же время индустрия не понесла, по существу, ни одной потери, а ведь казалось, что в сложившихся обстоятельствах они неизбежны. Это в значительной степени результат усилий очень грамотных и профессиональных действий Центрального банка. Это, Оля, заслуживает аплодисментов еще раз, они причитаются также и Филиппу, который ушел без них.

А я хотел вспомнить еще о Кодексе этики НАУФОР. Я благодарен Михаилу за то, что он об этом упомянул. Утверждение Кодекса этики было для нас очень важным шагом. Этот шаг отражает развитие и НАУФОР как саморегулируемой организации, и саморегулирования в целом. Думаю, что и развитие индустрии. Для НАУФОР как для саморегулируемой организации нужно было убедиться в способности осуществлять правоприменение на основе принципов. Мы убедились в том, что наш дисциплинарный комитет в состоянии осуществлять регулирование на основе очень абстрактных норм этического характера и только после этого приняли Кодекс этики. И да, по-моему, первым пунктом этого кодекса является тезис о нужности поддержания долгосрочных отношений с инвесторами. Должен сказать, что мы сейчас уже проводим несколько проверок нарушений этого кодекса.

Передаю слово Олегу Чихладзе, БКС.

Олег Чихладзе. Добрый день! Сейчас сложно говорить о высоких горизонтах, у людей болят, в первую очередь, более насущные проблемы. Сложно думать об ИИСе, когда ты в метро можешь попасться какому-нибудь патрулю. Мы сейчас начинаем все плотнее и плотнее сталкиваться с этим вызовом, горизонт планирования наших инвесторов существенно сокращается. Ключевым элементом их удержания в периметре финансового рынка является доверие. Хорошо бы регулятору в этом контексте обратить внимание на кейс с «Газпромом» - с выплатой им дивидендов и большим количеством сделок, которые предшествовали соответствующим решениям. Хотелось бы увидеть, что люди, которые стоят за этими сделками, в конечном счете, будут выявлены, а регулятор продемонстрирует, что подобная практика не просто является недобросовестной, а еще и реально имеет последствия.

Мы много говорим о порочном круге патернализма: когда клиент проявляет инфантильность, инфантильность приводит к безответственному поведению и большому количеству жалоб, из-за жалоб растут нагрузки на брокера, что приводит к еще большей инфантильности. Этот круг воспроизводится и начинает подрывать инновации, потому что запрещенным становится любое действие.

Если проанализировать, то 85% наших задач так или иначе связано с регулированием. От нас каждый день требуют немедленно что-то сделать. В итоге на вещи, полезные для клиентов, мы тратим, наверное, не более 15% ресурса. Остальной ресурс уходит на то, чтобы соответствовать возрастающему количеству регуляций. На наш взгляд, баланс все-таки очень сильно смещен в сторону нагрузки. Нам бы хотелось, чтобы пропорция изменилась.

Хотелось бы также вернуться к разговору о квалификации инвестора. Все-таки у нас есть опыт работы не только в российской юрисдикции. Мы знаем, что, в других юрисдикциях, во-первых, нет централизованных экзаменов, во-вторых, у клиента всегда есть опция off/out. Если он готов брать на себя риск и подписать соответствующий документ, то всегда может сделать то, от чего его регулятор пытается оградить.

Текущие новации, которые исключают высшее экономическое образование как критерий для получения квалификации - это недоверие не просто к индустрии, но в целом к системе образования. Человек, который получил высшее экономическое образование, недостаточно понимает механизмы работы финансового рынка и не в состоянии принимать собственные инвестиционные решения - так ли это следует понимать?

Если иллюстрировать регуляторную нагрузку, то, наверное, самым показательным фактом является частичный запрет на покупку иностранных акций. У нас какая-то конкретная регуляция часто вводится как частичная. Ввели частично: на 15% в этом месяце, на 10% в следующем. И вся индустрия оказалась не в состоянии реализовать эту задачу. Эту опцию просто заблокировали, при том, что есть акции как недружественных стран, так и дружественных. И теперь неквалифицированный инвестор не может покупать акции гонконгских компаний. На наш взгляд, это решение нуждается все-таки в продолжении дискуссии.

Мы тут много говорим о том, что конкуренция - двигатель перемен, которые идут на пользу клиенту. Что такое повышение конкуренции? Наверное, это снижение барьеров.

Сейчас мы видим два больших барьера, которые на данный момент серьезно ограничивают конкуренцию. Первый - это отсутствие реестра квалинвесторов. Наверное, в этом направлении можно сфокусироваться сильнее. Второй связан с выплатой налогов при переводе бумаг от одного брокера к другому. Когда произошел большой стресс, то почти все брокерские компании испытали колоссальную единомоментную нагрузку на свои депозитарии. Некоторые захлебнулись настолько, что сейчас не выполняют функцию налогового агента. В законе это опция, а не обязанность, и они сняли с себя эту опцию, потому что не в состоянии ее выполнить.

Мы бы хотели все-таки, чтобы индустрия сфокусировалась на проекте, который позволит сделать перевод бумаг таким же удобным, как перевод денег через СБП. И чтобы это был перевод бумаг, связанный с ценой покупки. Либо, как тут прозвучало, надо снять с брокера обязанность быть налоговым агентом. Что, наверное, может позитивно повлиять на региональные бюджеты, поскольку сейчас поступления концентрируются в нескольких брокерах.

Если говорить про ВДО. И ВДО, и бондизация, и все, связанное с розницей, - это вещи, которые будут жить рука об руку долго и счастливо. Потому что ВДО - это все-таки высокие риски. Все бумаги с рейтингом ниже Triple B - это 10% дефолтность на горизонте пяти лет. Если текущая бондизация серьезно усилится, то следствием будет очередной виток жалоб и очередной рост нагрузки. Розница - не тот ресурс, который должен подпитывать финансирование фронтирных облигаций. Высокодоходные облигации - предмет для инвестиций, в первую очередь, профессиональных управляющих. Инвестиции управляющих компаний сейчас на рынке присутствуют не так значительно, как прямые инвестиции со стороны розничных клиентов.

Также прозвучало несколько призывов (от Сергея Анатольевича в частности) более активно участвовать в репатриации, в переводе еврооблигаций из западного периметра. Этот периметр, наверное, в течение полугода будет закрыт для россиян именно как для клиентов. Оттуда уйдут не только российские долги: из Euroclear будут вытеснены все российские клиенты, в какой бы юрисдикции они не находились.

Тут возникает излишняя нагрузка, в том числе по благим, наверное, побуждениям. Например, одна из норм регуляции предусматривает, что брокер не может внедрять изменения в регламент, не предупредив клиентов за 15 дней. (При этом параллельно готовится голосование по «Газпрому», причем «Газпром» вводит какие-то пункты за несколько дней до голосования). Нам, чтобы получить доверенности от клиентов о том, что мы можем проголосовать от их имени за репатриацию, нужно водить изменения в регламент. Но мы этого не можем сделать, потому что есть 15-дневный барьер. Такие мелкие вещи могут являться препятствием.

Вот Сергей Анатольевич озвучил, что централизация - это то, в чем Россия преуспела. Я бы с этим утверждением подискутировал. На наш взгляд, драйвером индустрии являются снижение нагрузки и появление инноваций, следующих за этим снижением. Когда новые продукты нельзя запускать, потому что почти все запрещено, то вряд ли можно ожидать, что индустрия предложит полезные продукты. Продукты, помогающие клиенту составить через 20, 30, 40 лет инвестирования солидный капитал, который поддержит его при выходе на пенсию. Индустрия сейчас работает в условиях достаточно серьезных внешних ограничений. Если к ним добавляется еще и ужесточение внутренних ограничений, то вряд ли мы сможем предложить что-то, кроме покупки пяти акций, которые инсайдеры гоняют туда-сюда. А розница смотрит на это и понимает, что доверия к таким инструментам не прибавляется. Спасибо.

Алексей Тимофеев. Олег, спасибо. Тему повышения требований к квалифицированным инвесторам предлагаю обсудить на «круглом столе», в котором будет участвовать Елена Шервуд от Службы по защите прав потребителей, наверное, главный инициатор этой концепции. Тем не менее, я хотел бы, чтобы мы отдавали себе отчет в том, что аналогичная зарубежная концепция (профессиональных клиентов) не связана с запретами, которые стали традицией у нас.

Теперь хотел бы углубить мысль (и Олега, и Романа Горюнова) о том, что условия финансового инжиниринга стали совершенно непредсказуемыми. Это отчасти связано с тем, что период ручного управления, к сожалению, еще не завершен. Чем раньше он будет завершен, тем больше определенности появится на рынке. Я понимаю причины, но все же нужно от этого режима уходить. И чем раньше мы уйдем от регулирования с использованием предписаний, рекомендаций, с последующим настойчивым контролем их соблюдения, тем лучше.

Нам нужны более определенные правила, на которые участники могли бы полагаться и планировать свою деятельность с учетом более предсказуемых и юридически определенных правил игры.

Дмитрий Панченко, «Тинькофф».

Дмитрий Панченко. Всем добрый день! Леша, спасибо тебе и твоей крутой команде за мероприятие. Это классная возможность. Искреннее спасибо регулятору за формальное и неформальное общение, за донесение логики своих размышлений, это очень ценно.

Из того, что услышал, попробую обсудить три-четыре мысли. В меня вселяет определенный оптимизм то, что все-таки в картине мира регулятора фондовый рынок, во-первых, будет жить, во-вторых, будет важной частью финансирования экономики. Это, в-третьих, попытка сделать рынок открытым (там, где он есть) и нацеленность на долгосрочные деньги.

Теперь несколько моих мыслей. Чуть издалека начну. Вот, например, внутри «Тинькофф» слово «брокер» звучит, может, раз в неделю, когда кто-то вспоминает про лицензию или какое-то официальное взаимодействие. Мы финансовый сервис, финансовая экосистема, которая создает продукты, закрывающие те или иные боли клиентов. Наша работа - чувствовать клиентов, классифицировать клиентов на разные сегменты. Фундаментальная ошибка считать всех клиентов одинаковыми, брать среднее арифметическое, мерить среднюю температуру по больнице.

У нас есть определенное количество клиентов, которые только-только пришли на рынок и инвестировали очень мало денег (они не вваливают на фондовый рынок последние деньги). Их забота не заработать миллионы и миллиарды, а, скорее, получить базовое образование: что такое инвестиции, какую информацию читать, какие типичные ошибки можно допустить.

На этот уровень мышления пора переходить всем, в том числе, от продуктовых подходов. Мы сейчас что будем делать? Мы видим существующие проблемы клиентов, пытаемся их закрывать, регулятор нам рисует фреймворк, и мы пытаемся в рамках этих заборчиков создать ценность для клиента. Мы осторожно начали давать клиентам возможность торговать заблокированными активами, потому что кому-то из них надо профинансировать какие-то жизненные потребности, им нужны деньги. Вот мы закрываем эту боль.

Дальше мы хотим осторожно тестировать ЦФА. Причем у меня тоже нет ощущения, что это серебряная пуля, что этот продукт решит все проблемы. Мы попробуем, померяем спрос, покажем клиентам, за счет чего дали им дополнительную доходность. Возможно, дальше это станет популярной рыночной практикой.

Регулятору очень важно не уйти в ту плоскость, когда он говорит брокеру, какие нужны продукты и пытается их пропагандировать. Брокер сам хорошо чувствует клиента и пытается дать ему то, что реально закрывает текущую потребность.

История с 10-летними инвестициями вызывает пока скорее когнитивный диссонанс. У команды «Тинькофф» есть мечта: сделать хороший пенсионный продукт. Который был бы прозрачным. Который был бы, может быть, даже кастомизированным под каждого клиента. И за счет эффекта масштаба мы могли бы отдать клиенту очень много доходности. В текущих конфигурациях проблема только одна: мы не видим, какую боль клиента закрывают текущие НПФы. Когда НПФ показывает такую ежегодную доходность, что в любом банке по годовому депозиту клиенту дадут больше, то какую проблему клиента решает фонд? Почему мы не учитываем сверхдюрацию, когда речь идет о 25-летнем специалисте, который решил создавать долгосрочную пенсионную историю? Очень важно начать что-то делать с этой тематикой. Здесь точно можно создать красивый продукт. Но пока в этом болотце довольно долго ничего не менялось.

В отношении квальности иностранных бумаг. Мы считаем, что договоренности, которые казались разумными, которые защищали инвесторов, были регулятором нарушены. Регулятор принял другое решение. Надо относиться к нему с уважением и выполнять.

Но более плавный сценарий позволил бы нам иметь другую экономику. Мы сейчас реально развиваем клиентов, развиваем сервисы. В России появились сервисы мирового уровня. Когда наша экономика серьезно схлопывается, мы соответственно меньше вкладываем в сервис, наш продукт ухудшается. Это плохо для индустрии, мы сейчас однозначно ушли на несколько лет назад, это надо признать. Дайте брокерам возможность создавать новые продукты, которые закрывают боли клиентов. У брокеров уже давно нет стремления быстро нажиться на клиенте, финансово изнасиловать его и пойти искать следующего. В нашей компании другой подход: мы стремимся привязать клиента к нашей экосистеме желательно лет на 10, а лучше больше. Поэтому мы создаем продукты категории «джуниор», захватываем клиента уже в 15-16 лет.

Надо понимать, что главный актив любого бизнеса - это не машины, не недвижимость, не земли и даже не сотрудники. Наш главный актив - клиент. Мы хотим защищать права своих клиентов не меньше, чем регулятор. Одна из наших метрик - счастье клиента, быстрое решение его проблем.

Поэтому надо внимательно отнестись к мантре о «защите прав инвесторов», продумать, что мы хотим реально защищать. В базах «Тинькофф» сейчас 2,5 млн активных клиентов. Я готов признать, что, наверное, мы тоже косячим, но мы же сами и закрываем свои косяки в кратчайшие сроки. Поэтому я пересматривал бы защитный подход и, может быть, вместе вырабатывал какие-то идеи. Потому что в итоге защита довольно часто выливается в клиентский терроризм, который брокерам обходится в немалые деньги, да и регулятору плюсов в карму не добавляет.

У нас очень крутая и сильная брокерская индустрия, мы это видим, сравнивая по миру. Нам важно, чтобы была конкуренция. Конкуренцию закрывает обеспокоенность Сергея Анатольевича, когда он переживает, что жадные инвестиционные дома обирают клиента, не дают ему доходности. Но конкуренция ведет как раз к тому, что мы снижаем свою маржинальность, пытаемся оптимизировать процессы, чтобы дать больше доходности клиенту. Поверьте, даже инвестиционные ноты от крупнейших инвестиционных банков мира имеют очень невысокую маржинальность и довольно эффективно работают. Все продукты, если делать их с прицелом на долгосрочность, несут клиентам большую пользу.

Вот, наверное, такие мысли хотел изложить. Спасибо.

Алексей Тимофеев. Спасибо. Мне кажется, то, что говорил Дмитрий, было продолжением темы первой сессии. О том, что профсообщество имеет в виду, когда говорит об инвесторе. И что, со своей стороны, имеет в виду регулятор. И да. Видимо, наши точки зрения на этот счет довольно здорово расходятся. Регуляторные приемы, которые использует государство, выдают стремление ограничить риски инвесторов. Это отношение к инвестору, как к сберегателю (фраза первой сессии). Может быть, даже отношение к нему, как к депоненту. И недоверие к тому, что он может брать риски, которые, с точки зрения индустрии, являются неотъемлемой частью инвестиционного процесса. Раскрытие информации - главный регуляторный принцип на фондовом рынке, в отличие от рынка безрисковых обязательств (депозиты и некоторые другие).

Меня тоже очень беспокоит дефицит инструментов и полная неопределенность по поводу того, чем запрещенные инструменты можно было бы заменить. Правильно, наверное, сказать, что мы оказались в ситуации, когда наши инвесторы замкнуты в ограниченном количестве финансовых инструментов страны, ведущей военные действия и находящейся под санкциями. Это не лучшие инвестиции, если честно. Нужны различные инструменты, которые могут компенсировать риски, связанные с инвестициями в такие инструменты. В этом нужно положиться на индустрию, на ее чутье и заботу об инвесторе. Полагаю, Центральный банк вполне может положиться, потому что индустрия, сформировавшаяся в России, является в высокой степени добросовестной. Бывают поводы применить к ней строгие меры, в любой стране есть за что их применять. Однако лучше не пользоваться такими мерами, как запрет целой группы инструментов.

Юра, ты хотел реплику, и после этого я передам слово Ольге.

Юрий Маслов. Спасибо. Я пока слушал Дмитрия, сформулировал для себя мысль, которой хотел бы поддержать и Дмитрия, и Алексея. Мы сейчас защищаем права инвестора, но не защищаем возможности инвестора. Это как работа с риском/доходностью. Если мы пытаемся снизить риск, то для нас идеальный инвестор - это человек в депозитах. Но так мы не запустим инвестиционный процесс. А ведь важно, чтобы люди несли деньги на фондовый рынок, инвестировали их в экономику. Высокодоходные облигации имеют риск, но такие бумаги - это почти стартапы.

Если мы зажимаем инвестора, то сложно будет запустить инвестиционный процесс. А ведь инвестиционная индустрия нужна именно для этого. Ее роль - возвращать деньги в экономику. Всё.

Алексей Тимофеев. Я уверен, что Ольга прокомментирует выступления предшественников. Но хотел бы адресовать ей еще несколько конкретных вопросов. Они логичны с точки зрения того, что мы обсуждали, в плане дефицита инструментов, главным образом бондов. Мы действительно откатились на несколько лет назад. Есть ограничение доступа даже к бондам, например. Без тестирования нельзя приобрести облигации с рейтингом ниже triple А. Но облигации с рейтингом ниже triple A вполне заслуживают инвестиций неквалифицированных инвесторов, это качественные эмитенты.

Если вы заставляете инвесторов проходить тестирование в этом случае, то вводите их в заблуждение относительно целей тестирования и инвестиционных качеств инструментов. Мы, например, не согласны с тем, что инструменты ниже triple A требуют тестирования.

Структурные продукты с защитой капитала. Мы вели очень плодотворную дискуссию о том, как расширить круг этих инструментов. В сложившихся обстоятельствах эта дискуссия естественным образом прервалась. Но я бы предложил к ней вернуться, потому что очень многие инструменты с защитой капитала могут сыграть хорошую роль в защите интересов инвесторов и развитии продуктового ряда, который мог им быть предложен в настоящее время.

Общий «стакан» с дружественными нерезидентами. Мы призывали к этому, отлично, что это сделано. Но, как я понимаю, потенциал ликвидности развития этого «стакана» ограничивается указом президента, который налагает запрет на операции с бумагами стратегических, важных для российской экономики компаний - на операции нерезидентов и ПИФов, где есть хоть один нерезидент в качестве пайщика. Это требует решения.

Ольга, подтверди, пожалуйста, слова Филиппа, что послабления, которые были предложены индустрии, не вызывают беспокойства и, может быть, будут закреплены, если я его правильно понял. А мой вопрос был бы о том, не видит ли регулятор еще каких-то рисков? и поэтому не будет ли рассматривать (надеюсь, что не будет) вопросы ужесточения требований к нормативам: достаточности, ликвидности и некоторым другим требованиям к профессиональным участникам рынка ценных бумаг?

Ольга Шишлянникова, Центральный банк.

Ольга Шишлянникова. Добрый день, коллеги! Можно я начну как обыватель, а не как регулятор? Я вот слушала и первую сессию, и вторую. Меня очень сильно волнуют вопросы ИИС. И что сложившаяся сейчас ситуация, к сожалению, приводит к невозможности для финансовой организации осуществлять определенные операции в том объеме, как раньше. Вот у Сергея Анатольевича всегда в качестве примера медицинские темы, а я хочу провести аналогии с семейным бюджетом.

Коллеги, все мы обладаем определенным семейным бюджетом. Когда возникают проблемы, то мы вынуждены выбирать то, что можем сделать. Я за то, чтобы оставить ИИС-1, вот всеми фибрами своей души. Но если в семейном бюджете Российской Федерации не хватает денег на то, чтобы иметь и ИИС-1, и ИИС-3, то бюджет вынужден выбирать и останавливаться на том, что ему кажется более важным.

Ровно так же я за то, чтобы бизнес развивал свои продукты и инструменты, делая их более удобными, привлекательными для клиентов. Но если сейчас ситуация такая, что маржинальность падает (да, финансовые организации не виноваты в этом), то говорить о развитии… вот иногда вроде бы надо сделать ремонт в квартире, но средства не позволяют сейчас это сделать. Поэтому еще год-два поживем с прежним интерьером.

Когда мы выстраиваем свои ожидания, я призываю всегда думать, в том числе, категориями личной жизни. В личной жизни мы считаем ограничения нормальной ситуацией. Да, я не куплю «Ролекс», а оставлю эти деньги на образование ребенка. Это более долгосрочные инвестиции. Причем в далеком будущем, может быть, ребенок меня будет поддерживать, если будет невозможно жить на пенсию. Еще раз: я не против ИИС-1, я не против развития инструментов. Но я за то, чтобы мы соотносили наши желания с нашими возможностями.

Теперь выступлю как регулятор. Очень хочется начать отвечать на вопросы, но все-таки начну с того, что хотела рассказать. Интересно поделиться с рынком некоторыми цифрами. Хотя согласна с прозвучавшим мнением, усредненные цифры показывают не все. Я всегда в этих случаях вспоминаю моего учителя математики. Я умножала в уме трех-, четырехзначные цифры, всегда старалась делать это очень быстро, поэтому иногда говорила: «В среднем». И мой учитель математики отвечал: «Ольга, в среднем мы с тобой съели по булочке. Я две; ты ни одной. Почувствуй разницу». Вот, я все-таки привела бы средние цифры по рынку для того, чтобы понимать, где мы сейчас находимся.

Рост клиентов действительно идет. С начала года - плюс 32%, 26,7 млн на 31 августа. Мы в Банке России задаемся вопросом: кто эти люди, обладающие оптимизмом приходить на фондовый рынок? С начала года произошел огромный приток, не полагаю, что это новые клиенты. В первом полугодии точно шел переход клиентов из санкционных компаний в компании, которые под санкции не попали. Наверное, эти цифры брать для примера неправильно, потому что они не показательны. Но мы видим рост и в третьем квартале. И помним, что уже не было крупных санкционных проблем, а клиенты все равно идут и исчисляются сотнями тысяч. Соответственно, все-таки доверие к рынку есть. Это - доверие вам, вашему бизнесу. Верят - и идут.

Другим показателем того, что все-таки верят и идут, являются цифры чистого притока денег на финансовый рынок. К сожалению, по рынку доверительного управления индивидуальная цифра пока еще отрицательная: притоков, превышающих оттоки, мы не видим. В отношении брокериджа притоки есть.

Более того, приток на конец августа этого года превысил приток, который был в январе. К сожалению, это приток за счет в основном юридических лиц. Если же мы посмотрим на розницу, то притоки восстанавливаются. Они еще не дошли до уровня начала года, но прошли уже почти половину пути в этом направлении, и они растут. Я говорю про данные на 31 августа; сентябрьские события мы пока учесть не можем. Опять же, это говорит о доверии рынка. После огромного падения в марте, где был огромный отток и из доверительного управления, и из брокерского бизнеса, пошел позитивный процесс возврата клиентов на рынок. Это доверие вам, но не только доверие. Мы понимаем, что у клиентов утрачена возможность хранения ресурсов в валюте, а сбережения надо куда-то вложить. В том числе, на фондовый рынок.

Ну, это из позитива.

Теперь цифры не из позитива. На 22% снизилась стоимость чистых активов клиентов на брокерском обслуживании по сравнению с началом года. Мы проанализировали рынок доверительного управления, в который призываем идти неквалифицированных инвесторов. Сергей Анатольевич сегодня на первой сессии сказал, что вот как раз туда надо идти. Что мы видим там? Мы там видим чуть меньшее, чем у брокеров, снижение, но все равно минус 11% от начала года. И - о ужас! У стандартных стратегий - минус 18%. То есть тот факт, что клиенты пользовались стандартной стратегией доверительного управляющего, не сильно их спас относительно того, как если бы они инвестировали сами.

Здесь говорили про структурные облигации. Мы пытались анализировать. Конечно, это не стопроцентное утверждение, но мы попытались анализировать, чем индивидуальные стратегии отличаются от стандартных по составу и структуре. А вот чем: в стандартных стратегиях больше структурных продуктов. В индивидуальных стратегиях их практически нет, а в стандартных стратегиях есть. И это один из тех инструментов, который принес клиенту дополнительный минус.

Ни в коей мере не хочу сказать, что они должны были остаться в плюсах. Мы знаем, что произошло на рынке, знаем, что ситуация тяжелая. Нельзя сказать, плохим или хорошим результатом являются эти минусы, которые я озвучила. Это просто показатель того, что клиенты потеряли. И, когда мы говорим о том, что иностранные ценные бумаги теперь для неквалифицированных инвесторов недоступны, это выражает желание Банка России, чтобы цифра минус 22% не превратилась в цифру минус 35-40-45%. Для понимания того, почему мы принимаем иногда такие решения.

Ну, наверное, про цифры хватит. Давайте поговорим о том, что поменялось на рынке и что, может быть, будет интересно. Мы видим сокращение количества сделок, совершаемых клиентами, мы видим, что клиенты выходят из иностранных ценных бумаг. И это было еще до того, как регулятор ввел запрет на иностранные ценные бумаги. Я сейчас говорю про клиентов на брокерском обслуживании, которых мы не принуждали запретом, а призывали выходить. И мы видим: клиенты услышали и поняли, что существуют риски, связанные с этим инструментом.

Что еще видит регулятор? Что торговая активность клиентов снизилась почти на треть. И это, конечно, тоже не добавляет ликвидности рынку.

Видим, что волатильность сильно увеличилась, в несколько раз относительно той волатильности, которая была на рынке на начало года. Это говорит о том, что у клиентов, особенно у неквалифицированных инвесторов, будет больше проблем при самостоятельном инвестировании, поскольку неквалифицированный инвестор зачастую действует под влиянием толпы. Он смотрит, что все продают, смотрит, потом тоже решает продать. Продал на самом низу, понес убыток больше, чем мог. Потом сидит и думает: «Ой, вот покупают такую бумагу». Сидит, ждет. Ждет, ждет, ждет, пока она забралась на самый верх, тогда покупает по самой высокой цене. Именно это приносит наибольший убыток, даже не маржинальная торговля, хотя там мы тоже видим у инвесторов определенные проблемы. Но видим и позитивное направление брокеров, которые в период высокой волатильности сокращают маржинальность позиций, несмотря на большие закрытия, которые мы видели в сентябре. Было пролито много крови, но крови было бы значительно больше, если бы брокеры не предприняли действия по снижению маржинальности у клиентов. Я бы в плюс это отнесла, не в минус. Еще один позитив: мы не потеряли ни одной компании. Еще раз, это заслуга профсообщества. Но и, надеюсь, немножко регулятора, в части ввода пруденциальных нормативов. Я к ним позже еще вернусь. В марте мне казалось, что будет хорошо, если с рынка уйдет десяток-другой компаний. Вот такой пессимизм был. Потом думала: хорошо, если одна-другая компания уйдет. Но вот, о, счастье - не ушла ни одна компания, все смогли выстоять. Это говорит о том, что бизнес построен надежно.

Дальше буду говорить и про послабление, и про все остальное. Мы посмотрели, как, например, замороженные активы сказываются на нормативах профессиональных участников. Смотрели по крупнейшим участникам, поскольку эту отчетность сдают крупные компании, а малые будут сдавать только по итогам года. Банк России не может не радовать, что ни у одной компании замороженные активы не повлияли на выпадение из нормативов. Это говорит все-таки о высокой устойчивости индустрии. Еще раз подчеркну, это не может не радовать.

Ну, теперь от цифр к регулированию. Мы прожили эти семь месяцев в совершенно новой парадигме. Раньше мы никогда не регулировались на уровне указов. А теперь узнали, что бывают такие указы. Мы знали, что Банк России разрабатывает подзаконные акты. А теперь мы разрабатываем подуказные акты в виде решений совета директоров, в виде официальных разъяснений, в виде разрешений на совершение биржевых сделок, которые может выдавать Банк России, либо разрешений правительственной комиссии по внебиржевым сделкам. Я никогда не видела такого вала запросов по разъяснениям. И да, мы не всегда могли дать профучастникам своевременные и быстрые ответы не потому, что не хотели. А потому, что, как и вы, не имели ответов, а пытались их найти вместе с вами. Ну, как получилось, так получилось.

(СПРАВКА. Имеется в виду ряд Указов Президента РФ, отвечающих на недружественные экономические действия западных стран. В частности, Указ Президента РФ от 5 августа 2022 г. № 520 "О применении специальных экономических мер в финансовой и топливно-энергетической сферах в связи с недружественными действиями некоторых иностранных государств и международных организаций").

Еще несколько лет назад мы принимали по несколько новых нормативных актов в год по каждому рынку и вводили их. В этом году приняли, например, по брокерскому бизнесу (если не брать решение совета директоров относительно снижения «плеча» по маржинальной торговле) только один акт. И то это не новое регулирование, оно было принято несколько лет назад (пять или шесть лет назад), мы просто туда добавляли отдельное регулирование по инвестсоветникам. И это все. А могли бы принять много чего хорошего.

На следующий год планируем маржиналку. Может быть, и не планировали бы, но Московская биржа запустила опционы, они явно рассчитаны на розничных инвесторов, а маржинальные требования Банка России на них не рассчитаны. И да, спасибо большое рынку, который активно взаимодействует с сотрудниками Банка России, разрабатывающими соответствующие нормативные акты. Пока не на уровне нормативного акта, а на уровне концепции. Мы еще только к концу октября будем готовы дать проект. Ну, мне кажется, большей открытости от регулятора уже даже и ожидать не стоит.

Возвращаясь к вопросу, который задавал Алексей. Банк России принял 40 с лишним послаблений. Сейчас проводим их ревизию. Видим, что большинством из наших послаблений рынок не пользуется. Естественно, отменим их. Видим и те послабления, которыми пользуются. Если эти послабления не принесут с собой значительных рисков, то будем думать над тем, чтобы перенести их в регулирование. Где-то мы дули на воду, боясь, что реализуются конкретные риски.

С более четкими итогами того, что именно по каким конкретно послаблениям будем делать, вернемся к рынку в ноябре. Мне кажется, Филипп эту дату уже озвучивал.

Но чего не было в наших послаблениях, да это и не послабление никакое - так это пруденциальных нормативов. Конечно же, мы не думаем о том, чтобы увеличивать минимальный размер нормативов, полагаем, что они должны остаться в той мере, в которой есть сейчас. Они были рассчитаны не на пустом месте, и пока мы не видим оснований для их пересмотра. Но мы видим, что жизнь тоже поменялась. Активы, которые мы раньше считали супернадежными и ликвидными, теперь надо пересмотреть (имею в виду замороженные активы). Да, это хорошие активы, но они неликвидные, потому что заморожены. Мы их по-прежнему считаем ликвидными, а воспользоваться ими нельзя. Будем думать, что с этим делать, но хочу подтвердить, что именно так мы думаем.

Мы будем думать над постепенным, поэтапным отражением новой реальности в отношении этих замороженных активов с горизонтом как минимум два-три года. Хотя, еще раз говорю, мы видим, что они не сказываются катастрофическим образом на соблюдении нормативов. Но мы понимаем, что ужесточение приведет к потребностям финансовых организаций пересмотреть свое финансовое планирование. И мы постараемся его разложить на более продолжительный период с целью не добавлять дополнительное давление. Но, согласитесь, риски по инструментам реализовались, теперь надо думать, что с этим делать.

Упоминавшийся здесь 520-й указ сотрудники Банка России увидели одновременно с рынком. Да, в нем масса проблем. Мы направили письмо в администрацию президента, подготовили предложения по изменениям в этот указ. Будем вести переговоры, для того чтобы внести изменения в документ. Нам кажется, что рынок паевых инвестиционных фондов надо исключать из сферы действия этого указа. Но для того, чтобы обеспечить защиту тем стратегическим предприятиям, о которых идет речь в указе, мы будем говорить о некоем все-таки квотировании.? Я имею в виду, что в паевых инвестиционных фондах доля таких инструментов должна быть не ниже определенного уровня, чтобы дать ту защиту, которую предполагал президент, принимая этот указ. На наш взгляд, если мы поставим ограничение даже в 10%, то оно будет достаточным для того, чтобы дать, с одной стороны, комфорт авторам указа, а с другой стороны, не остановить работу управляющих компаний в тех паевых инвестиционных фондах, где есть доля нерезидента (зачастую совсем маленькая).

Мы видим проблему, связанную с подпунктами «б» и «е». Невозможно управлять рисками, если сначала не определить, у кого какая доля акций стратегических компаний имеется, и владеет ли то или иное лицо сотой или тысячной долей квадратного метра в недрах. Мы попросили администрацию рассмотреть возможность установления какого-то процентного порога: порог должен начинаться от значимой доли, а не с одной акции, которая составляет 0,000001 от уставного капитала. Ну и еще одну меру предложили. Не знаем, правда, как она будет соотноситься с желанием дозировать информацию с целью исключения дополнительного санкционного давления. Но предложили предусмотреть раскрытие информации для тех компаний, которые владеют портфелями с превышающими долями. Чтобы участники рынка тоже могли понимать, есть ли риск несоблюдения указа.

И, наверное, одна из самых больших болей - это организованный рынок и ничтожные сделки. Это, конечно, две несовместимые вещи. Мы просим заменить ничтожность хотя бы на оспариваемость, что позволит сохранить ту устойчивость, которой всегда обладал организованный рынок. Насколько быстро получится, не знаем. Хочется верить, что очень быстро.

Ну, и о вызовах. Тут не думаю, что буду уникальна даже относительно коллег с рынка. Про пруденциальные нормативы сказала: мы должны все-таки в ближайшей перспективе обеспечивать финансовую устойчивость и аккуратно анализировать, как переносят финансовые организации последствия тех событий, которые уже реализовались даже у Банка России. Не говоря уже о тех событиях, которые, может быть, еще реализуются в будущем.

Вторая боль - заблокированные клиентские активы. Сегодня звучало уже много информации по этому поводу. Не могу не отметить позитивные практики, которые регулятор видит на рынке. Одна из самых позитивных практик заключалась в том, что профучастник обменял клиентам заблокированные в ПИФе активы на деньги. Причем я сразу сказала своим сотрудникам: «Проверьте, по какой цене», однако это оказалась моя профессиональная деформация. Да. Ведь первые предположения какие? Что управляющие на чем-то зарабатывают. Но нет. Цена была адекватная. Не могу не сказать, что это позитивная практика.

Но не могу не сказать, что мы видим и негативную практику. Бывает, активы выкупаются с таким дисконтом, что клиенту остается 10%. И не потому, что такова реальная цена на продукт, нет. А потому что хочется заработать. И заработать весьма прилично.

Я понимаю трудности, которые возникли у финансовых организаций. Но все-таки доверие рынка строится не только на сохранении льготы по ИИСу, но также из того, как профучастник помогает клиентам выйти из той трудной ситуации, которая сейчас возникла. Еще раз: не призываю тратить на это свои деньги. Призываю все-таки помогать клиентам выходить из активов по цене, близкой к той, которая складывается на рынке заблокированных активов. Коллеги, если будет негативная практика, то уж извините, и предписаниями и, возможно, рекомендациями будем обращать ваше внимание на это. В понимании регулятора это тоже влияет на доверие рынка.

Что касается 7 января, то информация вроде бы позитивная, я имею в виду, что европейские регуляторы разрешили. Но мы же с вами понимаем, что до 7 января осталось меньше трех месяцев. И такие вопросы, в моем понимании, за три месяца очень трудно решить, скажу осторожно. К сожалению, времени очень мало, и есть очень большая проблема, которая не зависит от решения Банка России. Сегодня это прозвучало, Сергей Анатольевич сказал: «Давайте срочно собирать данные клиентов». Это же персональные данные, а трансграничная передача персональных данных сопряжена с большими проблемами.

Мы обратились в Роскомнадзор, успели это сделать даже до объявления даты запроса. Спели им песню, как жалко российских клиентов, искренне спели, потому что клиентов действительно жалко. Сказали, что понимаем: защита персональных данных - это очень важно. Но мы вынуждены выбирать. Роскомнадзор пообещал очень оперативно подумать над вопросом и попытаться помочь нашим клиентам хотя бы разъяснениями про передачу трансграничных данных. Может быть, это поможет решить хотя бы какую-то проблему. Но, еще раз, сроки очень жесткие.

Ну и, конечно же, боль, связанная с недостатком активов. Здесь я с коллегами согласна. Исключение иностранных ценных бумаг сократило возможности для диверсификации. Хотя, еще раз повторюсь, мне кажется, что наши ограничения все-таки имели под собою как минимум определенные объективные причины. И да, надо больше активов для того, чтобы инвесторы могли выбирать.

Здесь от представителя Совкомбанка звучала история про то, что надо развивать третий эшелон облигаций. Банк России это тоже поддерживает. Но мы знаем, что у этих компаний нет ни опыта выхода на финансовый рынок, ни зачастую средств для того, чтобы пройти путь до выпуска не только акций, но и облигаций. Может быть, стоит воспользоваться примером клуба защиты инвесторов, который организовывала Московская биржа. И создать клуб поддержки новых эмитентов, где попытаться централизовано оказывать поддержку в подготовке эмиссионных документов, в совершенствовании корпоративных процедур, которые требуются для размещения. Размещения бумаг таких эмитентов могут дать рынку толчок для развития, поэтому я бы не ориентировалась только на регулятора. Я много слышу о том, что регулятор должен то, регулятор должен это. Ни минуты не сомневаюсь: должен. Но, к сожалению, мы тоже ограничены в ресурсах и возможностях. Если рынок поможет сам, было бы здорово.

Ну и последняя тема: мобилизация. Мы делаем все, что можем, коллеги, но это не тема Банка России. К сожалению, мы не можем ответить ни за Минобороны, ни за Генштаб. Мы обращаемся в эти инстанции на тех же основаниях, как и все остальные. Иногда получаем ответы, а иногда нет. Что можем - делаем. Но я и вас призываю что-то сделать для защиты своих сотрудников. Мы даем письма, которые иногда помогают, иногда нет, но это дополнительная возможность. Пожалуйста, обращайтесь. Надо подумать и о клиентах, которые ровно так же могут попасть под мобилизацию. Их портфелями надо управлять, надо им что-то в этом направлении предложить. Возможно, стоит иметь на сайте памятку, что делать инвестору в случае, когда он получил повестку. Чтобы не увеличились маржинальные требования к этому клиенту, чтобы потом у него не было негативной позиции. Мне кажется, что в данном случае эта социальная ответственность вполне подъемна для рынка. Еще раз, это не про деньги. Вы как профессиональные участники гораздо лучше знаете, что надо делать в критических ситуациях. Чтобы человек, получивший повестку, мог успеть проделать действия, которые минимизируют его убытки и риски, а также ваши.

Иностранные ценные бумаги ушли, без них тяжело, но в портфелях клиентов они составляют не такое большое количество и, как я сказала, уменьшились. Поэтому говорить о том, что с уходом иностранных ценных бумаг значительно усложнилась возможность диверсификации, не приходится. Кроме того, наша статистика показывает, что диверсификацией портфеля занимались клиенты, у которых портфель даже не от 1 миллиона рублей, а ближе к 10 млн. Это, скорее, квалифицированные инвесторы. При этом мы видим неквалифицированных инвесторов с портфелями до 100 тысяч рублей, и в этих портфелях только иностранные ценные бумаги. Там не было никакой диверсификации, вообще никакой. Поэтому говорить о том, что сейчас возможность диверсификации утрачена, можно только с определенной долей осторожности.

Ну, относительно KPI для Банка России по обеспечению доходности для инвесторов - это прекрасное предложение. Но, вы же понимаете, чудес не бывает. Если доходность инвесторов должен обеспечить Банк России, то мы ограничимся, скорее всего, государственными ценными бумагами и депозитами.

Михаил Автухов. Причем годовыми.

Ольга Шишлянникова. Это все равно, что мы вам вменим сейчас обязанность обеспечить доходность по брокерским портфелям для клиентов в том случае, когда клиент сам выбирает инструмент. Соответственно, что вы будете делать? Вы им будете запрещать покупать те инструменты, которые могут принести убыток. Можем попробовать.

Не могу не отметить Кодекс этики НАУФОР. Я абсолютно согласна с Алексеем. Это, на мой взгляд, очень большой показатель того, что рынок взрослеет. И этот документ, возможно, позволит Банку России в каких-то случаях не принимать ограничительное регулирование. Если рынок не ограничится лишь принятием этого кодекса, но будет заниматься еще и контролем его соблюдения, то регулятор абсолютно точно не будет вводить ряд норм. Это точно в плюс.

Про сравнение российского рынка с рынком иностранным, где инвесторы не ограничены в приобретении тех или иных инструментов. В целом согласна с тем, что такая диспропорция между нашими рынками есть. Но не забывайте и про диспропорцию во времени существования рынка. 30 лет для рынка не так много, особенно с учетом того, что массовый инвестор стал приходить недавно. Чтобы инвестор понимал свою долю ответственности за инвестиции, надо, чтобы он получил определенный объем финансовой грамотности. Работа в этом направлении идет. В школе уже введены уроки финансовой грамотности. Осталось только дождаться, когда те, кто их выучит, начнут инвестировать. Возможно, тогда мы будем снижать существующие ограничения. Потому что на западных рынках у инвесторов уже на уровне генетического кода есть фиксация того, что инвестиции всегда сопряжены с рисками. Наши инвесторы, к сожалению, пока еще только приобретают рефлекс Павлова. Вложил, потерял - ага, значит, так нельзя, надо как-то по-другому. Вложил по-другому, опять потерял - ага, так тоже нельзя. А вот здесь не потерял - ага, значит, так и надо действовать.

Что бы ни говорили про акции, облигации, но пенсионные фонды - это единственный рынок, который сохранил активы и остался в плюсе. Там не всегда такая доходность, которую хотелось бы иметь. Но НПФы не потеряли, а приросли на несколько процентов, даже нынешних условиях. Значит, есть определенная правда в том, как был отрегулирован негосударственный пенсионный рынок. Наверное, с ростом финансовой грамотности наших инвесторов надо будет предлагать им различные виды продуктов с различным уровнем рисков. Но пока надо этот уровень финансовой грамотности получить.

Наверное, все. Если будут вопросы, готова ответить дополнительно.

Алексей Тимофеев. Хорошая мысль. Я бы предложил участникам сессии сделать по реплике. Есть ли у вас комментарии к сказанному Ольгой? Вот, Владислав.

Владислав Кочетков. У меня комментарий в той части, что на самом деле российский инвестор от западного ничем не отличается. Для любого инвестора убыток - это неожиданность, он пришел зарабатывать. Генетический код клиента американского от кода клиента российского не отличается ничем, кроме того, что российскому говорят: «Жалуйся, защитим, жалуйся, защитим, ты не виноват, это внешнее зло». На самом деле человек виноват, безусловно. Придя на рынок, он взял на себя риск и его об этом предупредили.

Может быть, вообще проблема в том, что Банк России живет в парадигме, где брокер не рассматривается как клиент. Для ЦБ брокер не клиент, а некое зло, придуманное мировой буржуазией, чтобы обирать русского человека. А это не совсем так.

Идея про KPI очень хороша. Просто, когда мы говорим, что у Банка России целевым показателем является рост фондового рынка, это кончится тем, что ЦБ ликвидирует брокеров и создаст очередной нежизнеспособный маркетплейс. Который должен будет решить все проблемы, а на самом деле просто их погасит: нет клиента - нет проблемы. Поэтому в KPI должно включаться развитие брокерского бизнеса. И, может быть, тогда взаимодействие с регулятором будет интереснее и конструктивнее.

Алексей Тимофеев. Олег, ты?

Олег Чихладзе. В качестве KPI я, может быть, добавил бы проекты, которые помогут брокерам снизить возрастающие косты, помогут эту ситуацию пережить.

Алексей Тимофеев. Хорошо.

Михаил Автухов. Я бы хотел прокомментировать свою реплику насчет KPI по доходности. Я не совсем так сказал. Был KPI на рост капитализации рынка. И как раз тот факт, что этот ориентир трансформируется, как мне кажется, лишь подчеркивает, что это очень важная тема, которую необходимо обсуждать. Вроде бы фондовый рынок есть, но в то же время за него вроде бы никто не отвечает. Вернее, вроде бы как отвечают все, но никакого результата это вроде бы не приносит.

Есть какие-то инвесторы, у них есть странные желания: инвестировать, сберегать, сохранять, приумножать. Есть брокеры, которые пытаются дать им хороший сервис. Все друг с другом конкурируют, все находятся друг с другом в конфронтации. Есть регулятор, который тоже вовлечен как своего рода третья сила. А фондовый рынок движется сам по себе, плывет по волнам.

Еще раз повторюсь, что есть примеры хорошей, целенаправленной организации процесса проведения государственной политики развития. Уже называл «ДОМ.РФ», например. По такому ли образу, по другому ли, но пока не будет фундаментальных KPI, то фундаментально рынок будет вроде как и под надзором, но при том при всем - беспризорным. У семи нянек дитя без глаза.

Очень короткий комментарий про ВДО. Не знаю, почему бы, при надлежащем информационном раскрытии риска, при возможности анализа, эти бумаги могли быть для российских инвесторов хуже, чем акции на площадке Гонконга. Или где-то в Америке. Или в каких-то других дружественных, не самых плохих географиях. Инвестор-сберегатель имеет право развиваться и знакомиться с другими инструментами, помимо депозита и самой простой облигации.

Наш рынок ограничен сейчас в возможностях инвестирования в другие географии. И я не уверен, что такое инвестирование несет контролируемые риски для российских инвесторов. Пока эти риски не являются определенными либо инвесторы не отдают себе отчет в их присутствии, мы не видим возможности рекомендовать подобные инструменты. Географическая диверсификация - лишь один из видов диверсификации. Хотя, конечно же, чем больше инструментов и чем больше возможностей будет у инвестора, тем лучше. Это понятно.

Ну и проблема, которая сегодня звучала немного вскользь. Сейчас инвестор по факту крайне ограничен в принятии собственного решения, в обдуманном принятии, - ввиду недостатка информации. По тем или иным причинам большие массивы информации на нашем рынке носят ограниченный характер, закрыты. По тем или иным причинам (в том числе, из-за внешних ограничений) доступ к информации на международных рынках для наших игроков существенно закрыт. Наличествует очень большая проблема с консолидацией этой информации, она очень обрывочная, находится на разных ресурсах. Нет русского Bloomberg и аналогов.

Если бы регулятор возглавил движение к созданию полноценного информационного хаба, который может стать для инвесторов общей базой знаний, - это было бы очень полезно. В том числе, для более осознанного принятия решений, даже по российским инструментам.

Олег Чихладзе. Не стал бы брать на себя ответственность по установке KPI регулятору. Но, если говорить про метрики, которые могли бы показывать направление развития финансового рынка, то это может быть медианный коэффициент замещения у пенсионера. С моей точки зрения, это позволит и вопрос безубыточности пенсионного фонда решить, и дискуссию по ИИСам сдвинуть в конструктивное русло. Если и когда мы будем понимать, что это за продукт, для чего он.

Вопрос в том, что в бюджете нет средств. Понятно, что времена и дальше будут не самые хорошие... Но все-таки задача не бюджет наполнять, а все-таки решать вопросы накопления средств. Мы же не говорим, что в бюджете нет средств, когда обсуждаем процент по депозиту? Со словами «бюджету нужны деньги» можно обложить налогами вообще все. Но есть другие стратегические задачи. В моем понимании, надо выбрать метрику в качестве способа понимания, для чего это все делается. Это могло бы привести дискуссию к конструктивному знаменателю.

Владислав Кочетков. Кстати, по наполнению бюджета есть простая идея, с ходу не стал ее озвучивать. Можно продать здание ЦБ на Мосфильмовской - вырученных денег хватит на пару лет для выплат по ИИСам 1-го типа.

Дмитрий Панченко. У нас сейчас что - брейнсторминг по KPI? Но ведь есть же закон, который регулирует деятельность центрального банка, там буквально на первой странице все хорошо написано. Мне кажется, просто надо этот документ периодически читать, вспоминать.

Но вообще классная дискуссия, здорово, спасибо большое.

Мне кажется, правда, что остался недостаточно обсужденным ряд острых вопросов, в том числе, связанных с 520-м указом. Регулятор, может быть, чуть замедленно пришел к пониманию того, насколько вообще может рухнуть [из-за последствий указа] ряд брокерских конструкций. Здорово, что сейчас регулятор включился. В частности, в последние месяцы шел массовый переток сотен тысяч клиентов от одного брокера к другому. Эта ситуация создала катастрофическое неудобство сотням тысяч клиентов, а брокеру создала ситуацию, когда он должен каким-то образом переварить эти сотни тысяч документов. Мне кажется, здесь возможно довольно простое решение (для Минфина, как видится, созидательное). И хорошо бы эту историю добить, хотя бы со второй попытки.

Ну а так крутая дискуссия, очень интересная. Надеюсь, мы сближаем свои позиции с регулятором, и надо дальше работать.

Алексей Тимофеев. Ольга, если позволишь, я завершу эту сессию.

Ольга Шишлянникова. Мне кажется, я очень много говорила, поэтому вполне готова промолчать.

Алексей Тимофеев. Ольга, спасибо большое за понимание и готовность слышать.

Уважаемые коллеги, мы не расстаемся, мы в вашем распоряжении. И если у кого-то есть вопросы, то это можно сделать в перерыве. Спасибо вам большое за ваше внимание. Коллеги, спасибо за выступления.