• Модератор - Владислав Кочетков, президент, председатель правления ИХ «ФИНАМ»

Участники:

• Лариса Селютина, директор департамента рынка ценных бумаг и товарного рынка Банка России
• Валерий Лях, директор департамента противодействия недобросовестным практикам Банка России
• Андрей Алетдинов, управляющий БКС
• Анна Кузнецова, управляющий директор по фондовому рынку, член правления ПАО Московская Биржа
• Сергей Лукьянов, заместитель директора департамента инвестиционного бизнеса ПАО Банк «ФК Открытие»
• Тимур Турлов, генеральный директор ООО ИК "Фридом Финанс"

Стенограмма

Владислав Кочетков: - Добрый день, дамы и господа! Здравствуйте, коллеги! Меня зовут Владислав Кочетков (компания «ФИНАМ»), я буду модератором этой сессии, она посвящена актуальным вопросам, как вы все видите, индустрии профучастников рынка ценных бумаг. Мы поговорим о бизнесе в контексте развития продуктов и услуг брокерских компаний, поговорим о развитии регулирования, тем более что регулятор у нас представлен двумя ключевыми для профучастников департаментами, которые возглавляют Лариса Селютина и Валерий Лях. Здесь же представлено большинство ведущих брокеров: это компания «БКС» - Андрей Алетдинов, это группа «Открытие» - Сергей Лукьянов, это брокер «Фридом Финанс» - Тимур Турлов, и, безусловно, представлена биржа - Анна Кузнецова.

Я пропустил очное участие в первой части конференции, но все внимательно читал. Но есть у меня опасения, что мог что-нибудь пропустить, и, может быть, из вас кто-то не услышал. Я хотел попросить Ларису Селютину, может быть, резюмировать те заявления, те векторы, которые были заданы в первой части.

Лариса Селютина: - Ну, конечно. Здравствуйте, уважаемые участники конференции! Сегодня очень значимый для отрасли форум, потому что, Владислав, впервые на нем приняла участие председатель Центрального банка Эльвира Набиуллина. И она озвучила на самом деле очень важные темы и вопросы, которые нам с вами предстоит обсудить, осмыслить, ну, безусловно, будем их решать.

Что мы услышали? Мы сегодня услышали, что наша главная задача - это инвестор. В условиях санкций и финансовой изоляции у нас нет другого пути, кроме как привлечь розничного инвестора на наш рынок, не просто привлечь, а сделать так, чтобы он на нем остался, чтобы он получал стабильный доход, чтобы он долгие годы спокойно инвестировал свои кровно заработанные средства. Ровно об этом мы говорили. И на самом деле еще мы с вами должны обеспечить достойное и качественное обслуживание со стороны финансовых посредников. И сейчас как раз сложились такие условия.

И если резюмировать вот те важные моменты, которые сегодня были озвучены, я бы остановилась вот на чем.

Первое - это снижение кредитного риска инвестора на обслуживающие его финансовые организации. Как мы будем это делать? Ну, это регулирование. Мы с вами сегодня как раз поговорим о том, что будем устанавливать контрольные нормативы финансовой устойчивости. Это эффективный надзор за деятельностью организаций, и не только за финансовой устойчивостью. Владимир Викторович на предыдущей сессии озвучил, что на повестку дня выносится контроль за организацией корпоративного управления, за системами внутреннего контроля, управления рисками, за непрерывностью деятельности.

И меры по защите имущественных прав. Это озвучили Эльвира Сахипзадовна и Владимир Викторович. Речь идет о сегрегации клиентских активов и установлении их специального правового режима при банкротстве финансовой организации. Я надеюсь, что вы обратили внимание на слова председателя, что речь идет не только о некредитных финансовых организациях, но и о кредитных организациях профессиональных участников, которые до настоящего времени объединяют активы клиентов по профдеятельности с собственными активами, в отличие от брокера. И, возможно, вот этот шаг, поправки в законодательство, которыми мы будем устранять этот регуляторный арбитраж, возможно, приведут к изменению модели некоторых банков профессиональных участников.

Важным сигналом прозвучало поощрение развития финансовых технологий, обеспечивать доступность финансового рынка для различного типа инвесторов от институциональных до обычных домохозяйств. И, конечно, мы будем по-прежнему уделять много внимания недобросовестным практикам, создавать стимулы для ответственного поведения финансовых организаций как при обслуживании клиентов, так и при предложении ими финансовых продуктов. Потому что именно сейчас у нас достаточно много выявляется нарушений в отношении особенно неквалифицированных инвесторов при предложении финансовых продуктов.

Ну и, надо сказать, что важнейшим участником и регуляторного, и надзорных процессов у нас стала саморегулируемая организация, которая вот организовала сегодня этот форум. Вот вкратце то, о чем говорили.

Владислав Кочетков: - Лариса, у меня есть ощущение, что профучастники уже давно и иногда чрезмерно заботятся о розничных клиентах, настолько заботятся, что я иногда боюсь, что есть риск заласкать этого самого клиента до смерти. Вот хотел сверить часы с регулятором: как ЦБ оценивает итоги прошлого года с точки зрения развития продуктов и услуг для инвестора, прежде всего ритейлового инвестора, и с точки зрения заботы о нем? И, может быть, какой-то посыл - ждете ли вы что-нибудь от профучастников, кроме того, что вот эта самая забота будет расти, в том числе в рамках стандартов принимаемых базовых?

Лариса Селютина: - На самом деле и на предыдущих сессиях говорилось о том, что действительно клиент пошел, мы это видим и по объемам средств, и по количеству клиентов. Но ведь сейчас самая главная задача, чтобы его опять не разочаровать. И то, о чем я говорила, это то, что еще встречается у нас достаточно много случаев, когда при предоставлении клиентам различных услуг и инструментов не учитывается их квалификация, не оценивается их риск-профиль, им впариваются реально продукты, и причем люди, которые это делают, они, в общем-то, вводят клиента в заблуждение. Ровно об этом идет речь. Мы очень не хотим разочаровывать тех клиентов, которые сейчас вернулись на фондовый рынок и обратили на него свои взоры.

И надо сказать, что стандартизация брокерской деятельности и управление ценными бумагами через стандарты, оно становится сейчас, ну как бы сказать, очень позитивным явлением. У нас создается с вами, что регулирование Банка России у нас определяет формальные правила. Мы надеемся, что стандарты саморегулируемых организаций будут более ориентированы на противодействие злоупотреблению правом, они будут строиться... Это должно стать более гибким механизмом в формировании правоприменительной практики, где будут закладываться именно принципы добросовестного отношения к клиентам. Вот здесь я вижу именно тот потенциал развития, который мы возлагаем на саморегулируемые организации и который мы сейчас уже внедряем через базовые стандарты.

Вообще механизм, порядок издания этих базовых стандартов - это новый для России вообще инструмент, и он себя очень неплохо показал, потому что для нас это стало площадкой, где мы с вами пытаемся найти компромисс. Например, в этом году мы приняли базовые стандарты брокерской деятельности, порядка совершения операций, доверительного управления. И там уже решались, это было по инициативе Банка России, которую мы еще озвучили на Питерском форуме, когда мы говорили о недобросовестных практиках, которые мы выявляем в деятельности, и именно в базовых стандартах мы условие использования длящихся поручений, которое у нас вызывало такое негативное отторжение, и мы ограничили его в целях закрытия и переноса позиций клиентов.

Вот это как бы результат наших с вами компромиссов, долгих дискуссий, но эти вопросы нашли отражение. И вообще на будущее я надеюсь, что мы на этом не закончим. Вот все вопросы, проблемные и болезненные, которые возникают у нас в первую очередь на основании жалоб, которые идут от клиентов, мы с вами будем все больше и больше решать через базовые стандарты, а не через нормативные акты. Потому что, как правило, это не конкретные нарушения (хотя и такое, конечно, еще случается), а это именно практика правоприменения.

Владислав Кочетков: - К теме базовых стандартов мы сегодня еще вернемся (и базовых, и внутренних стандартов, я думаю, тоже). Сейчас хотел продолжить тему продуктов и услуг и обратиться к Анне Кузнецовой. Анна, вы все-таки в отличие от брокеров рынок видите шире, какие инструменты с точки зрения биржи в прошлом году пользовались наибольшим спросом? И я правильно понимаю, что одна из важных тенденций - это рост спроса внутреннего инвестора, в том числе розничного, на облигации?

Анна Кузнецова: - Добрый день всем! С точки зрения тенденции совершенно верно: 2017 и 2016 год эту тенденцию продемонстрировали в полный рост. В прошлом году доля физических лиц, заключающих операции с облигациями, увеличилась до 7%, причем, что интересно: если в 2016 году у нас меньше тысячи клиентов участвовало на размещениях облигаций корпоративных, то в прошлом году это было 9 тысяч. Годом ранее, в 2016 году, на вторичном рынке на корпоративных облигациях было примерно 25 тысяч физических лиц, в 2017 году - 59 тысяч физических лиц. Я считаю, что для нашей индустрии очень хорошую роль сыграл продукт ОФЗ для населения. При всем, может быть, для нас как для биржи, естественным странным отношением к продукту, который размещается на бирже и выкупается на бирже, но не имеет вторичного обращения (то есть это бумага без вторичного обращения, без организованных торгов), этот продукт нам позволил найти примерно 18 тысяч новых инвесторов и самое главное, что из 23 тысяч физических лиц, купивших этот продукт в прошлом и в этом году, 22% открыли брокерские счета. То есть только 80% (78%, если быть точнее) остались исключительно с ОФЗ для населения. Плюс, с моей точки зрения, это позволило банкам, в первую очередь агентам - ВТБ и Сбербанку, научить свою сетку, которая работала с депозитами, продавать ценнобумажные продукты. И дальше мы с вами увидели несколько выпусков у Сбербанка и у ВТБ, направленных исключительно на ритейл. Я думаю, что тренд в этом году продлится и в первую очередь он, конечно, связан с общей макроэкономической ситуацией и с низкими ставками по облигациям.

Я вижу все больший интерес к дивидендным акциям. Об этом тоже говорилось уже в первой панели. Почему? Потому что, во-первых, после всех реформ по корпоративному управлению, которые у нас были взяты где-то с 2014 года, с появлением нового кодекса, с тем, что эмитенты, по крайней мере из первого и второго котировального списков (а это примерно 90 компаний) увеличили и количество членов советов директоров независимых, и выплаты по дивидендам. Плюс, наверное, такой экономический цикл. Когда-то, в начале 2000-х, компании во многом находились в инвестиционном цикле, а сейчас где-то, может быть, это стабилизация, и российские эмитенты начали платить дивиденды. Здесь, естественно, свою роль сыграло государство, которое по госкомпаниям предложило выплачивать дивидендов соответствующими, даже мне кажется, нормативными актами, в 50% от прибыли за отчетный год. Соответственно, это тоже повысило уровень выплаты дивидендов госкомпаниями и корпоративные за ними тоже подтянулись.

Из последнего тренда из крупнейших компаний, из топ-100 уже 21 компания начали выплачивать промежуточные дивиденды, 15 компаний - полугодовые и 6 компаний - квартальные. То есть наш рынок проходит соответствующую стадию и подтверждением тому один из популярных семинаров школе «Московской биржи» - «Дивидендный трейдинг».

Владислав Кочетков: - Сергей Лукьянов, хотел к вашему темному прошлому обратиться, к банку ВТБ. Реально клиенты, которые покупали «народные облигации», потом начали что-то еще другое в свой портфель включать?

Сергей Лукьянов: - Добрый день, коллеги! Да, из темного прошлого опыт. ОФЗ, действительно хочу отметить, что это очень полезный инструмент. Он действительно выпущен был достаточно странным образом, то есть у Министерства финансов было свое видение на то, как инструмент должен работать, но, тем не менее, на рынок было привлечено достаточно много новых частных инвесторов, именно тех людей, которые никогда, ни разу не инвестировали свои средства. То есть то, о чем говорит Анна, это совершенно справедливо.

Дальше эти клиенты со временем, мы видели опыт, то есть, предлагая им свои же облигации внутригрупповые, клиенты с интересом, получив одну-две купонные выплаты, начинали инвестировать средства дальше уже в облигации, имея свои брокерские счета. То есть идеология о том, что сначала продается какой-то консервативный инструмент, и, получив пару платежей, клиент начинает уже искать что-то подобное, аналогичное, она действительно работает, это тренд, и это совершенно нормальная ситуация.

Если вернуться в то время, когда индустрия паевых инвестиционных фондов и коллективных инвестиций еще была, так сказать, сильна (и я надеюсь, что она возродится в будущем), то в старые добрые времена (2005-х годов) то же самое - коллективные инвестиции всегда были флагманом отрасли, шли первыми, привлекали клиентов, и далее клиенты, которые интересовались рынком и начинали пробовать расторговываться, переходили уже на брокерский счет. Опять-таки далеко не все, потому что риск-профиль у всех был свой. То есть люди смотрели, интересно им перекидывать свои активы, менять то, что у них есть в портфеле, или нет.

Также одним из трендов хотел отметить, кроме облигаций федерального займа, это все-таки маркетплейсы, то есть в прошлом году они активно расцвели. Я имею в виду опыт «БКС», и думаю, что Андрей расскажет про его взаимодействие с «Тинькофф Кредитные Системы».

Про 2018 год, прежде чем отдать рупор коллегам, хотел все-таки сказать про структурные облигации, которые должны появиться в этом году, так как изменения в 39-ФЗ были внесены и, соответственно, в конце года, через 6 месяцев мы понимаем, что на рынке появятся первые структурные облигации, и я думаю, что это тоже будет таким новым интересным инструментом для рынка.

Владислав Кочетков: - Тимофей Мартынов, отличный заголовок: «Экс-сотрудник ВТБ признался, что Минфин искусственно прокачивает бизнес госбанков». Только что же. То есть «народные облигации» размещают только два госбанка, за счет этого растет их бизнес на РЦБ. Ну вот где здоровая конкуренция на этом рынке? Но я не об этом.

Сергей Лукьянов: - Здесь вопрос надежности. То есть были выбраны именно главное надежные банки с большой филиальной сетью. И именно поэтому...

Владислав Кочетков: - Искусственно прокачивает.

Сергей Лукьянов: - Был проведен тендер и были выбраны такие два профучастника.

Ж. (36.57): - В маркетплейс обеспечиваются рабочие места для большой филиальной сети.

Владислав Кочетков: - Ну, про маркетплейс у нас завтра большая тема. Сразу скажу, что я уверен, что маркетплейс в версии ЦБ убьет бизнес небольших брокеров. Но, думаю, это отдельная тема, которую нужно отдельно обсуждать.

Я просто давно хотел спросить, Андрей, про ваш триллион. Вот идет бондизация, на рынок приходит много инвесторов, и вот ваш триллион на 90% сидит в облигах, то есть он не торгует, комиссия не приходит, вы эти бумаги даже для РЕПО не используете, потому что вам деньги не нужны, вы маржиналку не даете, у вас нет таких клиентов. Вот как вам такое бондизирование будущее для брокеров?

Андрей Алетдинов: - Ну, я согласен тут с Сергеем. На самом деле, когда клиент пробует консервативный инструмент и когда он начинает доверять компании и начинает доверять ее советам, он может попробовать и другие инструменты, такие, как акции, например. Если вы возьмете статистику за 100 лет, то самый доходный портфель, который принес наибольший доход, то он был в акциях. Я имею в виду американский рынок, их статистику, несмотря на Великую депрессию и прочие события, портфель из акций, просто индекс, он принес гораздо больше денег, чем одни облигации. И нужно сделать какой-то смешанный портфель, в этом нет ничего такого. Поэтому если человек начинает вкладывать деньги в облигации, он наверняка затем задумается о том, как увеличить доходность и как построить портфель правильный, который должен содержать и инструменты такие, как акции.

Владислав Кочетков: - Кстати, насчет облигаций и их будущего, Анна, снова к вам вопрос. Я просто вчера зашел в наш интернет-магазин акций, ну ценных бумаг, там есть и облигации, и готовые портфели, зашел в раздел «Облигации» и увидел там всего четыре бумаги, из них три ОФЗшки и одна ВЭБовская. Спросил, почему так? Коллеги говорят, что стакана нет: он либо пустой, либо спреды такие, что мы не можем клиентскую заявку на адекватных условиях выполнить. Есть какие-то идеи у «Московской биржи», как ликвидность на облигациях поднять, чтобы интересы того же самого розничного инвестора не страдали?

Анна Кузнецова: - Идеи есть. Да, действительно, вопросы сложные и проблемные. Мы посмотрели, как выглядят стаканы по облигациям корпоративным ведущих крупнейших компаний, ну скажем, 2016 и 2017 год. Статистика такая: облигация активно торгуется первые три месяца после размещения, потом еще три месяца, а после этого активных торгов по корпоративным облигациям нет. Регулярно и активно торгуются лишь ОФЗ фактически. Вторым шагом мы пошли смотреть мировой опыт в попытке найти, чем же мы так отличаемся, может быть, в мире все по-другому. Отличий мы не нашли. В мире тоже существует цикл 200 дней после размещения, когда облигация торгуется активно. Соответственно, здесь мы, так скажем, идем в струе.

С чем это еще может быть связано. Причина первая - Минфин каждую неделю, за исключением редчайших исключений, размещает бумаги, то есть постоянно появляется новое флоу. Инвесторская база огромна, объем эмиссии каждого ликвидного торгуемого выпуска, а не того, который находится в портфеле до погашения, большой, соответственно, в этой бумаге идут торги. Ну, и второй аргумент - ОФЗ у нас торгуется в Т+. Как только мы ОФЗ перевели в Т+1, ликвидность в этом инструменте прямо в первый год увеличилась на 55%, потом еще примерно по 20% каждый год. Соответственно, на корпоратах индустрия пока к такому консенсусу не пришла - о переходе на торги с частичным депонированием и отложенным циклом расчетов. Мы голосуем, честно скажу, в рамках Фикстенка-комитета каждый год, не созрели ли мы к этому шагу на корпоратах, - пока до этого не дошли. А сейчас в плане идеи обсуждаем такую конфигурацию: создание облигационного индекса, подкрепленного ликвидностью, и при наличии ликвидности наличие соответствующих риск-параметров для торгов. Надеюсь, что к концу года мы какую-то конфигурацию нащупаем и попробуем пойти по этому пути. То есть чтобы появилась пусть ограниченная, не все 900 айсинов обращающихся облигаций, пусть ограниченное количество выпусков (я не знаю, 50 или 100), но чтобы у них были стаканы более репрезентативны, чем сегодня.

Владислав Кочетков: - Хотел задать вопрос Валерию Ляху. Все-таки российский рынок, он по умолчанию (не только облигаций, но и рынок акций) неликвидный. У нас есть две фишки, десять условных ликвидов и 700 дохлых бумаг. Вот с точки зрения регулятора все-таки привлечение розничного инвестора на низколиквидный рынок это всегда риск, в том числе потому, что этим рынком, ну неликвидом всегда проще манипулировать. Вот какой у регулятора взгляд на этот вопрос?

Валерий Лях: - Владислав, я, честно говоря, думал, что у вас будут вопросы про автоследование, потому что большинство участников про автоследование меня пытались сегодня спросить.

Владислав Кочетков: - Про это мы тоже можем поговорить.

Валерий Лях: - Причем даже участники «круглого стола» меня пытались это спросить. Давайте поговорим потом. Но про ликвидность текущую на рынке… Любая доступная ликвидность, она есть и при этом участники рынка могут ей пользоваться. Если мы говорим об инструментарии, который сейчас существует, то он достаточно широк, которым могут пользоваться и частные инвесторы, и профессионалы. Наша задача в этом случае все-таки соблюдать баланс интересов и не допустить искусственного ценообразования.

Для совершенствования механизмов у нас разработаны поправки в законодательство об инсайдерской торговле и манипулировании рынком. Они основаны, собственно, на предложениях рынка и на опыте, который есть. И в первую очередь они касаются снятия ограничений на перечень информации, относящейся к инсайдерской, и на снятие ограничений в перечень действий, касающихся манипулирования рынком. Ну и ряд задач, которые мешают рынку сейчас жить, если мы можем позволить себе через закон эти вопросы решить.

Анна Кузнецова: - Вы знаете, вот мы специально к сегодняшнему мероприятию посмотрели статистику. По данным Всемирной федерации бирж, за 2017 год еще нет свежих данных, а за 2016-й они есть. Если взять топ-5 бумаг наиболее ликвидных, то действительно у нас высокая концентрация, но мы в принципе хорошей пятерке - Гонконг, Малайзия, Японская биржа, Индия и TMX Group(?), следующая, шестая, Bovespa. То есть в принципе это проблема для большого количества рынков, особенно развивающихся, - концентрация ликвидности. Понятно, что в странах, где финансовый рынок существует 100 или 200 лет, концентрация другая и количество бумаг обращающихся другое. Но в принципе это не что-то такое наше особое и сильно тяжелое, нет, так принято.

Владислав Кочетков: - Ну, будем знать. Облигации торгуются 200 дней, больше двух ликвидных бумаг быть не должно - это мировая практика, лучшие стандарты (смех, аплодисменты).

Валерий, я на самом деле хотел спросить про автоследование, у меня просто дальше начинается блок вопросов про инвестконсультирование, из которых я как раз в моем внутреннем мире планировал перейти к автоследованию. Но раз уж тизер про автоследование прозвучал, не могу не спросить - как регулятор видит развитие прогрессивной и очень выгодной частным инвесторам услуги автоследования? (смех)

Валерий Лях: - На предыдущей сессии Владимир Викторович Чистюхин четко обозначил, каким образом мы видим, собственно, развитие услуги автоследования, полезной действительно для рынка, как и любые инструменты, которые способствуют его развитию. При этом особенное внимание мы обращаем на этику. Этика поведения как добросовестных участников, ну, собственно, так и недобросовестных участников. С любым инструментом можно работать таким образом, что использовать его и в недобросовестных целях тоже.

Можно презентацию попросить включить? Я хотел рассказать немного об автоследовании. Немного действительно.

Если мы говорим об этике, вопрос автоследования здесь, ну, в общем, на прошлой неделе достаточно был актуален. Меня больше всего поразило другое в этой истории. Мы долгое время пытались понять, каким образом грамотно откалибровать степень влияния или восприятия недобросовестных практик на российском рынке, понять - правильный инструментарий мы используем, насколько эффективен тот инструментарий, который мы используем для пресечения недобросовестных практик. Мы хотели понять, каким образом провести тот опрос, когда, собственно, результаты будут наиболее адекватные, наиболее честные. Оказалось, что опрос провел рынок за нас.

На прошлой неделе, после того, как один из кейсов по автоследованию был раскрыт, был проведен опрос на одном из популярных сайтов, в котором вопрос звучал следующим образом: «Сделали бы вы так? Или бы вы так не сделали?» Ответ, честно говоря, меня удивил: 36% людей (пусть это не было большое количество, десятки тысяч голосующих) сказали - да, мы бы так поступили. Это вопрос к участникам рынка, - почему так происходит? Либо люди готовы, 36% клиентов готовы участвовать в подобных операциях, если для них превышает риски, либо у них нет информации о том, какие практики запрещены, либо что еще, почему такая высокая доля лиц, которые готовы пойти на недобросовестные практики либо на неэтичное поведение.

Я понимаю, что ответа на текущий момент нет. И даже автор этого опроса, я не знаю, сможет ли он дать ответ.

Валерий Лях: - Ну, хотя бы, что этично, а что неэтично, люди понимают, это уже хорошо. И мы, собственно, к этой проблематике начали подходить концентрированно и совместно с ассоциациями провели исследование стек-колоров в отношении законодательства по инсайдерской торговле и манипулированию рынком, в котором участвовало 127 организаций - членов НСФР, НФА, НАУФОРа - достаточно репрезентативная выборка тех, с кем мы проводили это обследование. Вопросов в отношении законодательства об инсайде и манипулировании и восприятии и деятельности внутри этих организаций было задано достаточная, чтобы регулятор сформировал портрет контролера профучастников, портрет того, каким образом строится внутренний контроль в отношении инсайдерской торговли и манипулировании рынком, ну и в принципе весь внутренних контроль. И ключевое, на что мы обращали внимание, - это те предложения и выводы, которые были сделаны в отношении необходимости изменения как правил, так и разработки дополнительных методических рекомендаций. Собственно, часть выводов по контролю я хотел представить. Это, в том числе, про то, что говорил даже Тимофей, про то, каким образом донести до клиентов информацию - какие практики являются добросовестными, а какие не являются добросовестными. Собственно, это методические рекомендации по выявлению инсайдерской торговли и манипулирования рынком на стороне клиентов и методические рекомендации по проведению расследований самими участниками рынков.

В отношении функций маркетмейкера - это был отдельный блок исследований - это та проблематика, которую нам необходимо будет решать в этом году. Были разные мнения в отношении того, кто фактически может быть маркетмейкером, и это та задача, которую мы будем решать в этом году еще раз.

По взаимодействию с регулятором профсообщество выразило желание и надеется на большую коммуникацию. Я не могу сказать в отношении открытости этой коммуникации, Владимир Викторович опять же поднял этот вопрос на предыдущей сессии, но в отношении чистоты и обширности вопросов и получения ответов соответствующих, взаимодействие с регулятором это был, наверное, наибольший блок пожеланий.

И в отношении манипулирования это была возможность аутсорсинга выявления недобросовестных практик через биржу и выработка четких критериев по использованию инсайдерской торговли и манипулирования рынком. Ну, комплаенс культура, развитие комплаенс культуры - это был блок вопросов. И, собственно, по контролю пожелания в отношении полномочий внутреннего контроля в отношении профучастников также был озвучен.

Мы, собственно, среди всех результатов этого обследования намерены приоритезировать наиболее частые и те, которые представляют критическую важность для рынка, приоритезировать и совместно с ассоциациями в мае месяце обсудить планы и сроки их внедрения, и, собственно, приступить к этому внедрению.

Был, естественно, там блок вопросов по автоматизации и по нормативному законодательству, который вкратце мы можем представить здесь. Это методические рекомендации, которые в большей степени представлены для участников рынков.

Владислав Кочетков: - Ну, от имени участников рынка могу сказать, что мы поддерживаем, совершенно правильно. Во-первых, для нас важно, чтобы недобросовестные практики отдельных участников того же самого автоследования не вредили имиджу сервиса в целом. Во-вторых, действительно, некое очищение, установка правил на рынке, она полезна. Хотя стоить признать, когда вы, Валерий, сказали «один из кейсов, связанных с автоследованием», я вот на этом множественном числе вздрогнул. Хотелось, чтобы кейс был единственный.

Валерий Лях: - Один из кейсов, связанный с автоследованием. Естественно, мы постоянно находимся в разработке множества кейсов, и благо, что большинство из них не приводят к результату выявления и установления фактов манипулирования и инсайдерской торговли. С одной стороны, это, конечно, связано с недостатком нашего законодательства и с другой проблемой: когда люди, привыкнув к тому, что ряд практик, которые они используют, не являются в соответствии с законодательством манипулированием рынком либо инсайдерской торговлей у нас, и выходят на иностранный рынок, где такие практики уже давно исследованы, обследованы и регуляторы имеют право в отношении них применять меры воздействия, то, конечно, такие участники рынка страдают, мягко скажем. И вот мы хотели бы устранить разницу восприятия, в том числе, и этики, правилами поведения за рубежом на иностранных рынках и правилами поведения на нашем рынке.

Владислав Кочетков: - Сергей, ты хотел сказать что-то.

Сергей Лукьянов: - Да, хочу добавить, коллеги, на самом деле несколько фактов. То есть рынок управляющих, он всегда был: он был и год назад, и три года назад, и 10 лет назад, управляющих всегда было много. То есть так или иначе есть ресурсы, на которых управляющие собираются и обсуждают какие-то свои вещи и т.д. То есть рынок управляющих был. И все время индустрия во главе с регулятором хотела их зарегулировать. Вот придумали финансовых советников, даже законопроект есть, закон уже есть, в конце года должен вступить в силу. Но никто не подумал о том, что эти люди де-факто были, есть, но никто не подумал объяснить им, что такое хорошо, что такое плохо, и они просто реально этого не знают. И уже вопрос того, что нужно как-то сертифицировать этих советников, собрать их в одну ассоциацию, сделать тоже что-то, условно, типа базового стандарта, где будет описано, что такое хорошо и что такое плохо. И тогда таких вопросов будет возникать меньше. Иначе мы действительно получаем то, что есть. Это просто действительно первый кейс, очень хотелось, чтобы это осталось последним. Но мы все понимаем, что чем больше будет подобных сервисов, чем больше будет последователей и этих управляющих-советников, тем больше таких кейсов будет возникать, ну в силу массы. То есть так вскрылся всего лишь один инцидент, их может быть масса и не только в конкретном инструменте автоследования, но и в других инструментах на рынке. Это просто факт. Нужно просто озаботиться этим.

Владислав Кочетков: - Продолжая тему инвестиционных советников, финансовых консультантов, Тимур, хотел к вам обратиться. Вы всегда в числе сильных стороны «Фридома» отмечали именно качественную аналитику, клиентскую поддержку. Вот появление потенциально десятков, сотен, тысяч консультантов, которые начнут инвест-идеи давать, о клиенте заботиться на ваш бизнес повлияет позитивно или негативно.

Тимур Турлов: - Вы знаете, я не думаю, что это может как-то негативно повлиять на мой сервис. Другое дело, что я все равно с определенной долей скептицизма отношусь к этому, вот к какому-то бурному развитию сейчас этой отрасли, к какой-то сильной конкуренции сейчас с тем, что делаем мы, в том числе и вследствие определенного общественного договора, который у нас всегда присутствует, и того, за что клиент готов платить и как клиент готов делиться результатом.

Любая брокерская компания, ее сотрудники, то, что вот мы пытаемся делать, мы, безусловно, пытаемся следить за своей репутацией, с одной стороны, потому что когда клиент приходит к нам и начинает, условно говоря, покупать наш какой-то классический брокеридж или что-то другое, какие-то наши советы, работу со своим личным финансовым консультантом, он, во-первых, все равно какое-то внимание обращает на нашу репутацию как на репутацию работодателя. Ну, а мы со своей стороны следим за тем, чтобы наши сотрудники действительно знали законодательство, у них были какие-то формальные аттестаты для этого всего. Мы их префуем каждый день вместе с аналитиками, мы в конце концов выстраиваем достаточно хитрые сложные системы внутреннего контроля по анализу в том числе и всех клиентских счетов на предмет возможных каких-то злоупотреблений, для того, чтобы эти кейсы не происходили, потому что все упирается в ответственность. И вопрос к тому, что, как мы помним, на всяких странных кейсах клиенты зачастую ищут свет под фонарем и далеко не там, где проблема может на самом деле быть. Если клиент потерял деньги, он в первую очередь приходит в ту финансовую организацию, которая ведет его счет, особенно если то богатая финансовая организация, с которой есть что взять. И только потом уже, во вторую очередь он идет мучить своего какого-то консультанта, который ему наторговал. Как мы все помним этот судебный кейс на почти 2 млрд рублей, очень грустный и печальный, безусловно, для рынка. Именно поэтому мы сейчас усилили дополнительно все наши системы внутреннего контроля.

Мы упираемся, в конечном счете, в репутацию. Если у нас будут появляться индивидуальные лицензии сейчас, ну это же тоже чем-то похоже на американскую систему. В Америке тоже есть, по сути говоря, брокерские лицензии... Брокерские лицензии это, как правило, селсайд, когда компания продает тебе какие-то продукции, продает тебе акции. Есть лицензия байсайда - вот как раз лицензия инвестиционного консультанта, инвествемент эдвайзера в Америке, лицензия тех, кто, по идее, стоит не на стороне того, кому нужно акции продать, а на стороне как раз покупателя. Но очень своеобразно при этом американцы регулируют вознаграждение. То есть, например, эти консультанты они не могут чарджить от оборота, они не могут чарджить от прибыли, он могут чарджить от активов под управлением в Соединенных Штатах. Очень такой интересный консенсус, к которому американское общество пришло, о том, что деятельность частных инвестмент-эдвайзеров может тарифицироваться только в виде фиксированного ФИ от активов под управлением клиентов, которых они, по сути говоря, ведут и которым они что-то советуют. На самом деле тоже здесь можно об этом задуматься, потому что очень много кейсов, очень много злоупотреблений со стороны советников, они как раз происходят, когда им платит не сам клиент, когда они получают, грубо говоря, какую-то долю комиссионных, когда они либо замотивированы слишком сильно рисковать, либо слишком много торговать. Если у них есть такая мотивация, то это часто становится конфликтными точками, когда человек просто понимает: вот нажму кнопочку - получу 200 долларов. И иногда очень сложно эту кнопочку не нажать. У нас почти вся система внутреннего контроля, она действительно вокруг этого построена.

Но уверен, что индустрия будет развиваться, и инвестиционным советникам, безусловно, быть. Смогут ли они конкурировать с брокерами, которые, по сути говоря, зарабатывают с многого, в том числе и для того, чтобы субсидировать своих инвестиционных консультантов сейчас (а мы понимаем, что во многом это сейчас происходит во многом в какой-то такой форме). Я надеюсь, что наше общество станет достаточно богатым, чтобы клиенты могли самостоятельно оплачивать труд своих финансовых советников, а эти финансовыми советники могли ими заниматься, и у нас будет тоже все, как в Америке. То есть мы будем к этому идти, но, может быть, не так быстро, как хотелось бы.

Владислав Кочтеков: - Американское общество в ответ на то, что его финансовый советник отгрызает каждый год, иногда ничего не делая, по 2% от актива, придумал такую штуку, как робоэдвайзер. Ну и вообще, вопрос Сергею Лукьянову: все-таки инвестконсультирование, советование - это не только работа людей, это еще и робоэдвайзеры, и автоследование, и десятки других форм предоставления рекомендаций. Вот с моей точки зрения «Открытие» в этом плане достаточно консервативную стратегию реализует, точнее, нет у «Открытия» пока никаких технологий в этом направлении, не технологичный вы брокер, без обид. Планируются ли какие-то стратегически изменения в данном направлении? На ровном месте всегда проще делать. Есть какие-то планы?

Сергей Лукьянов: - Владислав, вы ошибаетесь, я боюсь, что завтра на следующей панели будет как раз Юрий Минцев, и он расскажет о всех технологических новинках. Но де-факто в «Открытии Брокере» уже несколько лет существует своя модель автоследования в виде портфелей, к которым клиент может присоединяться и получать результат от портфеля, который пересматривается раз в какое-то время. То есть это точно такие же вещи, как делается на «Комоне» и в «БКСе». То есть, мне кажется, это совершенно однозначный продукт.

Владислав Кочетков: - Ну, то есть это собственные портфели «Открытия»?

Сергей Лукьянов: - Условно это рекомендуемые портфели, которые делают аналитики, да, и рекомендуют.

Владислав Кочетков: - А почему не в рамках УК.

Сергей Лукьянов: - В рамках УК. То есть, в том числе, есть такие продукты и в рамках УК.

Владислав Кочетков: - Ну, если в рамках УК, то это не автоследование. А если это...

Сергей Лукьянов: - Нет, есть и в рамках УК, есть и в рамках брокерского бизнеса. И такие, и такие есть эксперименты. Поэтому посмотрим. Мы сейчас смотрим, насколько мы будем соответствовать базовым стандартам, и если что-то будет требоваться, будем подходить под лицензию доверительного управления совершенно нормально.

Владислав Кочетков: - Понял, спасибо. Хотел еще поговорить о новых инструментах, которые должны на российском рынке появиться уже в 2018 году, - о иностранных ценных бумагах на «Московской бирже». Анна, вот у меня многие спрашивают, зачем они «Московской бирже» нужны? Можно про это рассказать?

Анна Кузнецова: - Ладно, давайте начнем с новых иностранных инструментов и, наверное, первый, про который я хотела бы сказать, новый, немножечко иностранный инструмент - это с завтрашнего дня у нас начинаются торги фьючерсами и опционами на американскую нефть. Соответственно, велком в новый стакан.

Еще мы готовим фьючерс на US 500, который рассчитан компанией Актив. На сегодня этот контракт согласован с Комитетом по срочному рынку и в ближайшие дни будет направлен на регистрацию в Центральный банк.

Соответственно, мы сейчас достаточно активно примерно месяца четыре обсуждаем с Комитетом по фондовому рынку допуск различных иностранных акций на «Московскую биржу». В принципе в последние годы, наверное, с 2014-го, достаточно часто мы получали запрос о валютных инструментах на «Московской бирже», и так или иначе они появлялись: где-то евробонды, где-то облигации, выпущенные по российскому праву, ETF, я напомню, что у нас линейка ETF, покрывающая все основные индексы, присутствует на бирже уже даже от двух провайдеров. И сейчас обсуждаем вопрос иностранных акций: естественно, Европа, Америка, Азия, то есть всех, грубо говоря, континентов.

Появился этот запрос в конце прошлого года, когда мы обсуждали возможные новые технологии, в том числе, проведение аукционов, новых типов заявок в рамках комитета. И члены комитета предложили помимо допуска иностранных акций, поскольку клиенты задают вопросы и у клиентов есть спрос, понятно, что крупные брокеры, как правило, делают экзекьюшн для таких клиентов на оригинальной бирже, и появился запрос на вечернюю сессию. Ну и вот конкретно сейчас, мы договорились с комитетом, мы проводим опрос физических лиц, конечных инвесторов, этот проект делается для них, в отношении необходимости допуска российских акций в эту самую вечернюю сессию

.

Как мне представляется, почему участники об этом попросили: вопрос первый - не у всех доступ на американский рынок, не у всех он такой прямой, как у тех брокеров, у которых есть собственный американский брокер. Не все умеют с единой позиции стандартными расчетами проводить сэтемен по таким сделкам. Ну и, наконец, в расчетной инфраструктуре группы «Московская биржа» на хранении находится большое количество иностранных активов. Вот у меня по памяти порядка 12 тысяч айсинов на бирже где-то 900 айсин в облигации и где-нибудь 400 акции. А, к примеру, еврооблигаций, российскими компаниями выпущенных, там порядка, наверное, 350 айсинов, а хранящихся на хранении в НРД - больше 4 тысяч. Соответственно, вот этот объем иностранных активов российские инвесторы приобрели и хранят в нашей инфраструктуре. Поэтому в той или иной форме возможность заключения сделок с ними, в том числе внутри страны, и мы планируем предоставить. Что это там будет - в полном объеме биржи, по всем ли айсинам, по 50 акциям, которые мы обсуждали в рамках Комитета по фондовому рынку, или вдруг по всем 4 тысячам айсинам еврооблигаций в каком-нибудь ETC-сегменте, - призываю к дискуссии.

Владислав Кочетков: - То есть вы это делаете для людей, а не для того, чтобы убить(?) Санкт-Петербургскую биржу, я правильно понимаю?

Анна Кузнецова: - Да нет, конечно.

Владислав Кочетков: - А купить ее не думали?

Анна Кузнецова: - Нет, сделки M&D у нас сейчас не обсуждаются.

Владислав Кочетков: - Ну просто опыт по интеграции есть.

Анна Кузнецова: - Мы не очень давно подписали партнерское соглашение с Биржей Казахстана, поэтому наши усилия на развитие технологий в ближайшее время будут направлены туда. В сделки M&D мы пока не входим.

Владислав Кочетков: - Я хотел еще поговорить про новые инструменты «Московской биржи», но с Валерием Ляхом. Дело в том, что мы видим, что «Московская биржа» достаточно активно развивает тему новых инструментов, планируется перезагрузка РИ(?-1.06.34), развитие сектора роста. То есть появится достаточно много эмитентов с малой и средней капитализацией. Могу сказать, что коллеги из комплаенса (вон там они сидят) смотрят на эти инструменты с малой и средней капитализацией, я прочитал - это называется риск-ориентированно. То есть боятся они, если коротко, они даже не уверены, нужно ли клиенту давать доступ к этим инструментам.

Валерий, какова позиция вашего департамента? Должен ли брокер, если считает, что инструмент почему-то плохой, но он при этом обращается на организованной площадке, той же самой «Московской бирже», вводить какие-то дополнительные ограничения? Или все-таки есть биржа, она инструмент допустила, клиент хочет торговать, пусть торгует?

Валерий Лях: - Владислав, тут вопрос, наверное, в большей степени все-таки не по адресу, потому что мы занимаемся расследованиями, а не входим отношения между брокером и его клиентом. Это скорее вопрос и к Ларисе Константиновне, и к нашим службам по защите прав потребителей услуг. И к вопросу о квалах - не о квалах, может быть.

Но при этом хотел отдельно сказать, что в рамках опять же потенциального внедрения нового законодательства в отношении манипулирования рынком у нас сейчас совместно с участниками рынка и не только с профучастниками рынка, но и с эмитентами проводится тестовое исследование на предмет того, что потенциально будет включено в перечень инсайдерской информации и что будет включено в перечень манипулирования рынком в будущем. То есть до того момента, пока новое законодательство вступит в силу, участники рынка и профучастники рынка, и кредитные организации, и эмитенты имеют возможность совместно с Банком России поучаствовать фактически в эксперименте. Мы пригласили к этому эксперименту порядка 100 организаций, более 30 выразили уже свои пожелания в отношении того, что необходимо потенциально внедрить в рамках этого тестового исследования, и сейчас этот эксперимент только разворачивается. Так что можем и остальных пригласить к этому эксперименту.

Делается это ровно с одной целью, чтобы через 270 дней после того, как законодательство вступит в силу, чтобы участники рынка не оказались не готовы к тому, что пришли новые правила и эти новые правила необходимо внедрять, чтобы они были готовы к этому заранее и, может быть, чтобы ошибки, которые совместно можно совершить, мы совершили в рамках эксперимента, а не в рамках реализации уже действующего законодательства.

Владислав Кочетков: - Лариса, вы что-нибудь добавите?

Лариса Селютина: - Вы сейчас такой вопрос затронули - кто должен оценивать риски или нести ответственность за тот инструмент, который предлагается, - брокер или биржа, которая допустила этот инструмент. Правильно я поняла?

Владислав Кочетков: - Да.

Лариса Селютина: - Я хочу сказать, что на бирже, конечно, должны обращаться разные инструменты, нам не хватает бумаг. Мы на предыдущей сессии говорили о том, что молодые компании выходят, они, естественно, не сразу набирают большие обороты, и как оценить рискованно это не рискованно? Конечно, это сам клиент должен оценивать. Но я хочу сказать, что клиент должен оценивать понятный инструмент. Вот простой, понятный инструмент клиент, особенно неквалифицированный, он должен сделать свой выбор: облигацию ОФЗ он купит или он купит, например, «Пятерочку» или еще что-то. Это должен быть понятный инструмент.

А вот когда, например, брокеры, консультируя клиентов, предлагают им ради того, чтобы привлечь клиента и ради того, чтобы получить комиссию, предлагают неквалифицированному клиенту субординированные облигации, вот я считаю, здесь ответственность, конечно, брокера. И она не ответственность административная, а это действительно вот поведенческий аспект, это забота о будущем этого клиента. Клиенты не понимают того, что такое суборд, не понимают тех рисков, которые несет в себе эта бумага. А не каждый брокер, скажем так, есть уже те, которые пытаются объяснить риски клиентам по субордам, но есть те, которые этого не делают. Таких уже прецедентов достаточно много на рынке, по субордам достаточно высокая доходность предлагается. Вот здесь, я считаю, вопрос действительно такого поведения, поведенческий аспект. И вопрос о том, вы думаете о сиюминутной прибыли или о том, как этот клиент может в будущем разочароваться, купив тот продукт, который вы ему предложили. По квалифицированным клиентам я ничего не могу сказать, они понимают те риски, которые несут. А вот неквалы - нужен здесь особый подход и совершенно другой уровень раскрытия информации - четко, ясно, понятно и с описанием всех рисков, которые несет тот или иной инструмент.

Владислав Кочетков: - А вот насчет новых инструментов я, Тимофей, не попал на Смартлаб, потому что на выходных был в Питере, там большой блокчейн проходил. И там просто еще кейс про развитие Комона как мультиброкерской системы решали три команды на основе блокчейна. Они, правда, все в итоге это свели, по сути, к превращению Комона в криптофонд, они просто живут еще в другой парадигме. Но было интересно пообщаться. К чему я про это вспомнил? Просто приходит достаточно много компаний, тех же самых криптофондов, которые мечтают предложить свои услуги нашим клиентам, хотят подключиться к автоследованию. Мы само собой говорим, что нельзя. Может быть, если квалинвесторам разрешить вот эти инструменты или это тоже пока нельзя? Или ждем принятия закона?

Лариса Селютина: - Ждем принятия закона. Потому что если руководство Банка России дало очень четкий сигнал, что не надо предлагать и не надо запускать в рынок инструменты, которые непонятно каким образом будут обращаться, непонятно какие они несут риски для клиента. И еще раз: сейчас задача - не разочаровать их. А у нас уже даже, мне кажется, ажиотаж по биткоину, он уже начинает немножко снижаться. Поэтому да, появляются, выстреливают эти новые заманчивые инструменты с доходностью, но это совершенно понятно, что это пирамиды. Да, те, кто хочет купить этот инструмент, он все равно найдет возможность и купит, но я вам хочу сказать, что не такое большое количество желающих. А вот если вы будете влиять своей рекламой на мозг неквалифицированного инвестора, он тоже купит, но мы его через какое-то время потеряем. Здесь - ответственность.

Владислав Кочетков: - А мы про квалов говорим.

Валерий Лях: - Но репутацию вы строите долгое время. А разрушить можно сейчас.

Лариса Селютина: - Про квалов то же самое. Пока не будет регулирования, мы инструменты непонятные не готовы допускать даже до квалов.

Владислав Кочетков: - Ну вот мы так всем и говорим. (смех)

Сергей Лукьянов: - Я тоже хочу добавить на эту тему. Затронулся вопрос рисков, то есть, соответственно, тема раскрытия рисков для клиента, то есть вот что мы там пишем в декларациях, в документах, что вот знаешь про эти риски, знаешь про те риски. Ну, так можно тоже уйти в какую-то бесконечность. Мы пытаемся провести исследование - а вообще люди читают то, что им пишут о рисках? Да ни фига они не читают. То есть вот что будут читать люди? То есть, если предоставить ему том документов, где каждый риск прописать, мне кажется, этот том просто возьмут: «Молодцы, много написали, ладно», - хорошо, подпишет. А вот если будет один листочек, где расписано все достаточно четко, то его хотя бы и заставить прочесть подписанное собственноручно и т.д. - согласен. Вот этот листочек-то, скорее всего, прочтут. То есть поэтому, когда мы идем по пути увеличения количества документов, вот эти документы, как правило, пачку документов, их читают люди с большими деньгами. То есть они по умолчанию уже квалы, у них есть свои юристы, которым они берут и эту пачку отдают: «На, почитай». Тот уже прочтет и напишет 38 млн пунктов, которые, собственно, зададут юристам брокера, и там уже пойдет какой-то диалог. А вот вопрос про простых инвесторов, неквалифицированных, вот мы действительно хотим расписать большой том «Войну и мир», так сказать, про все риски? Или же мы хотим сделать это коротко, прозрачно и понятно?

Владислав Кочетков: - Сергей, да можно хоть в виде комикса оформить, который еще дорисовать можно самому. Но если клиент видит, условно, 10 тысяч годовых, да подпишет он бумажку с твоим комиксом. Я вот человек курящий, я уже коллекционирую, что там - старение кожи, например...

Сергей Лукьянов: - Да, точно, рак нарисовать сразу одну картинку.

Владислав Кочетков: - Это уже некой шуткой становится, как и любое предупреждение о рисках. Вот особенно старение кожи на пачке меня пугает больше всего.

Сергей Лукьянов: - Ну вот, действительно на договоре бомжа нарисовать, что типа вот риски какие. Все, картинку посмотрел, вот с риском согласен, и все.

М.(?): - На черной бумаге печатать или на розовой.

Лариса Селютина: - Я могу дополнить, что мы, например, по тем же рискованным бумагам, когда видим в портфелях профучастников, что они предлагают клиентам рискованные бумаги, мы с одной компанией - профессиональным участником провели работу и попросили все-таки их как-то устранить недостатки в том, что они не дали полную информацию клиентам. Они очень серьезно и, я считаю, профессионально подошли к этому вопросу: буквально каждому клиенту - владельцу этих рискованных бумаг было направлено согласованное с Центральным банком такое уведомление, где очень четко, коротко были описаны все риски владения этими бумагами. И я считаю, что вот этого достаточно. Клиент индивидуально, уже являясь владельцем этой бумаги, хотя его и до этого предупреждали о риске, еще раз получил уведомление о том, что он владеет бумагой, которая несет в себе вот такие определенные для него риски. Я считаю, этого достаточно. Вот если клиент не послушал и все равно остался в этой бумаге, это значит его выбор. Но все, что нужно, брокер сделал.

Сергей Лукьянов: - То есть «Война и мир» победит? Я не имею эмитента «Война и мир», был такой.

Владислав Кочетков: - Мы использовали уже половину нашего лимита времени, поэтому предлагаю постепенно двигаться к регулятивным вопросам. Давайте начнем со стандартов. Лариса про них уже говорила. Но все-таки хотел еще раз. Вот мы говорили про них, звучала тема «Поведенческий надзор». Ну, есть базовые стандарты, которые принимает ЦБ, есть внутренние стандарты, которые создает СРО. Все-таки сейчас достаточно большой объем стандартов, по сути, идет именно от регулятора, то есть стандарты превращаются в подзаконные акты. Вот какие вопросы все-таки в итоге ЦБ оставляет за собой, а какие готов делегировать на саморегулирование?

Лариса Селютина: - Нет, я не соглашусь с вами. Внутренние стандарты - это, безусловно, стандарты СРО. Базовые стандарты - это тоже стандарты СРО. Просто порядок их принятия немного другой. Он согласовывается и разрабатывается на комитете, куда входят представители Центрального банка и профсообщества, и в том числе службы по защите прав. Это очень полезно ровно потому, что именно на стадии разработки этого базового стандарта вы слышите мнение регулятора и сразу исправляете те моменты, которые он изначально говорит, что с этим я не соглашусь. Да, Банк России их согласовывает, но все-таки это стандарт саморегулируемой организации. И саморегулируемая организация отвечает за внедрение этих стандартов, и за соблюдение членами саморегулируемой организации этих стандартов.

Мы здесь провели, я считаю, достаточно четкий водораздел наших компетенций, чтобы не нагружать отрасль, не делать дополнительную надзорную нагрузку. Банк России выявляет нарушения в части нормативных актов и законов, саморегулируемая организация - в части внутренних стандартов и базовых стандартов.

И еще один аспект, который на предыдущей сессии у Василия не прозвучал, но мы будем это внедрять в надзорную часть. Мы будем обмениваться информацией. Естественно, у Банка России больше информации, и мы чаще проверяем, например, у нас работал какой-то триггер, мы сейчас, Эльвира Сахипзадовна говорила, мы уходим уже от комплексных проверок, мы проверяем конкретный факт нарушения. В процессе этих проверок, естественно, мы можем выявить и нарушение внутренних стандартов, и базовых стандартов. Мы не наказываем за это, мы информировать будем саморегулируемые организации, а они уже через дисциплинарный комитет будут реагировать на эти факты нарушения. А мы, в свою очередь, конечно, проверять, насколько саморегулируемая организация эффективно у нее работают органы в части того же дисциплинарного комитета. Пока что мы видим, что еще не очень эффективно это работает. Мы только начинаем делать первые шаги, вот наш департамент, во всяком случае, уже направлял в саморегулируемую организацию факты нарушений в деятельности компании. И вот мы с ними на этом примере прорабатываем, как мы будем взаимодействовать, и Банк России будет контролировать, какие меры и как быстро саморегулируемая организация принимает к своим… Вот такой у нас сейчас вырабатывается механизм. Это тоже новое: новое для вас, новое для нас, потому что СРО стала, с одной стороны, регулятором стала, с другой стороны, и надзорным органом стала. И в то же время Банк России тоже осуществляет надзор за деятельностью саморегулируемой организации. Очень такая сложная получается матричная структура, и на самом деле мы ищем пути, каким образом нам это сделать, чтобы лишнюю нагрузку на отрасль не вешать. И я считаю, что мы нашли вот этот компромисс.

Владислав Кочетков: - Андрей, а вашему бизнесу нужны стандарты? Вот каких не хватает, чтобы пройти путь к триллиону?

Андрей Алетдинов: - Спасибо, Владислав, в принципе у нас все есть, чтобы триллион клиентских активов набрать. У нас есть стратегия, у нас есть люди, компетенции, и мы по этому пути идем, и нам в принципе вряд ли что-то помешает.

Стандарты нужны, потому что есть брокера, которые выстраивают долгосрочные отношения с клиентом, которые верят в этот бизнес, которые готовы вкладывать большие деньги. И в этом плане у нас миллиардные инвестиции как раз для того, чтобы этот триллион привлечь. Но есть брокера, которые могут вести недобросовестные практики, и они могут... Таким точно не место на нашем рынке. Для этого, собственно, стандарты и существуют, чтобы дать честным брокерам возможность инвестировать и выстраивать долгосрочные отношения с клиентом.

В. КОЧЕТКОВ: - Ну, я думаю, еще разных нечестных, может быть, и честных брокеров выкосят частично еще и нормативы ликвидности и достаточности капитала, которых многие с нетерпением ожидают и про которые мы тоже хотели поговорить. Я так понимаю, это будет мини-интервью с Ларисой, и хотел как раз задать несколько вопросов, собирал у коллег

.

Прежде всего, спрашивают, когда ждать новой редакции по расчетам норматива ликвидности? Потому что сейчас брокера могут сальдировать не все инструменты.

Лариса Селютина: - Да, вот я смотрю, мы еще даже не установили норматив, а просто сейчас брокеры проходят такой тестовый период, когда они сами считают этот показатель, направляют нам результаты. И возникает вопрос, поступают предложения, например, разрешить неттинг отдельных оттоков и притоков, например, по валютным сделкам, по разнонаправленным клиентским сделкам внутри брокера или по сделкам через ЦК. Они говорят, что недопустимость такого неттинга существенно занижает величину ПКЛ брокера. И действительно, надо сказать, вот мы сейчас анализируем первые такие показатели, которые у нас поступают, и вот у нас такие данные, что чем крупнее брокер, тем ниже у него значение ПКЛ. Вот у большинства крупных брокеров у нас среднее значение ПКЛ находится в пределах единицы, однако, ряд крупных брокеров у нас с катастрофически низким значением ПКЛ - просто 0,14, 0,32, 0,22, 0,16. Это объясняется как большим объемом сделок, так и высоким риск-аппетитом крупных брокеров. Поэтому, конечно, именно они настаивают на том, чтобы уже сейчас вносить изменения и неттировать ряд позиций.

Я хочу обратить внимание, что, например, в соответствии с Базелем-3 неттинг, он разрешен в исключительных случаях, например, по оттокам и притокам ПФИ в рамках одного генерального соглашения. Но мы на самом деле готовы с вами обсуждать эту тему, но пока что никто не представил аргументированную позицию, подтвержденную расчетами. Вот будьте добры, если вы хотите, чтобы мы инициировали уже на данном этапе поправки, то представьте нам расчеты, например, что величина оттоков с учетом и без учета неттинга и какие соответствующие значения ПКЛ. Мы готовы, открыты к обсуждению этой темы. Но, как бы то ни было, у нас с вами этот нормативный акт действует с 1 сентября 2017 года, мы до конца этого года должны установить норматив, показатель. И тоже будем с вами обсуждать, возможно, он начнет действовать, ну не знаю, не с первого, со второго квартала 2019 года. А вот его значение мы можем в принципе установить ступенчатое повышение норматива, растянуть его на период, вот как сегодня уже на сессии предыдущей говорилось, что мы готовы с вами обсуждать и ступенчатое повышение норматива. То есть единица - это наш ориентир, но начать можно и с чуть более меньшего показателя и растянуть его на определенный период.

Владислав Лукьянов: - Лариса Константиновна, раз вы начали тему так уже выдачей цифр и говорите, что близко к тому, что опубликуете эти цифры, может быть, регулятор сможет начать с себя и, так как он уже больше шести месяцев собирает эти данные, может, он их опубликует без имен профучастников, чтобы профучастники хотя бы смогли понять, где мы сейчас находимся в системе координат. То есть кто-то поймет, что он вверху таблички, кто-то поймет, что он внизу, кто-то поймет, что он посередине. Хотя бы просто данные консолидированные. Потому что данные у вас есть, вы их все собрали. А вот индустрия, она не понимает, что происходит. То есть они все боятся и думают, что вот сейчас Банк России возьмет, какую-нибудь цифру закатит и мы начнем срочно что-нибудь придумывать, что-то изобретать. Покажите эти данные, и мы сразу начнем готовиться к этому.

Лариса Селютина: - Вы хотите без имен брокеров?

Сергей Лукьянов: - Да, без имен брокеров. Просто опубликовать, нам будет это понятно.

Лариса Селютина: - Хорошо, это не проблема. Мы на самом деле буквально на прошлой неделе презентовали вот этот отчет Владимиру Викторовичу, и он сказал о том, что можно уже обсуждать это с отраслью.

Сергей Лукьянов: - То есть просто опубликовать, и мы сразу будем видеть, где там, чего.

Владислав Кочетков: - И конкурс - угадай, кто есть кто там? В соцсетях соберем кучу народа…

Лариса Селютина: - Конечно, вы знаете все свои показатели, и я хочу сказать, что действительно, если мы сделаем публикацию этих данных, например, в разрезе средние, мелкие и крупные, - будет ясно и понятно, у кого какие показатели. Да, хорошо, это не проблема, договорились.

Сергей Лукьянов: - Также хотелось бы с нормативами достаточности капитала, вот то, что сейчас начнут собираться данные, вот буквально сейчас, чтобы подход был единым. То есть это фактически то же самое, что Н1 у банков, как мы понимаем, то же самое будет собираться по брокерам. Соответственно, хотелось бы, чтобы подход был такой же: собрали, опубликовали. И мы тоже уже не боимся, что что-то внезапно нам прилетит и надо будет что-то…

Лариса Селютина: - Господи, какие же вы пугливые стали. Конечно, сделаем. Я уже пообещала, все.

Владислав Кочетков: - Так мы же на банковский сектор смотрим. Как нам не бояться? (смех)

Лариса Селютина: - Ну, между прочим, если говорить о нормативе по ликвидности, то мы вам более лояльные условия, чем в банковском секторе, предложили. У нас, вот если говорить, ВЛА-1 у банков включаются только ценные бумаги, выпущенные и гарантированные государствами, центральными банками, организациями от общественного сектора, то у нас еще в обеспечение достаточно широкий перечень бумаг, которые у нас с центрального контрагента. Потом у банков не учитывается дебиторская задолженность, у вас все это есть. Так что мы не идем прямо по пути тому, как для банков установлен норматив.

Владислав Кочетков: - Ну это в части ликвидности. А что предполагается с достаточностью капитала?

Лариса Селютина: - Ну, в достаточность капитала у нас… Да, кстати, я еще по ликвидности не сказала, что этот норматив распространяется только на участников, которые используют средства клиента. Поэтому у нас, когда сейчас стали поступать вот эти нормативы, некоторые брокера, у которых недостаточное количество клиентов, они просто отказались и изменили свои правила, то есть они перестали пользоваться деньгами клиентов, и им вообще не нужно тогда норматив по ликвидности рассчитывать.

То, что касается показателя достаточности капитала, он распространяется у нас тоже на всех - дилеров, брокеров, форекс-дилеров, ДУ, за исключением ДУ - управляющая компания, там мы договорились, чтобы не было регуляторного арбитража, у них это регулируется колинвестициями. И ПДК определяется как отношение собственных средств к сумме кредитного и рыночного риска. Формула в нормативном акте достаточно несложная. Операционного риска нет, в отличие от банков, пока, на данном этапе. Я думаю, что никаких проблем и сложностей не будет. Сейчас начнем получать информацию и такую же практику сделаем оценки и покажем вам результаты.

Владислав Кочетков: - Сегодня еще говорилось о пропорциональном регулировании. Вот с точки зрения достаточности ликвидности пропорциональность какая-то будет?

Лариса Селютина: - Я считаю, что в отношении ликвидности пропорциональность уже применяется, мы уже говорим ровно о том, что если ты не хочешь ПКЛ считать, не пользуйся деньгами клиентов. Пользуешься деньгами, значит, пожалуйста, рассчитывай норматив ликвидности.

Достаточность - нет, это же… Здесь как раз у нас соотношение капитала к тем рискам, которые вы на себя принимаете. И формула, в принципе, дает возможность вам самим рассчитывать объемы принимаемых рисков и самим оценивать, как это влиять будет на ваш капитал. Просто в настоящий момент действующая плоская шкала норматива собственных средств, она никак не соотносится с объемом рисков, которые принимают на себя, например, крупные участники. Поэтому да, уже сейчас, даже по показателю краткосрочной ликвидности мы разговаривали с риск-менеджерами крупных брокеров, некоторым даже придется менять бизнес-модель в некотором роде.

Владислав Кочетков: - С точки зрения некрупных брокеров, мне вот коллеги рассказывают, что расчет норматива ликвидности того же самого это достаточно трудоемкий процесс. Вот справятся ли небольшие профучастники, которые и так, в общем-то, тяжелее переживают рост регулятивной нагрузки по сравнению с крупными компаниями?

Лариса Селютина: - Да, Владислав, вы прямо такой заботливый…

Владислав Кочетков: - Да, я такой.

Лариса Селютина: - Справятся, потому что действительно, когда мы первое время получали показатели, они были вообще ужасные и разнонаправленные. После этого мы провели очень такую работу разъяснительную, направили вам практически на 50 листах разъяснения по всем вопросам, которые возникли. И я хочу сказать, что все присылают свои показатели уже адекватные, нормальные. Просто у мелкого брокера это, может быть, вручную считаться, у него этих проблем.

Владислав Кочетков: - Есть еще вопрос от комплаенса «ФИНАМа». Какие механизмы борьбы с возможным предоставлением недостоверной информации регулятор планирует использовать? Потому что вот коллеги считают, что информация не всегда к вам может достоверная приходить.

Лариса Селютина: - Естественно, но, как говорится, сколько веревочке ни виться… (смех), конец все равно будет. Мы не рекомендуем предоставлять нам недостоверную информацию, потому что сейчас на самом деле у нас очень много механизмов проверки этой информации. Во-первых, XBRL будет все больше совершенствоваться, на следующем этапе через какое-то время уже через XBRL, когда он будет отработан, мы будем получать данные внутреннего учета. Плюс мы видим все ваши операции на бирже, мы получаем данные по операциям на внебиржевом рынке, нам есть с чем сравнивать. Сейчас у нас уже эти надзорные процессы автоматизированы, то есть у нас автоматизирован отчет по ценным бумагам, и нам не надо вручную это обрабатывать, у нас сразу вылетают определенные сигнальные показатели, что где-то с чем-то не соответствует, и наши кураторы уже точечно проверяют, откуда возникло это несоответствие. Например, вы в отчетности указываете одни данные, а данные с биржи мы получаем о ваших операциях другие. Также мы видим движение денежных средств брокера… Нам всегда есть с чем сравнить и проверить. Поэтому на самом деле вот этот период, когда у нас не было этих механизмов, он был достаточно сложен, выявлять было достаточно трудно. Но сейчас я вам уже давно честно рассказываю, что вы для нас становитесь все более и более прозрачны, и сейчас вот таких брокеров, которые пытаются придумать схемы, чтобы обмануть регулятора, их становится очень мало, и мы достаточно быстро их сейчас выявляем и удаляем с рынка. Но это уже единицы, вы уже можете видеть по тенденции сокращения уходящих брокеров, за нарушения - это уже где-то. В основном уходят добровольно, и банки по-прежнему уходят с рынка.

Владислав Кочетков: - Так что, коллеги из комплаенса, фальсифицировать можно, но недолго. Андрей, у тебя были вопросы.

Андрей Алетдинов: - Я тоже хотел, пользуясь случаем, озвучить проблему. В связи с тем, что финансовая грамотность все-таки у людей растет, и брокеры немало сил в этом направлении прилагают, очень большой интерес к иностранному рынку. Много инвесторов интересуется, например, американским рынком, что в принципе мы их в этом поддерживаем, они правильно совершенно делают, диверсифицируют свои активы и вкладывают в надежные рынки развитых стран. И в этом плане для российского именно брокера есть проблема в том, что хранение ценных бумаг таких клиентов именно для российского брокера, уменьшает капитал. Но так как приток инвестиций довольно большой, для нас это серьезная проблема. Мы не знаем, что делать: перестать клиентов принимать на обслуживание или что? То есть у нас уже не хватает капитала, чтобы… Потому что если ты хранишь миллиард активов у иностранного брокера, тебе нужно для этого 500 млн собственного капитала.

Владислав Кочетков: - Мы практически перестали, все, у нас МРСС близок к пределу, и мы продажу американских стратегий почти остановили. Тоже действительно очень болезненная тема.

Лариса Селютина: - Вам Сергей сейчас расскажет, что надо делать.

Сергей Лукьянов: - Продавайте валежник, боярышник, подорожник, ну и, собственно, отечественного производителя продвигайте. Что еще можно сказать в этом плане?

Лариса Селютина: - Да, у некоторых компаний уже этот уровень был достигнут, и они как бы принимают решение в пользу НРД…

Ж. (1.39.22): - ... концентрация, в топ-5 бумаг.

Андрей Алетдинов: - Но это же с точки зрения клиентов неправильное поведение. Как мы можем клиента подталкивать… Снижать риски это же нормальная для клиента история.

Лариса Селютина: - Хорошо, если вы выбираете верхние депозитарии зарубежные достаточно надежные, если это Евроклир, Крлирстрим(?) или депозитарий, входящий в группу и имеющий счет в Евроклире или Клирстриме, то этих проблем не возникает.

Андрей Алетдинов: - Но для этого нужно иметь собственного американского брокера, чтобы держать в DTC американские ценные бумаги хранить.

Лариса Селютина: - Вы знаете, на самом деле вот эта норма была введена, и она позволила нам справиться с колоссальным объемом недобросовестных практик, когда с помощью иностранных депозитариев-помоек рисовались активы на счетах ДЕПО уже в российских депозитариях для банков, для страховых компаний. И на самом деле, когда мы ввели этот норматив, вот эти цепочки недобросовестной практики практически были сведены были на нет. И пока, например, банковский надзор и департамент страхового рынка нам очень благодарен за введение вот этого норматива. Ну, может быть, со временем, когда у нас все будет спокойно и добросовестно, когда не будет больше таких случае, к сожалению, они пока есть, пока у нас появляются разные болгарские депозитарии или еще какие-то, и нам приходится сейчас выявлять (вот Валерий знает тоже эти случаи, он ведет как раз тему взаимодействия с иностранными регуляторами и помогает нам проверять эти депозитарии). Валерий, да?

Валерий Лях: - Помогаем. И закрывать помогаем.

Андрей Алетдинов: - Лариса Константиновна, пользуясь случаем, все-таки хочу настаивать на том, что время пришло. Давайте эту проблему решать, дальше так жить невозможно.

Владислав Кочетков: - Я поддержу Андрея. Действительно, вот Валерий говорил о том, что инструмент можно использовать по-разному: молотком можно гвозди забивать, можно головы проламывать. И вот в данном случае в борьбе с недобросовестными практиками, получается, страдает бизнес добросовестных участников. И еще напомню, что господин Швецов, по-моему, год назад говорил, что надо развивать бизнес по продаже иностранных ценных бумаг российскому розничному инвестору. Вот мы начали развивать, и вот - бац, вторая смена.

Сергей Лукьянов: - Так вот «Московская биржа» как раз и рассказывала о том…

Анна Кузнецова: - Отвечаем на этот запрос.

Владислав Кочетков: - Дорого. Дорого на Московской бирже.

Сергей Лукьянов: - «Московская биржа» сейчас начнет предлагать западные бумаги у себя. Я так понял, что в продолжение разговора Анна сказала нам…

Владислав Кочетков: - «Московская биржа» еще и фьючерсы иностранные, наверное, у себя начнет.

Андрей Алетдинов: - Серега, ты на какой стороне вообще?

Сергей Лукьянов: - Я сейчас объясню, на какой стороне. Я вот с этой стороны сижу сейчас..

Владислав Кочетков: - Он из санируемого банка, нельзя ему с акционером спорить.

Андрей Алетдинов: - Вот все ждут прихода Интерактив Брокерс на российский рынок. А что нам тогда будет делать? Все клиенты уйдут туда, там нет никаких нормативов на весь американский рынок.

Лариса Селютина: - Да никто никуда не уйдет. Давайте так. Действительно, торговать надо здесь, депозитарии тоже у нас здесь, вот уже иностранные бумаги тоже пришли уже даже на «Московскую биржу». Хорошо, если есть реальная проблема, пожалуйста, объединяйтесь, приходите с расчетами через саморегулируемую организацию, ну мы можем даже это обсудить на нашем комитете по базовым стандартам, у нас хорошая площадка. Если есть проблемы, приходите, объясняйте, в чем она и что вы предлагаете, но с расчетами, что дальше вам так жить нельзя, а вы не хотите поменять вот эту модель своего взаимоотношения с иностранным депозитарием по каким-то причинам и т.д.

Сергей Лукьянов: - Лариса Константиновна, а я вот Владислава хочу поддержать, его начало дискуссии, когда он сказал, что мы нашего бедного клиента прямо загладим, заласкаем. Вот, в частности, самый крупный нормативный акт, который принят и вступает в действие сейчас, - это базовые стандарты. И одно из самых важных нововведений, которые там происходят, это запрет и регулирование всяческих условных поручений, то есть длящиеся поручения, условные поручения, которые мы хотим закрутить, так сказать, руками регулятора, потому что это плохо. Очень хочется обратить внимание опять-таки на вопрос - что такое хорошо и что такое плохо.

Я хочу обратить внимание, что существуют банк-клиенты, существуют госуслуги, и вы же подключаете, наверное, ну вот я по крайней мере подключаю там пластиковую карточку, свой счет к госуслугам, и говорю, что если, к примеру, придет какой-нибудь штраф, неважно в какой сумме, за что, то денежка автоматически спишется и уйдет платежом, так сказать, за мои действия. То есть это не что иное, как условное поручение. Причем, я его не регулирую никак, то есть я не пишу сумму, не пишу сделку. То есть это сервис, это сервис удобный, мы все его с вами потребляем. Почему, когда мы приходим на фондовый рынок, мы хотим это закрутить? То есть я говорю о том, что есть недобросовестные практики, с которыми действительно нужно бороться, когда мы пытаемся забрать средства у клиентов, что-то, не платя за них. К примеру, Анна сейчас рассказала, что западные активы откуда возьмутся… То есть в НРД есть бумаги у клиентов брокеров, их, так сказать, возьмут (хочется сказать вопрос - а за них заплатят? Ну, это такое отступление). Но я хочу сказать, что есть хорошие сервисы, удобные, к которым клиенты привыкли, пользуясь банковскими сервисами. И мы почему-то хотим отрезать их от клиентов, которые пользуются ими там на нашей индустрии, несмотря на то, что всегда были люди, которые хотят приходить именно на удобство. Удобно - они придут и воспользуются сервисом.

Л. СЕЛЮТИНА: - Сергей, на самом деле мы очень долго, практически весь год мы обсуждали тему по использованию длящихся поручений, и мы же их не запретили, мы нашли компромисс, мы обозначили, что длящиеся поручения применяются в целях закрытия и переноса позиций клиента, как это было изначально, с этим вопросов нет. А ведь что у нас происходило на практике (и это не были какие-то частные недобросовестные практики): у нас практически брокерский бизнес на основании длящихся поручений превратился в доверительное управление. Два варианта использовалось длящихся поручений. То есть, конечно, какая-то часть по активным клиентам использовались для закрытия позиций и т.д. А в отношении пассивных клиентов (а их у нас большинство) благодаря этим длящимся поручениям практически брокер управлял средствами клиента как будто в рамках доверительного управления.

Сергей Лукьянов: - С этим согласны, это регуляторный арбитраж, который нужно устранять.

Лариса Селютина: - Либо передавал их в займ, тоже на основании длящихся поручений передавал в займ, тем самым выводя вообще средства клиента, и бумаги клиента тоже стали у нас выводиться, и здесь риски лежали на клиентах… Поэтому эта тема, мы с ней столкнулись тогда, когда стали видеть все, что у вас внутри делается, видеть, каким образом деньги клиентов и бумаги клиентов используются, что риски вы никоим образом никак не считаете на это. Ровно поэтому мы и пришли к истокам, что клиент дает длящееся поручение, и вы его используете для закрытия и переноса позиций.

Мы целый год дискутировали по этой теме, вы очень долго, яростно сопротивлялись этому, но именно сейчас, когда мы говорим о том, что мы должны защитить клиента, причем не в данный момент, а на будущее… У нас ведь очень много было случаев, когда теряли деньги ровно из-за того, что бумаги и средства клиентов выводились, в том числе, в зарубежные компании, когда случался дефолт, клиенты теряли эти деньги. Поэтому пока вот так, и мы договорились об этом с вами, и мы зафиксировали это в базовом стандарте. Посмотрим, как пойдет дальше. Если вы вообще все станете идеальные, у нас будет с вами сплошной маркетплейс, робоэдвайзинг и все остальное, может быть, действительно эти требования уже не будут настолько актуальны, но пока они в целях защиты клиента, пока будет так.

Владислав Кочетков: - Тимур, у вас же американские бумаги это тоже достаточно большой кусок бизнеса. Вы как вопрос МРСС решаете, насколько он болезнен для вас?

Тимур Турлов: - Вы знаете, на самом деле у нас тоже есть американские бумаги и тоже этот вопрос является для нас болезненным. Причем у меня есть опыт Казахстана, который шагнул дальше. Поскольку у нас там тоже очень крупный брокер в Казахстане, когда тебе в принципе запрещено хранить бумаги где-либо, кроме центрального депозитария либо банков-кастодианов, за которыми может Национальный банк наблюдать. То есть там даже норматива нет, что можно в размере капитала это как-то делать, вообще совсем нельзя. Просто по факту локальные брокеры обслуживают только институциональных клиентов. Частных клиентов на западных рынках они не обслуживают вообще, просто потому, что косты от DVPшных(?) расчетов с использованием глобальных кастодианов, с использованием Евроклира для каждой сделки в интересах розничного клиента они получаются абсолютно космическими.

Если у тебя, условно говоря, какой-то фонд, очень крупный квал с активами 10 млн долларов торгует глобально, ему платить 30-40 долларов на расчеты по каждой сделке, не является никакой большой проблемой. Но, когда у тебя клиент с активами в 40 тыс. долларов пытается какими-нибудь Apple торговать, ты с него по 20-40 долларов за расчеты по каждой сделке берешь, то… Я тогда очень долго удивлялся, когда только пришел на рынок, почему зампред брокера торгует… Ну, брокер давал доступ на западные площадки своим клиентам, а при этом его зампред торговал через Саксобанк тогда. А причина была очень простая. Говорят: «Мне наш трейдер сказал, что так будет гораздо дешевле всем, потому что в противном случае не только клиент не сэкономит, но и брокер особо ничего не заработает на этом». И вот это очень узкий момент, потому что, когда ты делаешь расчеты все, что называется, аут оф за хаус с внешним кастодианом, это очень надежно, эту инфраструктуру всегда использовали для фондов (для пенсионных фондов, для любых крупных сделок), но это и очень дорого всегда. Все розничные клиенты, они всегда жили ин хаус, они всегда жили внутри брокеров и расчеты всегда делал брокер внутри них, их не делал какой-то внешний кастади, внешний депозитарий для этого всего. И я могу любую сделку сейчас рассчитать в НРД, НРД имеет отличную инфраструктуру.

Есть некая проблема сейчас с тем, что нам надо на обслуживание бумаги ставить, но даже эту неприятность мы, скорее всего, рано или поздно переживем. Это происходит быстро. Использовать НРД вместо Евроклира, особенно если ты торгуешь более-менее однородные бумаги, абсолютно можно, мы это и используем. Сейчас использовать каких-то других кастодианов именно в смысле кастодианов, наверное, бессмысленно, и рисков вроде никаких нет. Но вот когда у тебя клиенты розничные, когда они более-менее активно совершают сделки, когда они сделку делают чаще чем раз в полгода, то вот эти косты от кастодиальных расчетов, они начинают довольно сильно бить по клиенту просто по высокой стоимости каждого этого кастодиального расчета. Выходит очень надежно, но совсем не работает. И с этой точки зрения мы просто говорим, что, ну, наверное, российские брокеры, они только для российских бумаг, а вот все иностранные бумаги торгуются через иностранных брокеров.

К сожалению, мы очень часто наблюдаем за тем, что оно часто действительно начинает выдавливаться куда-то туда, и Интерактив Брокер условный захватывает галактику именно потому, что его собственные затраты на клиринг, они действительно в сотни раз ниже, даже не в силу того, что они большие, а просто еще в силу того, что они ин хаус, внутри себя все это делают, им не надо использовать какой-нибудь Евроклир для этих расчетов, а нам нужно. И мы не можем быть прямыми членами DTC(?), мы не можем быть часто даже членами Евроклира, и у нас наша цепочка до DTC, она получается довольно длинная. Поэтому мне, конечно, очень хочется, чтобы…

Причем найти баланс очень тяжело. Опять же, когда Национальный банк Казахстана начал пытаться этот баланс искать, и у нас в момент вот совсем точно нельзя нигде использовать иностранные кастодианы нельзя вообще, это сменилось на другую концепцию - иностранные кастодианы использовать можно, но только в случае, если у них будет международный кредитный рейтинг не хуже, чем что-то, и они будут обмениваться данными с Национальным банком Казахстана относительно остатков. Там тогда опять же получилась другая развилка: у тебя либо кредитного рейтинга у брокера нет, но он готов обмениваться с Национальным банком информацией об остатках, либо у него есть кредитный рейтинг и он точно не будет обмениваться с Национальным банком Казахстана об остатках. То есть вроде как и норму смягчили, но она при этом совершенно не заработала и до сих пор не появилось ни одного брокера, который бы это мог делать.

Поэтому вопрос сложный, я понимаю прекрасно опасения регулятора относительно того, что ему действительно очень сложно проверять - а что там, в вышестоящем депозитарии лежит и лежит ли оно там по-настоящему. Но надеюсь, что какие-то механизмы появятся, какое-то… Опять же взаимодействие между регуляторами разных стран становится все глубже и глубже, и болгарские депозитарии выявляются все чаще и чаще. И поэтому я надеюсь, что все-таки в условиях роста транспарентности нам удастся создать такие условия, когда мы все-таки сможем доверять не только себе, но и сможем доверять каким-то хотя бы иностранным регуляторам и тем депозитариям, которые есть там. Ну не знаю, доверяем мы Сайсико или не доверяем ему, обмениваемся… И регуляторы уже друг с другом выстраивают это взаимодействие для того, чтобы вести какие-то встречные проверки, проверять качество этих депозитариев. Потому что двигаться в эту сторону надо. К сожалению, дать полноценный доступ на западные площадки, используя исключительно внешнюю кастодиальную инфраструктуру, крайне тяжело.

Владислав Кочетков: - То есть получается, что по факту МРСС может прийти к тому, что наш розничный инвестор, который хочет Америку, уйдет к иностранным брокерам и в данном случае у ЦБ вообще не будет никакой возможности инвестора защитить и о правах его заботиться. Лариса, как вы к этому риску относитесь?

Лариса Селютина: - Сейчас коллега как раз, мне кажется, очень правильно сказал о том, что это общая проблема. И действительно, то, что… Понимаете, как сказать, сам виноват… Ведь то, что у нас, пока мы не могли контролировать, какие бумаги лежат и лежат ли они там, были проблемы. Причем они настолько, что у нас колоссальное количество банков, которые сейчас постепенно уходят с нашего рынка, пользовались этими схемами и показывали в собственных средствах несуществующие бумаги, и до сих пор эта еще тема остается.

Прав представитель «Фридом Финанс», что сейчас у нас налаживаются отношения с иностранными регуляторами, когда мы вступили в ИОСКО и действительно наши запросы имеют обратную связь. Кипр стал достаточно оперативно работать. С болгарским регулятором Валера мучился очень долго, почти целый год, прежде чем мы получили-таки информацию о том, что этот депозитарий, он, конечно, депозитарий, но он не может совершать те операции, те услуги, которые он вам оказывает. И это повлекло целую цепочку ухода с рынка брокеров. Валера, сколько их там, 16?

Валерий Лях: - Ну достаточно много, да. Но это и на российском рынке, и на болгарском рынке тоже. Собственно, это была, Лариса Константиновна говорит, в отношении профучастников, а проблема и кредитных организаций. Проблема не только ими ограничивается, но и страховщиками, и другими участниками финансового рынка. Но опять же эта проблема не решалась раньше, сейчас у нас с момента включения Банка России в число членов ИОСКО, она решается. Пусть это не происходит сразу, но Лариса Константиновна уже сказала про веревочку, собственно, когда-то этому приходит конец. Сейчас он приходит быстрее.

Лариса Селютина: - Я соглашусь с вами, что, наверное, через какое-то время, когда уже у нас не останется на рынке недобросовестных участников, я надеюсь, что останутся только добросовестные…

- У нас задача с вами одна - привлечь инвестора и оставить его на рынке. Зачем же нам недобросовестные-то? И, наверное, мы отменим когда-нибудь и эти ограничения либо сделаем их более какими-то лайтовыми, ровно потому что нам нужна информация об этих депозитариях, и если иностранный регулятор дает нам эту информацию, я думаю, что мы расширим перечень тех депозитариев, в которых можно держать бумаги иностранные.

А. АЛЕТДИНОВ: - Тут можно же оставить ограничения для профучастников, для банков по хранению иностранных активов, но зачем ритейловому клиенту-то вот эти все схемы по рисованию? В. КОЧЕТКОВ: - Или «физиков» и «Юриков» разделить. А. АЛЕТДИНОВ: - Ну да, как вариант. Л. СЕЛЮТИНА: - Коллеги, в ближайшее время наша инфраструктура будет весь этот комплекс услуг предоставлять и по иностранным бумагам тоже. В. КОЧЕТКОВ: - Я предлагаю перейти к следующей теме - это новая маржиналка. Лариса, для чего будут вводиться новые правила маржинальной торговли и когда все-таки ждать их появления?

Лариса Селютина: - В настоящее время у нас регулирование торговли с плечом затрагивает, вы знаете, уже маржиналка давно действует, она у нас затрагивает только сделки с ценными бумагами, что в настоящий момент создает заметный перекос в моделях управления рисками сложных портфелей клиентов, куда входят уже и валютные инструменты, и производные финансовые инструменты. И вот новый нормативный акт, он нацелен в первую очередь на расширение периметра регулирования торговли с плечом, включает в него линейные финансовые инструменты, фьючерсы и валютные позиции.

Вот вопросы задают. Нелинейные производные финансовые инструменты, такие как опционы и отдельные классы свопов пока не вошли в периметр регулирования, но в будущем мы планируем. На самом деле сложный, конечно, вот этот акт, я не знаю, мне кажется, на рынке несколько гениев, типа Арефьева, Салащенко, который тоже пишет эти акты, очень сложные они для регулирования, и сейчас очень сложно их проводить через юридический департамент, через Минюст, - там сплошные формулы. Но я надеюсь, что все-таки… Ну, действительно, этот акт уникальный, и я считаю, вот эта маржиналка наша на рынке, она способствует как раз снижению рисков тех же клиентов, потому что их как бы огораживают от реализации рыночного риска. И вот в настоящее время в новой версии маржинальных требований чистые деривативные портфели клиента, то есть те, которые без подпозиций по ценным бумагам, пока что действительно остаются вне периметра регулирования актов этих.

Мы планируем, сейчас уже акт подготовлен, сейчас уже проходит согласование, ну наверное, месяца через два-три акт будет выпущен. Ну и будет, естественно, период дан для того, чтобы вы привели в соответствие свои системы.

Сергей Лукьянов: - Ну это понятно, то есть новая маржиналка появится вместе с ПФИ, то есть фьючерсы появятся, здорово, но опционы, вы сказали, не появятся. То есть тут совершенно случайно произошло событие на рынке несколько дней назад по опционным позициям, которое, как и в 2014 году, привело брокеров к той ситуации, что не могли закрыть позиции клиентов. Я думаю, что это тема животрепещущая. И, насколько известно, сегодня, вот совершенно случайно, чуть ли не сейчас, на «Московской бирже» проходит комитет по этому поводу. И, собственно, биржа планирует сделать какой-то фундаментальный релиз, насколько мы слышали, по риск-менеджменту срочного рынка. Хотелось бы узнать, а что там будет, то есть приоткрыть одеяло завесы над этим релизом. То есть сможет ли биржа после внедрения данного релиза спасти брокерскую индустрию от того, чтобы просто прекратить давать опционы народу? То есть чем сможет нам биржа помочь?

Анна Кузнецова: - Мне кажется, этот релиз не предполагал спасения брокерской индустрии от того, чтобы брокеры перестали давать опционы. Действительно, риск-менеджмент системы срочного рынка дорабатывается, но, честно говоря, я не знаю, в какой части он сегодня обсуждается на комитете по срочному рынку, потому что я сегодня здесь, и знаю, что это не единственный вопрос повестки дня сегодняшнего заседания.

Давайте так. Всегда по релизу у нас формируется некоторое описание клиентское, заинтересованным направим, обратную связь велком.

Сергей Лукьянов: - Вопрос риск-менеджмента, он словно краеугольный камень, и он проходит не только через индустрию брокеров, но и через регулятора. То есть регулятор тоже должен контролировать риски, это та вещь, которую регулятор хочет видеть.

Анна Кузнецова: - Департамент финансовой стабильности следит за НКЦ 24/7/365, иногда даже 366.

Владислав Кочетков: - То есть пропустил департамент Коровина все-таки, не доглядел.

Лариса Селютина: - Ну, насколько я знаю, Сергей, что именно по инициативе департамента финансовой стабильности сейчас разрабатываются методические рекомендации, да, Андрей? Об этом, наверное, речь? Не об этом?

Сергей Лукьянов: - Речь о господине Коровине.

Лариса Селютина: - Не помогут, да? Просто я, насколько знаю, там рекомендации по расчету индикативных ставок(?) к риску клиринговым организациям.

Андрей Алетдинов: - Я думаю, что все-таки здесь вопрос не к регулятору, а скорее к бирже. И у нас есть в связи с этим предложение, чтобы пересмотреть вот это отношение к рискам по опционам и пересмотреть, может быть, и гарантийное обеспечение по каким-то контрактам.

Сергей Лукьянов: - В первую очередь дальним.

Анна Кузнецова: - Давайте, как в прошлый раз, у нас была рабочая группа, когда мы индикативные ставки вырабатывали, долго-долго обсуждали. Считали, оценивали, показывали Центральному банку и потом в путь. Точно так же, наверное, надо здесь поступить. Передам все Арсению, он соберет у заинтересованных.

Лариса Селютина: - Коллеги, давайте, если есть проблема, она, видимо, сейчас возникла в связи вот с этой турбулентностью на рынке, ну еще раз - не вопрос, приходите с этой проблемой.

Владислав Кочетков: - Возвращаясь к новой маржиналке, а сколько будет времени на внедрение дано? Шесть месяцев?

Лариса Селютина: - Да, не меньше.

М.: - Откуда шесть-то? Обсуждали не меньше девяти, это я точно слышал.

Лариса Селютина: - Коллеги, как скажете. В принципе этот документ, он больше нужен рынку, потому что вот Андрей к нам ходил, можно сказать, как к себе домой, говорил о том, что ну невозможно, там только ценные….

М. (2.05.24): - ...есть вещи, которые действительно нужны рынку, например, переносы валютных свопов, облигаций ..?..

Лариса Селютина: - Нет, если надо девять месяцев, значит, будем девять.

Владислав Кочетков: - Понятно, традиционно лучше 12. (смех)

М. (2.05.46): - Нет, ну можно сделать так, что какой-то брокер, кто-то может что-то вперед запустить, а обязательное регулирование - через 9-12, согласен.

Владислав Кочетков: - Ну, собственно, мы можем как раз переходить к серии вопросов и ответов. У нас осталось 10 минут, и как раз…

Лариса Селютина: - Я же ровно об этом и говорю.

Владислав Кочетков: - Я просто думал, ты скажешь, можно, но недолго, как это сейчас модно. Можно жить по-старому, но недолго.

В моем представлении, крупные профучастники, скажем так, методологически, наверное, более-менее готовы, потому что у всех есть единые счета, и, насколько я представляю, в них более жесткие параметры, чем в новой маржиналке заложено.

Лариса Селютина: - Да, коллеги, действительно маржиналка - тема такая сложная, и у нас действительно есть специалисты, которые… Я думаю, что основной массе присутствующих в зале вообще не понятно, о чем речь идет. Еще раз: порядок вступления в силу этих нормативных актов - все в наших руках.

Владислав Кочетков: - Коллеги, предлагаю задавать вопросы. Я думаю, они должны быть по теме развития индустрии. Хорошо, вопросов нет. Тогда давайте…

Сергей Лукьянов: - Давайте я задам вопрос по поводу ETF. То есть биржа собирается допустить иностранные ценные бумаги, а ETF на российские биржи будем допускать? То есть, есть ли какие-то препятствия для того, чтобы допустить ETF? То есть, мне кажется, это достаточно интересный инструмент.

Анна Кузнецова: - Я так понимаю, иностранные, да?

Сергей Лукьянов: - Да.

Анна Кузнецова: - Не те два иностранных провайдера, которые уже есть.

Владислав Кочетков: - Нет, настоящие ETF.

Анна Кузнецова: - Эти тоже очень даже настоящие. Ну, смотрите, там есть два момента в регулировании, которые, вероятно, необходимо пересматривать. Я уже несколько раз задавала этот вопрос Центральному банку, думаю, мой голос был очень тоненьким и единственным.

Момент первый касается того, что у условного Блэк Рока биржа, на которой обращается ETF, по российскому праву должна быть указана в проспекте. Если, к примеру, этот ETF существует уже 10 лет, то должна быть очень большая мотивация у условного Блэк Рока пойти в Центральный банк или к соответствующему регулятору страны для того, чтобы внести «Московскую биржу» как место обращения этих ETF. Это, во-первых.

Во-вторых, у условного провайдера ETF также должен быть список авторизованных участников, через которых, кроме биржи, можно купить ETF либо продать их этому участнику, так называемый авторизайт патисипунт. Вот этот список тоже должен утвердить сам вендор. Поэтому сегодня без желания международного вендора осуществить такой допуск миссия выглядит невыполнимой. Ну, с маркетмейкером в конце концов как-то можно разобраться без его вовлечения. Поэтому…

Владислав Кочетков: - А если разрешить ETF OTC неквалам российским?

Анна Кузнецова: - Вот, совершенно правильно. Поэтому есть две развилки. Развилка первая - менять регулирование и говорить о том, что так же, как и по другим иностранным бумагам, у нас возможен допуск без согласия, ну так скажем, провайдера, вендора, управляющей компании. Либо опция вторая - говорить о том, что есть в некотором роде организованный некоторый ОТС-рынок, он, наверное, доступен не всем, уж точно финансово неграмотным и новичкам он вряд ли доступен, он доступен погруженным инвесторам, и на этом рынке, вероятно, что-то можно в этой части делать. Мне кажется, что, наверное, назрела в индустрии дискуссия по этому поводу с соответствующим запросом, возможно, на изменение регулирования.

Владислав Кочетков: - Там просто действительно проблема. Только я вот знаю нескольких людей, которые десятки миллиардов рублей вкладывают в эти самые ETF. Они бы вкладывались в них в России, но эти деньги уходят во внешние юрисдикции и, конечно, доступных ETF индустрии не хватает. Я поддержу Сергея.

Анна Кузнецова: - С другой стороны, у нас есть обратная сторона медали. Не так давно Минюст зарегистрировал приказ, который позволяет создать аналог ETF - биржевой паевой инвестиционный фонд по российскому праву. Если я не ошибаюсь, 28 апреля он вступит в силу и как бы велком, местная локальная индустрия, зачем равняться на что-то еще, давайте развивать свой рынок и снижать концентрацию ликвидности…

Владислав Кочетков: - Взять у Вангарда все это значительно быстрее, чем ждать, пока у нас сформируются собственные паевые фонды.

Анна Кузнецова: - Совершенно верно. Поэтому ETF может быть вполне себе от российского провайдера, он может быть сформирован на иностранные индикаторы, на любой индикатор, который вам захочется, и в принципе мы работаем с двумя управляющими компаниями над появлением этого нового продукта.

Владислав Кочетков: - Давайте сначала представители «БКС» и «ФИНАМа» ответят. Вот представитель «ФИНАМа», который сказал, что комплаенс отработал и запретил операции с этими бумагами.

Более того, есть много людей в «ФИНАМе», которые в связи с этой ситуацией получили большой дополнительный объем работы и его отрабатывают. Кейс - это человеческий фактор, то самое отсутствие этики, о котором Валерий говорил. Компания была нормальной, растущей, приносящей денежный поток. Но в ситуации, когда менеджмент и акционеры решают, что им проще свои обязательства не выполнять, перевести контракты на другие юрлица и нормально себя чувствовать, она бывает, брокер, биржа и даже ЦБ эту ситуацию никак отконтролировать не могут. Это чистая уголовка, которую мы пытаемся сейчас продвигать в питерских судах. Но вот представитель «Открытия» знает, что питерские суды - структура специфическая и не всегда там правда побеждает. (Аплодисменты).

Я передаю слово представителю «БКС». Что вы сделали с этими…

А. АЛЕТДИНОВ: - У нас, если, уж если касаться компании «БКС», никогда не было рекомендаций к покупке такой компании, как «Сибирские гостиницы»(?), мы не оказывали никаких услуг и аналитического покрытия ее не осуществляли. Мы выявили факты коррупции, когда там непосредственно создатели этой компании обращались к нашим сейлзам конкретным и просили их поддержать продажами эту историю. Естественно, все эти сейлзы были уволены, и у нас вообще как бы очень строгое отношение, у нас человек, который дает рекомендации клиентам, он не имеет права это делать на собственное усмотрение, только после рекомендации нашего инвестиционного комитета. И если такие случаи случаются, мы всегда разговариваем с клиентами, и если им дают такие рекомендации, мы этих людей увольняем.

Анна Кузнецова: - Ну хорошо, отвечаю с нашей стороны. Вопрос отличный - и философский, и практический, и теоретический. Давайте начнем с философского. Вот сегмент джанк-бондс, он имеет место быть в мире и у нас или не имеет места быть? Вот, к примеру, до 2008 года количество компаний не очень больших, занимающих на рынке облигаций, было большим. Уровень дефолтов, который мы тогда видели, он доходил, мне кажется, до 10%. Соответственно, были вполне себе ритейлеры все эти, которые тоже дефолтили и тоже ушли с рынка и их сегодня на рынке нет.

Соответственно, с 2010 года этот сегмент, по большому счету, был вообще закрыт. То есть компаний третьего эшелона на рынок не выходило вообще. Где-то с конца 2016 года они стали появляться, и находятся инвесторы, которые покупают бумагу с высокой ставкой, там и в два, и иногда даже больше чем в два раза выше, чем ставка, к примеру, по топ-50 компаниям по облигациям. Соответственно, с моей точки зрения такой сегмент имеет место быть, и какова роль в этой части инфраструктуры это на самом деле отделить одно от другого, то есть должны, наверное, в какой-то момент, мы уже дважды обсуждали этот вопрос на фикстенком комитете, что делать с такого рода инструментами - отделять их в отдельный сегмент, маркировать, ограничивать их какими-то режимами торговли или не ограничивать, например, РЕПО по таким бумагам запрещать даже междилерское. Поэтому тут на самом деле вопрос философский заключается в том - быть или не быть этому сегменту и где у нас провести талию.

Я вижу, что этот сегмент в любом случае появляется, если его не будет, грубо говоря, на публичном рынке, значит, он появится на ОТС, в краудфандинге или где-то еще. То есть спрос на этот инструмент есть как у компаний, так и у инвесторов, которые готовы рисковать. Главное, чтобы инвестор осознавал, что он рискует, и участники процесса это понимали.

С точки зрения акций процесс чуть сложнее, да и с точки зрения бондов сложнее. У нас есть вполне себе крупные компании, у которых есть тоже иски, в том числе судебные, в том числе с госорганами, например, по налогам или по штрафам. И в тех или иных случаях не всегда получается отделить одно от другого, я уж не говорю о том, что решение суда будет впоследствии о том, как на самом деле считается было или случилось правильно. Поэтому мне нравится подход в этой части, когда бумаги соответствующим образом маркируются. Мы стараемся по этому пути идти, честно говоря, даже очень многие вопросы обсуждали с Банком России и с Валерием, в том числе. У нас есть и на акциях, и на облигациях специальные сегменты, так называемый сектор повышенного риска - это сегменты D, бумаги маркированы и в этих бумагах нет режима РЕПО. В эти сегменты попадают компании, которые рискованные, в том числе вот недавно мы двух эмитентов туда тоже перевели, и попадают облигации, которые находятся в стадии дефолта.

Понимая, что сегодня приходят эмитенты маленькие и пытаются получить рыночную котировку, очень часто эта сделка выглядит так: у меня есть инвестор, который готов дать деньги и взамен хочет получить, условно, 20% компании. Но инвестору нужно, чтобы компания была ПАО, то есть публичная, чтобы в случае чего он с этими 20% мог расстаться.

Для того чтобы обрабатывать такие кейсы и всесторонне оценивать, мы в конце 2016 года создали экспертный совет по листингу, и, начиная с 2017 года все такие кейсы, в том числе компаний, о которых вы упомянули, они проходили экспертный совет по листингу. Части компаний мы отказывали в листинге, несколько компаний этот листинг получили, в том числе две из них мы перевели недавно в сектор повышенного риска. Соответственно, механизмы в этой части создаются, но видно, что процесс до конца не оптимален. И сегодня, не хочется говорить эту фразу громко, но, видимо, придется: картина выглядит таким образом, что, видимо, нам нужно ограничить список брокеров, которые приводят такие компании, и, видимо, нужно думать в сторону списка аудиторов, которые могут аудировать компании, выходящие на публичный рынок. Вот в части двух этих вещей у нас идет большая дискуссия в рамках экспертного совета по листингу, и она совершенно неоднозначная.

Валерий Лях: - Ну и чтобы завершить серию ответов на один вопрос актуальный. Конечно, можно сказать, что мы выступаем с позиции «пусть расцветают тысячи цветов, а сорняки мы закатаем в асфальт», но, тем не менее, если компании подобные не будут появляться (малой капитализации) на бирже, они уйдут в бойлерный, и, в общем-то, мы видим, что так и происходит, и достаточно высокий риск как раз именно для потенциальных инвесторов, потенциальных частных клиентов, которые там сидят и условно по телефону распространяют эти бумаги. И это и для биржи, и для регулятора, и для участников риск того, что эти потенциальные клиенты никогда не станут настоящими клиентами на рынке, и они никогда не придут со своими деньгами, потому что там в любом случае обманут, в подобных бойлерных.

А вопрос того, что попадаются, естественно, недобросовестные практики - ну, наверное, это в какой-то степени неизбежность. И мы достаточно плотно работаем и с биржей, и с участниками рынка, направляем бирже предписание о переводе подобных бумаг в режим сделок для уменьшения рисков.

Еще есть определенные сложности, честно скажу, с точки зрения интерпретации тех действий, которые происходят на организованных торгах, связанные с недостатками и со спецификой российского законодательства. То есть все мы знаем, что российское законодательство в отношении подобных вещей, в отношении ФРОДА, оно достаточно сильно отличается от зарубежного. То есть у нас описан перечень конкретных действий, которые относятся к манипулированию рынком. За рубежом это в большей степени открытый перечень того, что можно отнести к манипулированию рынком, ну то есть к загону цены, к формированию цены, стоимости ценных бумаг. И фактически сейчас поправками в закон частично, мы надеемся, может быть, решим эту проблему того, что мы не можем ряд действий признать манипулированием рынком и по форме, собственно, действовать.

Сергей Лукьянов: - Почему мотивированное суждение тогда не применяете? Казалось бы, есть у вас инструмент - мотивированное суждение. Банк России все время развивает эту тему. То есть применяйте, есть инструмент.

Валерий Лях: - Я могу завершить сегодняшнюю дискуссию тем, с чего мы сегодня начали. Мотивированное суждение, где оно, это мотивированное суждение? Это раз. Второе - у нас, например, нет в законодательстве понятия фронт-раннинг(?), как вариант. И те действия, которые фактически являются фронт-раннингом, можно квалифицировать непосредственно как неправомерное использование инсайдерской информации в отношении клиентских операций, да?

В общем, это я говорю о тех недостатках законодательства, которые сейчас присутствуют, ну, ограничениях законодательства. Собственно, понятно, почему такие ограничения изначально были введены, потому что в принципе это та вещь, с которой нужно обходиться исключительно деликатно в отношении и рынка участников профессиональных и их клиентов. Но в какой-то момент приходится переходить от стадии очень ограниченного количества инструментария к достаточно широким полномочиям и инструментарию по определению цены и того, что происходит на рынке.

Владислав Кочетков: - Валерий, большое спасибо, что поставили точку в нашей сессии. Действительно, наше время закончилось. Большое спасибо за внимание, за интересные вопросы, будем рады продолжить общение в кулуарах.