Выступление на конференции "Российский фондовый рынок", 8 апреля 2009 года, Москва

I панель. "Государство и рынок в кризисных условиях ".

Добрый день, уважаемые коллеги!

Аудитория, которая здесь собралась, те, кто здесь выступают, и те, кто еще подойдут - всё говорит нам о том, что российский фондовый рынок вполне достойно принял вызов глобального кризиса, потому что - те же лица. И не просто лица, а люди, которые вполне оптимистично смотрят на жизнь. И то, что рассказывал Роман Юрьевич, свидетельствует о том, что РТС занята тем, что делает новые продукты для участников рынка, а не обороняется от каких-то неприятностей, которые, как говорит руководитель нашей страны, создали чужие дяди.

Я бы как раз хотел начать с общеэкономического анализа. О том, как Россия приняла этот вызов. И сделать некоторые выводы, на мой взгляд, достаточно оптимистичные. Во-первых, глобальный кризис общий, а локальный кризис у каждого свой. Несмотря на то что мы все живем в глобальном мире, все страны и экономики существенно отличаются друг от друга. Жесткое и очень неожиданное действие мирового кризиса на Россию осенью прошлого года произошло достаточно понятным образом: ударили по самым слабым местам российской экономики. Первое слабое место - это то, что российский экспорт очень сильно зависит от сырья, а в глобальный кризис спрос на сырье падает. И прежде всего мы увидели резкое падение выручки от экспорта, что называется таким внешнеэкономическим шоком. В отличие от других стран БРИК, падение экспорта российского производства сырьевых продуктов не может быть замещено внутренним спросом, потому что России просто не нужно столько нефти, газа, металлов, которые мы производим, и так далее. Поэтому если Китай может попытаться стимулировать рост домашних хозяйств фискальными мерами, чтобы они покупали больше ширпотреба, который они не хотят покупать в Америке, или даже каких-то технологических товаров, то в России это просто невозможно. Поэтому первое, что произошло, - это вынужденное существенное сокращение объемов промышленного производства; сначала в сырьевом секторе, а потом и в смежных, связанных с ним производствах. Это падение промышленного производства было с этой точки зрения неизбежным и должно восприниматься нормально. Как отреагировали компании? Сначала был шок. А потом отреагировали вполне адекватно. Произошло сокращение производства, а затем сильнейшее сокращение издержек. Для того чтоб сохранить бизнес, даже не говоря о рентабельности, а хотя бы сохранив рентабельность на нуле, необходимо привести затраты в соответствие с выручкой. Это выразилось и в сокращении номинальных зарплат, и в росте безработицы. Кроме того, из-за изменения условий внешней торговли произошла девальвация национальной валюты, что в еще большей мере сократило относительные издержки российских компаний, то есть издержки, пересчитанные в иностранную валюту. Это на самом деле означает, что конкурентоспособность российских компаний на внутреннем рынке по отношению к иностранным с этой точки зрения резко выросла. В принципе мы вернулись к параметрам конкурентоспособности, которые когда-то были и позволили России достаточно активно наращивать внутреннее производство.

Второй шок, который принес кризис, был связан с долговыми проблемами. Российский бизнес последние годы перед кризисом предпочитал использовать для текущей инвестиционной деятельности долговое финансирование, считая, что другие формы финансирования, как долевое, то есть использование размещения акций (хотя этот процесс шел) не очень выгодны, потому что, видимо, ожидалось, что стоимость бизнесов еще будет расти. Соответственно, ставка была сделана на привлечение долгового капитала, достаточно краткосрочного. Поскольку кризис носил изначально долговой характер, естественно, это тоже очень больно ударило по России из-за её пренебрежения прямыми инвестициями. Опять же невыгодное сравнение со странами БРИК, которые активно старались привлекать прямые инвестиции. Лучший пример - Китай, наверно, ну и Индия тоже. В результате мы получили более серьезные проблемы, чем наши партнеры по развивающемуся сектору мировой экономики. Как среагировали российские компании, теперь сквозь призму банковского бизнеса уже видно. Выбора нет, идет или активная реструктуризация долгов, или их рефинансирование, или просто уход от долгов. Это такая самая последняя мера, что касается, скажем, обязательств по облигационным займам, потому что это проще всего сделать - здесь нет партнера, который будет с тобой воевать за залоги или просто воевать в суде за то, чтобы получить какую-то часть долга назад. Что выделяет Россию в положительном смысле - это то, что внутренний долг порядка 30-35% ВВП, долговая нагрузка на компании, и еще столько же, может быть, чуть больше - внешний долг. В любом случае этот левередж существенно меньше, чем левередж, который присущ компаниям и домашним хозяйствам развитых стран, и в первую очередь Соединенных Штатов. Очевидно, что процесс реструктуризации будет идти, и фактически сейчас с этой точки зрения ситуация стабилизировалась. Я считаю, что реально мы увидим преодоление воздействия кризиса в виде, конечно, более низких объемов производства, в виде более высокой безработицы, сокращения доходов населения, но тем не менее будут шаг за шагом появляться рентабельные предприятия, возобновится кредитование, и единственный фактор, за которым нужно следить, - это глобальная ситуация. Потому что всё происходит на фоне некоего глобального статус-кво, который выражается для России прежде всего в стабильной цене на нефть и в способности российских компаний реструктурировать долги, в том числе и внешние. Сегодня в определенной степени это сделать удается.

Глобальная ситуация, к сожалению, вырисовывается не очень оптимистично. Соединенные Штаты, столкнувшись с кризисом, фактически вынуждены идти ва-банк. Выбора нет, и план Обамы, который в общем-то заключается в достаточно простой вещи, а именно - в резком расширении баланса ФРС для того чтобы профинансировать замещение частных долгов государственным. Эта программа состоится, наверно, только в том случае, если ведущие страны ЕЭС, Китай, Япония пойдут по пути интервенции на валютных рынках для поддержания паритета своих национальных валют с долларом. Если же они от этого откажутся, то есть позволят доллару ослабляться в результате широкомасштабной эмиссии, которая всеми ожидается, то фактически это будет означать, что формально американские компании получат ценовое конкурентное преимущество (слабая валюта, можно больше продавать товаров на экспорт). Но американская экономика сильна не материальным производством (хотя это крупная экономика с материальным производством); её привлекательность в другом - это финансовые услуги, это некое прибежище для мировых капиталов. Так вот резкое ослабление доллара или политика по ослаблению доллара, если ЕЭС, Китай, Япония отреагируют укреплением своих валют, будет означать окончательную потерю привлекательности инвестиций в доллар. Тогда этот план может не сработать, и мы, очевидно, получим локализацию национальных валют или систем валют. И тогда идея международного финансового центра станет гораздо более реальной, чем это могло бы выглядеть до кризиса. Это то, на что вполне можно рассчитывать.

Как показывает опыт не только этого кризиса, но и опыт предыдущих проблем развития России, мы умеем преодолевать трудности. Это наша фишка, мы умеем и делаем это с удовольствием. К сожалению, мы не умеем строить будущее, гораздо меньше инициативы проявляем, когда все нормально и нужно строить будущее. Это, мне кажется, такая проблема, которую для фондового рынка решить проще, потому что на фондовом рынке работают люди активные, креативные. И мне кажется, что сейчас очень большие шансы для того, чтобы совершенствовать инфраструктуру. Я все жду, когда же начнется прорыв в законодательстве. На самом деле сейчас нужно сосредоточиться на изменении законодательства, которое бы следовало, если есть такая идея международного финансового центра, следовало бы этой идее. Для этого нужно что сделать? Понято, что если это международный финансовый центр, должны быть соответствующие налоги, точнее фактически их не должно быть (аплодисменты); всё, что связано с инструментарием защиты прав собственности. Я понимаю, что можно всегда апеллировать к судебной системе, но на самом деле вокруг этого очень много мифов, очень многое можно сделать без глубокого институционального изменения в судебной системе, хотя, конечно, это является очень важным фактором для привлекательности.

Еще один тезис о будущем. Если говорить об экономике в целом: надо определиться - Россия - это энергетическая держава или это развитая экономическая страна. Фактически это вопрос: куда идут внешние и внутренние инвестиции - на развитие сырьевого сектора - газа, нефти, металлов или они идут в развитие и привлечении технологий? Сейчас мы, конечно, не выходим из кризиса, мировая экономика еще не выходит из кризиса, но мы видим временное улучшение ситуации, во многом связанное с надеждами на то, что появились конкретные планы, которые могут сработать. Я не отрицаю, что те конкретные планы, которые есть в Америке, точно не сработают. Они несут в себе очень большой риск для той же Америки, но они могут и сработать. Возьмем оптимизм, который сейчас появился, возможность привлечения инвестиций: мы опять видим, что Россия повторяет то же самое - первым делом привлекаем инвестиции в развитие нефтедобычи, газодобычи. Наверное, кажется, что это правильно, потому что это наш ресурс, это дает нам доход. Но какова дальнейшая политика? Мы и дальше будем идти по такому пути или все-таки будет создан какой-то механизм, который конвертирует наше сырьевое богатство в технологический прогресс. Об этом сейчас надо думать, когда кризис. Когда сейчас некоторых увольняют из компаний или они сами увольняются, потому что либо делать нечего, либо не нужны они в таком количестве, то люди идут учиться. Они инвестируют в будущее, в данном случае в себя, но в свое будущее, будущее страны. Так вот сейчас надо учиться, сейчас надо подумать, а что вообще противопоставим в будущем для того, чтобы страна не была так зависима от нефти или других сырьевых ресурсов. Я вообще считаю, что чрезмерное использование внутренних инвестиций на развитие сырьевого сектора - это путь в тупик, потому что мы никогда не вырвемся из этой ситуации. Тем более, что мы инвестируем в добычу ресурсов, которые нам не нужны, они нужны другим. Миру нужна нефть, нужен газ. Сейчас в меньшей степени, скоро будет нужно больше. Мы инвестируем, чтобы обеспечить их этими ресурсами для их технологического прогресса. Может быть, давайте сделаем так, чтобы мы инвестировали в эти ресурсы, чтобы обеспечить наш технологический прогресс! Или пусть те, кому нужен этот газ, сюда и инвестируют, но дают взамен России по крайней мере этот доход. А доход может направляться в фонды, которые будут использоваться для технологических прорывов.

Вот эти схемы нужно продумывать, искать то, чего еще в мире не было. Повторять норвежский опыт стабилизационного фонда - это хорошо, правильно. Мы это сделали в какой-то степени, и это оказалось защитой в сегодняшней кризисной ситуации. Но может быть, надо придумать что-то иное, более сильное, тем более что Россия - страна по масштабу гораздо более крупная и должна ставить более серьезные задачи.

То оживление, которое мы сейчас видим, конечно, пока не обосновано разными фундаментальными факторами. И если говорить о глобальных рынках, оно держится на хорошем пиаре G-20, который сделали в Лондоне. Если же говорить о России, то мне кажется, что здесь сейчас есть больше фундаментальных факторов, которые свидетельствуют в пользу временного позитива, поскольку реально после серьезного сжатия российская экономика вышла из шокового состояния. И сейчас вполне возможно, что мы увидим позитивные тенденции, зависимость которых от глобального мира, конечно, будет оставаться, но главные проблемы воздействия глобального кризиса мы уже прошли. Это, мне кажется, важный фактор, на который нужно обратить внимание. Позвольте мне на этом закончить.