Владислав Кочетков: Доброе утро, дамы и господа, здравствуйте коллеги! Владислав Кочетков, компания «Финам», я модератор сегодняшней секции. Собственно, она, наверное, является логическим продолжением секции, которая вчера в 15:00 часов началась, где мы говорили о регулировании и саморегулировании. Ну, наверное, у нас сейчас будут более прикладные темы и менее концептуальные, и именно в приложении к брокерской теме.

Участников, как уже сложилась традиция, представлять не буду, во-первых, вы все их знаете, во-вторых, есть таблички, на которых можно прочитать, это упрощает ситуацию.

Концепция - диалог с регулятором, диалог между профучастниками и диалог с вами, поэтому обычно мероприятия НАУФОР проходят: вот мы вещаем, а вы слушаете. На самом деле, если есть вопросы, их нужно обязательно задавать как минимум для того, чтобы сделать наше мероприятие более содержательным.

Начать хотел, хоть я и сказал, что тема прикладная, с темы скорее концептуальной. Не так давно в российский деловой диалог был введен термин «регуляторная гильотина» премьер-министром, и хотел спросить у Ларисы Константиновны, как ЦБ работает в плане установок, которые не так давно дал премьер-министр, что происходит вообще?

Лариса Селютина: Ну, да, регуляторная гильотина - интересная тема. Но дело в том, что вопросы устаревшего регулирования, поднятые в выступлении председателя правительства, не касались финансового рынка. Они касались все-таки тех отраслей экономики, в которых регулирование имеет уже долгую историю со времен Советского Союза, и накоплены системные противоречия достаточно серьезные, а финансовый рынок у нас достаточно молодой, и, в общем-то, к таким отраслям не относится.

И если обратиться к нашей с вами статистике, мне вот коллеги подняли, на момент перехода под регулирование Банка России деятельность профессиональных участников рынка ценных бумаг регулировалось в порядка 53-55 нормативных актах, и вот за этот период отменено где-то 23 нормативных акта ФСФР, но при этом выпущено Банком России уже около 112 актов. Это связано с тем, что изменяется техника регулирования. У нас требует юридический департамент разделять часть актов, то, что раньше ФСФР объединяло, мы сейчас выпускаем отдельными актами.

По профессиональной деятельности выпущено порядка 79 актов, но это касается и форекс-дилеров, и инвестиционных советников, то есть в комплексе. У нас нормативных актов достаточно много. И еще порядка 30 актов ФСФР подлежат отмене, но они будут отменяться по мере подготовки пакетов, которые регулируют то или иное направление деятельности.

Что бы хотелось отметить? Все-таки брокерскую деятельность, если у нас сегодня брокерской деятельности посвящена сессия, регулирование брокерской деятельности осуществляется последовательно в соответствии с положениями консультативного доклада. Как я вчера говорила, мы стараемся согласовывать с участниками стратегию нашего регулирования, и сейчас мы последовательно идем, в общем-то, в рамках этого доклада. Уже на сегодняшний момент из тех согласованных направлений, которые мы обсуждали, принят акт по внутреннему учету профессиональных участников, по маржинальной торговле.

Кстати, маржиналка вступает в силу 1 июля 2019 года. Но вот профессиональные участники посчитали, что они не успевают внедрить к этому времени новую маржиналку, поэтому Банк России, как уже неоднократно бывало, пошел навстречу, и мы не будем применять санкции, если вы к 1 июля не успеете поменять свои IT и подготовиться к новой маржиналке. Мы продлим этот срок такого лайт мониторинга до 1 января 2020 года. Так что мы в этом плане всегда идем навстречу пожеланиям трудящихся.

Также нормативные акты по показателям краткосрочной ликвидности и достаточности капитала, порядок расчета, приняты, и у нас, наверное, не в этом году, в 2020 году будут уже конкретные нормативы зафиксированы. Сейчас наша работа осуществляется очень активная в части внесения изменений в закон о рынке ценных бумаг, касающихся брокерской деятельности, вы об этом знаете. Мы неоднократно об этом говорили, но у меня все время, знаете, такое ощущение лишний раз вам напомнить, что будет меняться, чтобы не получилось так, как с инвестсоветниками - уж и закон обсуждался, его приняли, и только после того как его приняли, вы его прочитали и говорите: «Ах, мы этого не ожидали».

Вот чтобы у вас не было таких необоснованных ожиданий, я напомню, что основные моменты изменений закона - это best execution. То есть в законе у нас более четко определяется, что брокер должен выполнять поручения клиентов на лучших условиях и действовать в интересах клиентов. Это некоторый аспект такого мотивированного и в поведенческой части, но мы с вами вот вчера обсуждали, что мы теперь совместно с саморегулируемыми организациями смотрим на то, как вы выполняете вот этот вот кодекс профессионального поведения. И вот в законе эти нормы вводятся. Брокер также обязан предоставлять до оказания услуги всю информацию, необходимую для принятия инвестиционного решения.

Ну, из нового - расширяется перечень инструментов, которые можно учитывать на спецброкерском счете, я говорю о драгоценных металлах. Опять же модернизация требования к маржинальным сделкам, условные поручения мы решили легализовать, но только для закрытия позиций клиентов, если не хватает обеспечения.

Ну, и основная тема, о которой вчера и Эльвира Сахипзадовна упоминала, это сегрегация, отделение имущества профессионального участника от имущества клиента. Она в большей степени коснется банков профессиональных участников, которые должны будут отделить счета клиентов по брокерской деятельности. Этот закон идет отдельными поправками, там рассматривается сейчас также возможность открытия счетов в Банке России для банков, потому что у них все-таки достаточно жесткие требования к нормативам.

Ну, так, если коротко, основное, что сейчас, над чем работает Банк России, еще раз напомню, что все это для вас, надеюсь, не новости, мы все это с вами обсуждаем, и все нормативные акты… У нас продолжают работать экспертные группы, когда мы те или иные акты принимаем. У нас очень активно работали по маржиналке, и по маленькой и по большой, очень активно работали ваши эксперты по внутреннему учету, поэтому я считаю, что все-таки вот эта модель нашего взаимодействия, она, в общем-то, имеет позитивный аспект.

Владислав Кочетков: А у меня вот культурологический вопрос про маржиналку. 1 января, и кто-то не успел, у него получается сразу длящееся нарушение и - бдыщ лицензия или все-таки штрафовать?

Лариса Селютина: Значит, еще раз уточняю: сейчас это происходит то же самое по инвестсоветникам, да? Мы понимали, что есть определенные проблемы, связанные, например, с аккредитацией программы. Ведь «Финам» не отказался от автоследования, как только закон вступил в силу, он продолжал как бы заниматься этими программами, хотя они были не авторизованы. И вы, вроде как остались при лицензии, и даже без штрафа.

Владислав Кочетков: А мы недолго длили, там месяц-полтора буквально, не полгода.

Лариса Селютина: Ну, полтора месяца. Я тоже надеюсь, что коллегам хватит времени на то, чтобы привести в соответствие.

Нет, конечно, если мы выявляем в процессе надзора или проверка приходит, что в этой части вы не соответствуете, мы с вами подписываем план мероприятий, по которым вы берете на себя обязательства в такой-то период устранить эти нарушения. Максимум там будет предписание. Поэтому, я думаю, что это уже отработанные у нас с вами отношения в этих ситуациях, потому что действительно мы понимаем, что у некоторых профессиональных участников требуется достаточно серьезная доработка IT, и они не просто не выполняют, а продолжают, они работают над этим, но нам объясняют, что будет закончена работа с провайдерами или еще с кем-то вот в такой-то период времени.

Владислав Кочетков: И второй вопрос для себя, просто мне интересно, а если у ЦБ какой-то KPI по нормативным актам - вот до конца года должны принять, не знаю, 50 нормативных актов, иначе премии не будет? Я знаю, что в ЦБ хорошо зарабатывают, я читал декларации, Швецов за неделю зарабатывает, как я за год, чтобы я Швецовым был. Вот не знаю, вот есть у вас какой-то норматив по этому делу?

Лариса Селютина: Норматива такого нет, но KPI по сокращению количества выпускаемых актов есть. Вчера же обсуждали и даже цифру называли, что в этом году у нас приказ по количеству нормативных актов уменьшился практически в два раза. Это связано с тем, что банк большой, очень много направлений деятельности. И здесь даже не только профессиональная или банковская деятельность, у нас много и других направлений - информационная безопасность и т.д., поэтому стараются акты прорабатывать качественно, но берем не количеством. Так что есть такая тенденция, не то что у нас KPI, но мы утверждаем ежегодно план нормативных актов, в этом году он стал публичным. Это тоже, кстати, элемент того, что Банк России открыто говорит о том, какие нормативные акты планируется принимать в этом году.

Нет, бывают, конечно, и внеплановые, принимаются законы какие-то срочные, еще появляются поручения Банку России разработать нормативные акты, но в целом мы, в принципе, планируем издание актов.

Владислав Кочетков: Ну, тема нормативов ликвидности и прочего логично выводит на пропорциональнее регулирование. Насколько я понимаю, вот все вот здесь сидящие уже получили письма, сколько они весят, но все-таки какие планы по пропорциональному регулированию, как эта тема будет развиваться и, собственно, крупные, средние и прочие - как они будут себя чувствовать?

Лариса Селютина: Это опять мне вопрос, да? Ну, да, я так поняла, что вчера я выслушивала все, что скажут по поводу регулирования коллеги, и в конце уже заключительным словом высказывала свое мнение, сейчас немножко наоборот ситуация.

Действительно в связи со вступлением в силу изменений в 481 нормативный акт, 481П - это по лицензированию, мы провели уже тестовые значения категоризации поднадзорных организаций, и каждому из профессиональных участников мы направили в личный кабинет информацию о том, к какой категории он отнесен. Здесь, конечно, секрета особого нет, но, в принципе, поскольку мы не планировали никаких списков публиковать, просто мы дали очень простой расчет, надеемся, что он совпадает с вашим расчетом.

Ну, и у нас получилось, что из 520 участников финансового рынка 54 являются крупными, 101 компания - средние, и 365 малых компаний. И по сравнению с 2017 годом (мы и раньше проводили категоризацию по этим же показателям) была изменена категория у 45 поднадзорных организаций, это порядка 9% за год. То есть кто-то у нас ушел в малые компании, кто-то перешел в средние, у нас даже были случаи за год компании из малых перешли в крупные.

Поэтому вот эта вот категоризация, она имеет для нас определенный ориентир того, что сейчас мы все-таки работаем над пропорциональным регулированием, то есть продолжаются нормативные акты. И мы уже учитываем, что можно для малых вводить, чем можно их жизнь упрощать.

Но вот я хотела сказать, что, помимо просто категоризации, мы сейчас начали проводить некую такую внутреннюю работу по оценке бизнес-моделей компаний. В первую очередь это, конечно, касается малых компаний, то есть если вот среди крупных компаний, которые под надзором нашего департамента, но, в принципе, мы в ближайшее время это сделаем в целом по отрасли, и, в общем-то, опубликуем эту аналитику, вот что мы сделали по малым компаниям в первую очередь, потому что они нас беспокоят. Мы же говорим не только о пропорциональном регулировании и надзоре. Чтобы говорить о том, что в отношении малых компаний мы будем, например, сокращать какую-то нагрузку в части, я не знаю, в будущем даже отчетность планируем сокращать, мы все-таки сделали оценку, а что из себя представляет малая компания, да? Какая у них бизнес-модель? Вообще она жизнеспособна или нет? Есть ли среди малых компаний те, которые могут существовать, не погружаясь в недобросовестные практики? Ну, и выясняли, в общем-то, совершенно для себя такую понятную статистику пока, даже не могу назвать аналитикой, это первые наши такие: вот из 159 малых брокеров, которые под надзором нашего департамента (я вот это оговорюсь, потому что по отрасли мы только делаем сейчас), у нас 65 НФО и 94 кредитных организаций.

Вот как я вчера говорила, с кредитными организациями все более-менее понятно. Среди вот этих 94 нет ни одной, ну, мы не отнесли к таким кэптивным, в основном у них деятельность профессиональная является как дополнительный сервис. И вот 60 из 94 практически не осуществляют профессиональную деятельность, то есть это вот те малые компании, но они не сдают лицензии и они нас ничем не напрягают, поэтому мы надзор в отношении этой профессиональной деятельности осуществляем только вот, мониторя отчетность, которая касается профессиональной деятельности, и рынок ценных бумаг.

23 кредитные организации все-таки отнесены к организациям со средними оборотами, там небольшая брокерская деятельность осуществляется в совокупности с депозитарными, тоже как дополнительный сервис. И порядка 11 компаний уже такие, которые относятся к категории малых, но у них, в общем-то, более 10 млрд рублей оборота за квартал. Вот у кредитных организаций у нас вообще проблем с ними никаких нет, и вот здесь у нас осуществляется как профессиональная деятельность достаточно лайтовый подход в надзоре.

Что касается нефинансовых организаций, то вот из 65 НФО девять являются кэптивными, к ним тоже нет вопросов, потому что они в группе выполняют определенную роль, а вот 20 компаний занимаются определенными схемными операциями. То есть мы вот как относим, почему мы выбираем компании, которые у нас попадают, так сказать, в зону определенного риска, в отношении которых мы усиливаем режим надзора, даже если это малые компании?

Ну, во-первых, компании нерентабельные, я вам уже сказала, - первое. Дальше мы оцениваем, за счет чего они выживают, да? Вот за счет участия в группе, за счет бенефициара, есть у нас и такие компании. Там несколько клиентов, бенефициару удобно, они обслуживают практически его. Тоже не вызывает вопросов.

Но со временем все равно бизнес должен окупаться. Если бизнес не окупается, мы начинаем видеть, что так или иначе у нас приходит информация от наших коллег из департамента по недобросовестным практикам, из департамента финмониторинга, мы начинаем видеть, что компания начинает все-таки работать с клиентами, которые занимаются выводом, занимаются обналичиваем, участвуют в схемных операциях. И они, конечно, попадают в наш уже другой режим надзора, он начинает усиливаться.

Это я вам рассказала наши такие вот, что касается пропорционального надзора и регулирования. Да, мы, как обещали, мы будем делать в последующем регулирование, оно будет касаться и требований к внутреннему контролю, будем более лайтовую ситуацию делать, и планируем, сейчас мы проводим анализ все-таки отчетности, может быть, для малых таких компаний, которые не замешаны ни в чем. Мы будем работать только по триггерам. Н, вот как-то так у нас.

Владислав Кочетков: Лариса, когда вы первый раз произнесли фразу «недобросовестные практики», Валерий Лях поднял голову и улыбнулся, то есть он дважды оторвался от телефона за время вашего второго спича и оба раза на слово «недобросовестные практики». Причем, как я понимаю, само по себе понятие «недобросовестные практики», оно, ну, то есть вот прямое нарушение закона и есть то, что ЦБ считает не очень правильным.

Например, не секрет, может быть, у коллег не так, а мы сейчас запуская какой-нибудь новый продукт, прежде всего, консультируемся с ЦБ, не будет ли этот продукт вдруг недобросовестной практикой. Все-таки тема регулирования, а регулятор - это вы. И еще вопрос: а вот как у нас вообще, будет как-то формализовываться, что такое недобросовестная практика, чтобы мы могли запустить продукт, например, без письма куратору? Вот такое вот будет у нас? Потому что здесь получается регулирование формальное и регулирование не очень формальное, хотя тоже от регулятора.

Лариса Селютина: Ну, я думаю, что «недобросовестные практики» здесь достаточно широкое понятие. У нас нет проблем, вот Валерий Владимирович, у него определенный аспект борьбы с недобросовестной, это в основном безлицензионные компании - это тоже недобросовестные практики. Я называю недобросовестными практиками поведенческие аспекты в деятельности наших поднадзорных там, где мы не выявляем конкретных нарушений, за которые надо наказывать. Но вы поймите, сейчас же очень много нового, да, вы сейчас плодите очень много новых инструментов, ваши взаимоотношения с клиентами, ваши взаимоотношения по продажам - это поведенческие аспекты, которые более относятся к службе по защите прав, но поскольку мой департамент осуществляет постоянный мониторинг, и я могу даже превентивно видеть те или иные риски в деятельности поднадзорных, которые могут, в общем-то, в будущем реализовать риски для ваших клиентов.

Естественно, как только я эту информацию выявляю в вашей деятельности, мы дальше уже работаем совместно со службой по защите прав. И из такой еще профессиональной деятельности, я думаю, Валерий Владимирович сегодня на панели все расскажет. Профессиональная деятельность, отношения, манипулирование, инсайд - это уже относится к сфере Валерия Владимировича. И здесь тоже, если мы выявляем в процессе надзорной деятельности какие-то триггеры, которые могут говорить о том, что здесь могут быть нарушения, мы сообщаем Валерию Владимировичу, и он уже работает с вами по этим направлениям. То есть у нас работает такой взаимообмен информацией, нет никаких противоречий. Мы тоже по ходу этой деятельности выстраиваем свои внутренние процессы и процессы кросс-функционального взаимодействия.

Владислав Кочетков: Но вы вчера говорили, что все-таки какой-то механизм диалога планируется запустить, да? Вот когда мы были вот в этой самой подготовительной.

У меня есть тема, которая в части недобросовестных практик, на мой взгляд, на грани, и я пытаюсь понять, это будет добросовестно или недобросовестно. С одной стороны, я эту тему на самом деле уже поднимал, но так ответа и не получил. Регулятор активно продвигает замещение банковских кредитов для среднего бизнеса облигационными займами, то есть куча компаний к нам обращается с выручкой 5-7 млрд рублей плюс/минус, которые хотят выпуска облигаций. Вот, например, сейчас питерская компания «Грузовичкоф».

При этом пожалуюсь на комплаенс. Комплаенс говорит, что «мы с этими бумагами работать…» Хорошая доходность, клиент купил бы с удовольствием, это 2-2,5 банковских депозита. Комплаенс говорит: «Мы не будем работать с этими бумагами». Почему? Потому что есть достаточно высокий риск дефолта. Если эмитент дефолтнет, по российской практике ему в целом ничего не будет, а брокер, который клиентам бумагу предложил, скорее всего, окажется перед лицом ЦБ виноватым. Вот как вот эта дилемма решается? Мы можем «Грузовичкоф» продавать или все-таки не стоит?

А, вот как раз Роман, ты как раз рассказывал, что вы можете любые облигации в любом объеме продать. Вот вы берете свой ритейл и на пару миллиардов рублей размещаете ему бумаги четвертого эшелона. Из них четыре разместили, две дефолтнули, как жить будете?

Роман Лохов: Ну, смотрите, во-первых, объем там выручки, «Грузовички» - не «Грузовички» или Питер, - это вообще не характеристики компаний - это раз. Второе. Мы действительно процентов 30 размещения наших облигаций, то есть мы, наверное, за последние 1,5 года разместили облигаций миллиарда на 3 долларов. Из них, наверное, процентов 30 это действительно компании миткэпа, в которые мы заходим, мы их там размещаем.

Теперь дальше. Есть там следующая вещь: у нас есть там определенные наши ограничения. Я не говорю, что это догма и не говорю, что так и надо делать, но у нас есть внутренняя политика: мы действительно идем в компании, которые мы оцениваем по рейтингу нашей внутренней шкалы примерно B, B+, B-.

Далее, что такое B, B+, B-? B, B+, B- - там рейтинг, это вероятность дефолта 10% у компаний. Мы считаем, что если у нас компании проходят очень-очень серьезные проверки, есть кредитный комитет, есть КУАП, есть заключение кредитных аналитиков, есть research, и, пройдя через эти четыре стадии, если мы знаем собственника, мы, например, можем в облигации зашивать гарантии собственника или бенефициара. И мы считаем, что есть определенный ряд мер (ну, это потому что мы есть инвестбанк, это наша работа), которые вероятность дефолта B-компании все равно значительно понижают. Это раз.

Второе - никогда никакой миткэп не продается в ритейл. Дальше это вопрос, что ты называешь ритейлом. Одна секунда - все-таки облигации с рейтингом B, B- и B+ вероятность дефолта 10% или 5%, мы считаем, что это все равно довольно рискованная вещь. И кредитного риска не отменял, поэтому они...

Другой спикер: А кому продаете?

Роман Лохов: Некоторые компании потом… Смотри, две вещи еще: во-первых, мы компании ведем с самого начала. Вот то, что вы выпускаете там что-то и распродаете - это просто ерунда, я вам это просто официально заявляю.

Владислав Кочетков: - Я тебе просто случай из жизни расскажу…

Роман Лохов: - Подожди, Влад, дай договорить. Есть компания. И одна из самых важных как раз задач, то, что делает инвестбанк - это часто, когда к нам приходит компания и говорит: «Мы хотим выпустить облигацию», есть очень многое случаев, когда мы говорим: «На данный момент, ребята, вы не готовы». Но после этого эта компания не уходит, а мы ведем ее. Есть компании, которые мы ведем годы или полтора года. Мы консультируем, как должно быть выстроено корпоративное управление, что нужно, как, и мы доводим их до того, что они получают рейтинг - АКРА или «Эксперт РА». И только после этого эти облигации размещаются и не в ритейл, не в массы, а сначала профессионалам либо на какую-то часть портфеля. Так что то, что ты говоришь, это...

Владислав Кочетков: Подожди, ну, сначала вопрос, кто такие профессионалы? Потому что, условно, те же НПФы такие бумаги не возьмут.

Роман Лохов: Я извиняюсь, у меня неправильный перевод с английского - квалы/неквалы, давай так.

Владислав Кочетков: - Ну, просто случай из жизни. Была такая питерская компания «ХХХ». На самом деле неплохая компания, вроде адекватные акционеры, развивалась, потом - бах, ЦБ у их основного банка-кредитора отозвал лицензию, а внедренный управляющий им кредитную линию закрыл. И собственник, хотя у него там куча недвиги было под обеспечение, решил, ну, чего, все пропало, и вывел активы. И теперь мы уже три года судимся и, собственно, и мы в минусе, и клиенты в минусе. Ну, вот такие форс-мажоры бывают с этим самым «третьим эшелоном».

Роман Лохов: Есть истории общие, а есть частные. Ну, вот была такая компания «Кодак». Офигенный лидер всего.

Владислав Кочетков: Она долго умирала.

Роман Лохов: И так далее, и это все. Но вот пришла цифра, они взяли и упали. Ну, что ж теперь им облигации не надо было выпускать что ли?

Лариса Селютина: Я хочу здесь Романа поддержать, Владислав, подожди. Он начал очень интересную тему, связанную с тем, что… Вот мы же с вами понимаем, у нас не хватает эмитентов, IPO у нас практически не проводится, но у нас начал развиваться долговой рынок, начали выпускаться облигации. И вот то, о чем сейчас Роман говорит, это очень важная вещь, это направление, которое надо развивать профессиональным участникам, брокерскому сообществу надо развивать, выводить на рынок новых эмитентов хотя бы для начала на долговой. Чтобы у них в сознании, в конце концов, появилось понимание того, что, помимо кредитов, есть еще и другие формы привлечения ресурсов для развития бизнеса. То, о чем сейчас Роман сказал, это очень важно. Каким образом они это делают, каким образом они объясняют вот этим новым эмитентам, что им принесет, они помогают им, и самое главное, они продолжают дальше вести эти компании.

Потому что они принимают на себя определенные обязательства в рамках андеррайтинга, я так поняла, принимают на себя определенные обязательства по продаже этих бумаг эмитентам, по размещению этих бумаг, и дальше, чтобы это не задефолтилось, потому что действительно репутационные риски компания берет на себя. Это очень, я считаю, сложное, но важное направление деятельности брокерской, которое нам необходимо развивать.

Я считаю, что именно брокеры должны сейчас позаботиться о том, чтобы привлекать новых клиентов и новых эмитентов. Это очень хорошее направление деятельности. Так что не наезжайте на Романа, вот он начал говорить и мне очень понравилось.

Владислав Кочетков: Так я же не наезжаю, я как раз опытом интересуюсь, потому что вот у нас с этим с точки зрения… Ну, в свое время Юрий Минцев любил говорить про внутреннего чиновника. У нас сильный внутренний чиновник, и он душит.

Я вижу, что Валерий готов что-то сказать, я просто для себя сделал два вывода. Первый, что нормально нужно вести клиента от первого кредита до прекращения деятельности, то есть это нормально. И второе, то есть квалам можно продавать все.

Лариса Селютина: - Вот не было такого.

Владислав Кочетков: Я немножко утрирую, но, тем не менее, если квал готов брать на себя риск, ну, хочет купить бумагу с доходностью условно в 18 годовых, мы ее анализируем, мы понимаем, мы можем ему этот риск продать или все-таки лучше и квалы оберегать?

Роман Лохов: Слушай, во-первых, надо еще участникам панели дать высказаться. А, во-вторых, Влад, понимаешь, есть вещи, здесь же серьезная панель про регулирование, про новый бизнес. Нельзя же все утрировать. Что такое 18%? Ты сейчас дойдешь до наркотиков и оружия, ну, что за...

Владислав Кочетков: А эта тема ETF, мы, может быть, до нее дойдем еще.

Роман Лохов: Подожди, ну, вот есть инвестбанки, у них есть репутация, у них есть research, у них есть кредитные отделы, у них есть КУАПы, у них есть желание не выпустить одну облигацию за 18% и потом чтобы она дефолтнула, и умереть. У инвестбанка все равно интерес заключается в том, чтобы клиенты у него жили и жили долго, и зарабатывали, и это есть твоя экспертиза, как ты их ведешь. Потом, что значит там квалу 18%, неквалу. Ну, квалы тоже разные бывают. У нас есть тоже разная категоризация - где-то то, что считается квалом, в России это простые вещи, количество сделок - не количество сделок… Я вообще считаю, что это ерунда все. Я знаю, что это регулирование везде, и это там о'кей, просто надо смотреть, это профессиональный клиент или не профессиональный, какой у него портфель, какие у него интересы, хочет ли он взять риск или нет.

Но это, в конце концов, поймите, я к чему веду? Облигации, выпуск облигаций - это самый простой пример. Ну, это же на казино, это не какая-то ерунда, которую вы сделали. Это экспертиза очень серьезных людей, много отделов, анализ, это готовность… Причем если мы являемся андеррайтером какой-либо облигации, мы берем этот риск на себя. Мы же проводим через это, мы открываем лимиты, мы берем это на себя, мы готовы эту компанию вести, у нас и корпоративные клиенты, и то, кому ты продаешь.

Владислав Кочетков: «БКС» молодец. И организаторы IPO, «Лифты» и «Уберы» - они тоже молодцы с точки зрения интереса с клиентами. Валерий, давайте вам дадим слово.

Роман Лохов: Можно сказать, что любое IPO выстрелит, но есть внешние факторы, внутренние.

Валерий Лях: Спасибо. Добро утро, коллеги! Я постараюсь за пару минут закрыть уже тему недобросовестных практик и перейти, собственно, к регулированию, чему основная панель посвящена.

Перед этим хочу сказать, что я-то думал, что это только мы наблюдаем за рынком, а когда Владислав отметил, что я два раза оторвался от телефона, я понял, что еще и рынок, ну, по крайней мере, Владислав точно за нами наблюдает и мониторит нашу деятельность.

Так вот, что касается недобросовестных практик, их формализации, будущего этого: вообще мы сейчас идем путем формирования и издания совместно с профсообществом кодекса, системы кодексов, и верхним уровнем из которых является кодекс добросовестного поведения, из которых будут уже исходить кодексы этического правильного поведения участников и отраслей.

Собственно, мы, наверное, неоднократно повторяли то, что формализовать конкретную практику как недобросовестную можно и нужно это делать, но быть постоянно в роли догоняющего за поездом, который идет, наверное, не роль регулятора и не роль участников рынка в борьбе с недобросовестными практиками. Поэтому кодексы этического поведения, добросовестного поведения будут являться ключевым инструментом для самооценки - самооценки участников рынка, и профучастников рынка, и отдельных специалистов о том, как они себя ведут.

Например, есть профессиональный участник, был профессиональный участник, допустим, он существует, делает нормальные операции, продает облигации квалифицированным инвесторам, неквалифицированным высокорискованные не продает, например, все хорошо, чисто. Это с одной руки. С другой стороны руки он предлагает услуги, например, нелицензированного форекс-дилера. Нормальная деятельность для, собственно, организатора такого профучастника? Я не считаю. И это вот тот маленький шажок, который приводит в конечном итоге к тому, что вообще любая деятельность профучастника, она ставится под сомнение с точки зрения этичности поведения его менеджмента.

И вот кодекс добросовестного поведения верхнего уровня и кодексы профессий уже будут помогать самостоятельно проводить самооценку без вмешательства регулятора на конечном этапе и позволят, я надеюсь, самостоятельно определять практики: являются они добросовестными или не будут являться они добросовестными.

Ну, в общем, вчера в первой панели звучал тезис о том, что Сергей Анатольевич сказал о том, что мы являемся клиникой, больницей (по поводу того, каким образом исправлять участников рынка). К сожалению, да, действительно мы часто имеем дело исключительно только с больными участниками рынка, но я призываю вас, чтобы не реализовывался старый-старый анекдот.

Если помните, когда везет санитар больного на каталке, и больной спрашивает: «Доктор, вы куда меня везете?». - «В морг, так хирург сказал». «А, может быть, все-таки в реанимацию»? - «Нет, доктор сказал в морг, значит, в морг».

Владислав Кочетков: Я хотел бы все-таки (мы увлеклись диалогом с регулятором, хотя он ведется постоянно, но все-таки вот в таком составе не каждый раз) с точки зрения регулирования провести два небольших фронтальных опроса по темам вчерашнего дня.

Первая тема, ну, в СМИ она обсуждается больше всего и звучит она как отмена ИИС первого типа. Насколько я понимаю, именно об отмене речь не шла, а речь шла о некой интеграции, диффузии двух типов индивидуальных инвестсчетов, но все-таки, начав как раз удобно по порядку с лидера рынка по ИИСам - Сбербанка. Вот вы без 13% возврата насколько эффективно сможете, Владимир, продавать индивидуальные инвестсчета?

Владимир Яровой: Да, спасибо. Ну, по поводу ИИСов я, честно говоря, немножко вчера тоже удивился, почему дискуссия именно так была озвучена. На мой взгляд, надо смотреть, кто пользуется инструментом и почему именно так. С налоговым вычетом, где 400 тысяч вносишь и получаешь сразу вычет, естественно, этот инструмент более продаваем, более интересен, потому что он добавляет доходность к любой инвестиции на ИИС.

Почему второй тип счета менее популярен, где получаешь вычет на весь доход, полученный от операций на счете? Ну, потому что там по факту, во всяком случае, у нас, я так понимаю, по индустрии это все достаточно ровно, туда заходят участники с активной торговой позицией, то есть они реально что-то там торгуют ежедневно, получают какой-то доход, и им этот тип счета подходит больше. Вот это как есть.

Нужно ли что-то менять? На мой взгляд, если отталкиваться от долгосрочных инвестиций, то три года это тоже мало, то есть ИИС на три года, ну, это как бы такой паллиатив. Я помню, что в конце 90-х были ОФЗ, которые были трехлетние, и это казалось, что это так далеко, и практически per pechle. Но времена поменялись, уже три года не выглядит горизонтом инвестирования таким как бы уж совсем далеким, поэтому надо смотреть дальше.

На мой взгляд, это нужно все увязывать с деньгами пенсионными, то есть смотреть на проблему чуть шире, чем просто ИИСы. У нас сейчас прошел ряд опять реформ в пенсионной сфере, где так или иначе немножечко девальвировался вот этот первоначальный замысел накопительной части пенсии, где давалось право управления, но, опять же, через посредников.

Вот я сейчас просто как с чистого листа, мне кажется, нужно подумать, и это обсуждалось, когда мы ходили в рабочем порядке, создание ИИС, пенсионные счета, что-то наподобие 401k в Штатах, кто знает. То есть нужно это все связывать вместе в долгосрочные инвестиции, которые, с одной стороны, дают человеку понимание, как это работает, и гибкий инструмент, с другой стороны, индустрии позволяет на этой базе развивать и инструментарий, и, в общем-то, расти вместе с инвесторами.

Ну, вот грубо, как бы я видел. Это, во-первых, чтобы работодатели (ну, это как бы обсуждалось в разных концепциях). Во-первых, социальный пакет от работодателя позволял в такой тип счета класть за работника деньги, и они освобождались бы от налогового бремени для самого работодателя. Чтобы сам сотрудник мог в этот счет вносить денежные средства и обеспечивать их на период жизни, когда хочет получать пассивный доход от инвестиций, и тоже не платил с этого подоходный налог.

Но, что интересно? Как индустрия может расти? У всех бывают непростые жизненные ситуации. У России в этом смысле ровно так же, как и во всем мире. Человек, когда приходит, ему нужно финансирование, ну, потерял работу, еще что-то произошло, он приходит в банк, и обычно банк ему говорит: «Ну, вы знаете, ваше кредитное качество как бы не очень соответствует, нам не очень нравится». Допустим, залогов у него особых нет, но есть пенсионный счет. За время, пока он работал, у него все было хорошо, у него есть накопленные средства, но там есть ковенанта, что получит он доступ к этим средствам только по достижении пенсионного возраста, который сейчас имеет тенденцию отодвигаться, как линия горизонта.

Так вот, хорошая история, так и в Штатах, в общем, работает: человек может с этого счета забрать деньги в этой ситуации, заплатив налоги, естественно. Причем по факту американцы не забирают обычно эти деньги, потому что банки знают, что раз он может забрать, значит, я могу его прокредитовать. И вот, собственно, тот мультипликатор, который позволяет и, с одной стороны, развивать долгосрочные инвестиции на этих счетах, потому что это реально длинные деньги, а, с другой стороны, обладает той гибкостью, которая дает индустрии возможность вместе с клиентом по обоюдному согласию зарабатывать.

Ну, вот такой длинный немножко ответ. Но я считаю, что это не проблема ИИСа первого или второго типа, это, скорее, надо смотреть концептуально, что мы хотим в перспективе получить. То есть модернизируя просто один из ИИС, отменяя один и модернизируя другой, мы не получим того эффекта, который, как мне кажется, хотим.

Владислав Кочетков: Спасибо, Владимир. Я все-таки чуть-чуть перескочу, потому что хотел по порядку, вот вы оба лидеры, вот рядом сидит второе место в рейтинге по ИИС - «БКС».

Роман, вообще, нужна реформа ИИС, вроде только пошли, пару лет существует и уже менять, убирать точно нужно?

Роман Лохов: Ну, перемены, возможно, имеют смысл. Одна из самых классных перемен была - это все-таки повысить порог с 400 тысяч на миллион. Вот это перемена, которая, я считаю, значительная и даст дополнительный bust рынку. В остальном я согласен с Яровым, в принципе, и вообще мы эту тему и обсуждали до панели. Меня на самом деле в регулировании сейчас, которое планируется, беспокоит, ну, или что надо дискутировать, это две вещи: это даже не ИИСы, это сегрегация и нормативы ликвидности. Я предлагаю вот эти истории, может быть, если будет время, пообсуждать. Потому что это такие базовые-базовые-базовые вещи, которые если сейчас сделать где-то неправильно, то они могут привести к драматическим последствиям совершенно.

Владислав Кочетков: Что ж, давайте обсудим. И прямо, когда я слышу нормативы ликвидности, у меня сразу фамилия Салащенко в голове возникает. Андрей, что вы нам про нормативы ликвидности нам расскажете с точки зрения бизнеса?

Андрей Салащенко: Я правильно понимаю, что вопрос про ИИСы так аккуратно был уничтожен?

Владислав Кочетков: Ну, я так понял. Мой личный подход, что, конечно, это очень странно, только начать развивать тему, и сразу поменять, скомкать, в непонятном порядке, более активно двигать второй тип, который и с трехгодичкой конкурирует, и с облигациями, которые и так освобождены, и вот как говорят у меня на родине, бардак это все. Но на самом деле времени мало, тем много, и вот профсообщество хочет нормативов ликвидности.

Андрей Салащенко: Мне кажется, профсообщество не кричит о том, что оно хочет норматив ликвидности, профсообщество хочет какой-то стройной логики, когда они понимают, что можно, что нельзя.

На самом деле норматив ликвидности - сама по себе вещь хорошая, вопрос в том, что будет дальше. У меня всегда был вопрос, когда после этого мы начнем обсуждать отмену требований к тому расчету собственных средств, которые есть, если мы норматив ликвидности вводим.

Я хотел в части нормативов ликвидности, в части собственных средств поднять немножко вопрос даже другой. В нормативах ликвидности мы, наконец, пошли в какую-то более-менее адекватную историю, связанную с попыткой оценить ликвидность и риск бумаги. То есть мы начали говорить о ставках риска, мы начали говорить о том, что берется клиринговыми организациями в обеспечение и т.д. И я на самом деле хотел предложить подискутировать более широко на эту тему, потому что у нас в большом количестве актов, в том числе в собственных средствах, остается, на мой лично взгляд, такой некий анахронизм. Михаил Мамута в теме квалов тоже эту историю продолжает, тему первого и второго списка. Мы продолжаем почему-то верить в то, что списки - есть некий индикатор ликвидности риска, хотя уже давно поняли, что там есть и free float, что там есть корпоративка, и в общем, это такая вещь достаточно специфичная. И, может быть, эту историю всю поменять кардинально?

На самом деле я бы как раз и предложил индустрии объединиться, собраться, прийти к регулятору и поговорить на тему того, какие бумаги хорошие, какие бумаги плохие, попытаться найти вместе - это будут ставки риска как маржиналки, и как сейчас нормативах ликвидности, или это будет привязка к клиринговым организациям, которые берут в обеспечение -, вопрос отдельный, его можно пообсуждать. Но, наверное, стоило бы эту историю поменять. Потому что, например, возьмем сейчас, я не знаю, мы собирались сегодня обсуждать эту тему или нет, потому что я попал в эту панель ровно за две минуты до того, как она началась. Но, например, есть история, связанная с тем, что с 1 января 2020 года нельзя будет принимать займы кауров 100% в собственные средства. И эта история меня, на самом деле, волнует. Потому что обеспечением могут быть только те бумаги, которые можно брать себе внутрь активов, этакая, ну, плюс КСУ.Спасибо огромное. КСУ - это отличный инструмент, и очень хорошо, что его можно брать. Но вопрос в другом. Переносим мы позиции от клиентов через донеров по разным бумагам и в маржиналку мы даем бумаги не только из первого списка. Вопрос, получается: как только ты переносишь клиента, тебе сразу же нужно искать дополнительно на эту же сумму обеспечение. Зачем? В этом нет логики.

Вот поэтому я бы на самом деле вопрос рассматривал более широко. Нормативы ликвидности - да, они нужны. Нам необходимо с регулятором провести какую-то дискуссию по поводу того, какие будут пороговые значения. Насколько я понимаю, у Ларисы Константиновны уже есть какой-то даже анализ этих пороговых значений, и уже есть предложения по поводу пороговых значений.

Но я бы предложил более широко посмотреть. Нормативы ликвидности вводим, обсуждаем, нужны ли собственные средства вообще в таком виде или нет, или, может быть, нужно пойти по пути европейскому, и сделать это, условно, «капитал минус», «выкупленные акции минус», еще что-то там по совсем чуть-чуть. И прекратить эту дискуссию по поводу собственных средств, ориентируясь только на нормативе ликвидности.

И я еще бы обращал внимание на то, на эти другие акты, которые нами затрагиваются, например, та же самая маржиналка. Это если про нормативы ликвидности.

Владислав Кочетков: Лариса Константиновна, так диалог-то будет на эту тему развиваться? Или все-таки тут ЦБ решает внутри?

Лариса Селютина: Ну, коллеги, с диалогом вообще проблем нет. Если говорить о нормативе ликвидности, то мы с вами уже провели диалоги, и мне кажется, я уже не помню, на какой конференции, по-моему, на конференции НАУФОР в Екатеринбурге, вам сказала, и вас удовлетворили те изменения, которые мы вносим в нормативные акты именно по порядку расчета норматива. Те проблемы, которые у нас там были по учету операций РЕПО, по-моему, там уже решены.

Если у вас сейчас есть необходимость, и вы уже подзабыли, в какой стадии нормативный акт, то вот Алексей Владимирович (он у нас начальник управления регулирования, вот на первом ряду он сидит), я попрошу организовать очередную экспертную группу, в которой представители заинтересованы, у кого есть с этим проблемы, значит, можете сейчас как-то понять, в каком направлении мы двигаемся. Предварительно сейчас показатель норматива (Алексей, поправьте, если не так) мы планируем на первом этапе 0,5 установить, да?

Ну, как бы то ни было, значит, услышали, коллеги. Если вас сейчас беспокоит вопрос норматива, значит, давайте встретимся и еще раз пройдемся по той методике, которая в настоящий момент находится на стадии согласования. Это то, что касается норматива.

Я просто хотела еще вернуться на минуту к ИИСам. Вот, я не услышала вчера вот такого утверждения (может быть, в прессе потом было), что будет отменяться ИИС первого типа. Ну, не было такого. Был некий посыл, связанный с тем, что надо как-то стимулировать развитие ИИСа второго типа. Вот такую жесткую, я не знаю, может быть, каждый услышал, как хотел, может быть, пресса по-другому интерпретировала, но мое впечатление, что вчера не прозвучало. И что сказал, по-моему, Моисеев, о том, что единственное, методология еще не согласована, как это будут делать, это идет процесс согласования. Поэтому сейчас, вот, поднимать ажиотаж по поводу того, что ИИСы первого типа будут отменяться, я вот пока бы не стала, ничего этого я вот вчера в выступлении Моисеева не услышала.

И если у нас сегодня все-таки регуляторная панель, хотелось бы… Вот про норматив ликвидности услышала, по сегрегации… Ну, сегрегация у нас будет меняться на уровне закона и на уровне потом нормативного акта. Тоже, если есть необходимость, мы готовы провести консультации по поводу сегрегации. Мне кажется, очень активно обсуждалась эта тема. Даже вот в Питере был Юридический форум, у нас Владимир Викторович выступал там по теме сегрегации, именно с правовой точки зрения обсуждалась эта тема. Если есть необходимость обсудить это конкретно, давайте, значит, запланируем и эту встречу тоже.

Какие еще вопросы? Хотелось бы услышать сразу.

Владислав Кочетков: Ну, тем-то традиционно много, и все мы не уложимся. На мой взгляд, есть тема, которые волнуют всех - это новый подход к квалам и неквалам, насколько он будет жестким. И все-таки с учетом того, что первое чтение на подходе, насколько вообще возможен учет пожеланий бизнес-сообщества? Я даже на самом деле все-таки хотел начать с бизнеса, потому у нас есть относительно новый игрок на рынке - это «Тинькофф». Игрок, который привлекает огромное количество клиентов. В моем представлении, большинство из них являются неквалами. Более того, могу ошибаться… Ну, наверняка, вот взять клиентскую базу «Тинькова», там процентов 60 сидит в Apple и в акциях «Тинькова», потому что хорошие бумаги и то, и то, и, в принципе, узнаваемые. И вот, например, опять же в моем субъективном представлении, понятие закона о квалах, в версии, которая была в январе, где те же самые и ЦБ даже на Питере, возможно, нельзя будет покупать, негативно отразится.

Александр, что думаете по этой части?

Александр Емешев: Да, спасибо. Наверное, да, ты прав, это самый волнующий нас законопроект, который сейчас двигается. Действительно, мы привлекаем много, и это действительно массово неквалифицированные инвесторы, то есть там, не знаю, 99% с небольшим чеком. Это обычные люди, которые, как правило, впервые приходят на рынок. Они впервые сначала покупают какую-то бумагу, не знаю, на 10-15 тыс. рублей, потом постепенно растят свой портфель. И мы как раз отличаемся тем, что мы постепенно с очень маленьких сумм растим клиентов, стараясь заработать на масштабе, а не конкретно с каждого конкретного клиента. И это некое отличие нашей, наверное, бизнес-модели.

Но я вижу, что как бы у нас получается такая ситуация, что, с одной стороны, благие намерения, но реализация приводит к тому, что очень рассинхронизировано с тем, что хотят разные брокеры, биржи, да и на самом деле, практически всех это затрагивает.

Ну, простые примеры приведу. То есть, у нас сейчас уже все брокеры финсоветники, уже все брокеры проводят риск-профилирование. И нужно дополнительно проводить какой-то экзамен для того, чтобы клиента ну, так или иначе, надо допускать к тем или иным новым ценным бумагам. В этом случае хочется какой-то общей методики. То есть, если проводится тестирование клиента, то зачем тогда риск-профилирование или, наоборот? Если ты риск-профилирование проводишь, то зачем тогда дополнительно еще нагружать его вопросами? Простой пример.

Второй пример - это, наверное, максимальная онлайновость, потому что если говорить про текущие практики, то практически все брокеры уже перевели клиентов в онлайн, ну, я имею в виду мобильные приложения, в web. И да, конечно, существуют работа и с персональными советниками, финконсультантами и так далее, но очень много клиентов совершают сделки онлайн. В этом случае, естественно, все должно быть построено так, чтобы не нужно было сложную процедуру проходить для того, чтобы получить доступ к тем или иным бумагам. Почему я считаю, что это важно? Ну, потому что, если она будет хоть чуть-чуть сложной, то в этом случае мы клиента просто вытолкнем. То есть надо понимать… Ну, конечно, ты преувеличил насчет Apple или «Тинькова», конечно, никаких 50% нет, но спасибо за оценку нас, как эмитента.

Если говорить про доступ к бумагам, то здесь, скорее, вопрос самих клиентов. То есть, самое важное, что если мы это не предоставим, то в условиях того, как эти продукты предлагают другие организации и, как правило, не имеющие лицензии у нас в России, то клиент просто пойдет и уйдет в сторону. Надо понимать: онлайновый клиент - это не клиент, который будет ждать, он находится на расстоянии одного клика от ухода в нелицензируемую в России организацию. Ну, он пойдет и купит Apple в другом месте. Ну, тогда в чем смысл? Мы его выведем из нашего российского поля. То есть, на наш взгляд, как раз, наоборот, нам нужно максимально его защищать здесь, внутри, и с этой точки зрения, это, наверное, правильно, чем усложнить и оттолкнуть его. Вот, если кратко, наверное, что я хотел сказать по этому законопроекту.

Лариса Селютина: Комментарий, да? Ну, я еще раз скажу по поводу законопроекта. Да, этот законопроект у нас ведет служба по защите прав. Я думаю, что вы всю информацию в состоянии получить от ваших саморегулируемых организаций, которые, в общем-то, плотно погружены. Я вам не дам ответ на ваш вопрос, потому что будет или не будет требование к обучению, будет или не будет у клиента последнее слово за ним, что я все-таки решил, после того, когда ему обозначили всю степень рискованности того или иного инструмента. Это сейчас обсуждается уже на другом уровне, уже в Думе. И, в принципе, я думаю, что если вы со своими саморегулируемыми организациями четко еще раз сформулируете, что для вас является принципиально неприемлемым, я думаю, что ваши представители донесут это до комитета Государственной думы, где сейчас уже… То есть мой департамент точно уже он не влияет, потому что мы тоже высказывали свое мнение по тем или иным аспектам.

Но я хочу обратить ваше внимание, вот представитель «Тинькова» именно, да. Вы новый брокер, очень такой резко поднявшийся благодаря дигитализации, вашим возможностям привлечения клиента. И вы именно тот брокер, который в течение года из малых, только что получивших лицензию, у нас поднялся до категории «крупный», я думаю, здесь секрета никакого нет. Но, что меня беспокоит, вот в даже в вашем сейчас выступлении. Вы говорите: «Наша задача - мы вот работаем на то, чтобы как можно больше клиенту, как можно больше продуктов им предложить». Но я не уверена в том, что у вас, и вы так, знаете, сказали: «Инвестиционное консультирование, там это само собой». А что само собой? Оно у вас еще не работает в том виде, в котором, в принципе, закладывалось на уровне федерального закона, и на уровне наших нормативных актов.

Не только вы, этим страдают очень многие представители брокерских компаний, и сами брокерские компании, когда вы предлагаете розничным клиентам достаточно сложные структурированные инструменты и не предоставляете необходимой информации, которая позволяет им адекватно оценить риски, вытекающие из этого инструмента. Об этом вчера вот вскользь прозвучало у Владимира Потапова, что, коллеги, мы еще должны, в общем-то, сами понимать, что у нас бардака еще очень много в предложении продуктов.

И вот хотелось бы, чтобы вы действительно занялись этим вопросом, потому что даже когда вы предлагаете инструмент со 100-процентной защитой капитала, он может иметь не вполне прозрачную динамику доходности. И, в общем-то, этот инструмент делает неподходящим розничному клиенту. И этот клиент, конечно, купит. Вот продавать вы научились, но через определенное время он уйдет опять с разочарованием.

Поэтому, вот мы все время с вами находимся в споре о том, где курица, где яйца. Нам надо сейчас вот опять как можно быстрее ухватить этого розничного клиента, который, наконец, пошел на наш рынок, или все-таки мы на первом этапе подумаем о том, что разный клиент приходит. Вот тот, о котором вы говорите, это, скорее, уже такое поколение, которое знает, чего хочет. А массовый клиент, который сейчас выходит из депозитов, и который не понимает, что такое облигации, он не понимает, что такое защита капитала, и почему у него доходность привязана к чему-то еще. И никто не объясняет ему этого. Никто не объясняет, потому что у ваших сейлзов, у них KPI другие. Их задача - продать. Поэтому давайте искать здесь все-таки золотую середину.

Я согласна, что, может быть, закон, не знаю, в каком варианте он будет принят, работайте с этим самостоятельно, но даже, если он будет принят в первом варианте с какими-то более консервативными требованиями по отношению к неквалифицированному инвестору, я думаю, что ничего страшного не случится. Вот, ничего страшного с вашим бизнесом не случится. Работайте с клиентами, раскрывайте им риски.

Александр Емешев: Да, вот, чтобы точно внести ясность. Мы вообще не говорим, то есть, мы отличаемся тем, что у нас как раз нет структурных продуктов, мы их физически не продаем, их нет в нашей линейке. Есть для квалинвесторов, ну, это там, вы знаете, у нас квалинвесторов настолько мало, что их можно по пальцам руки пересчитать. То есть, их нет, у нас нет как раз сложных продуктов, это исключительно бумаги, то есть это абсолютно эквити-рынок. Да, ну, валюта, да, хорошо, тоже биржевая и так далее.

И вот как раз в этой части хочется максимально такого диджитал подхода, потому что у нас нет сейлзов, которые продают, у нас все онлайн. У нас невозможно замисселить, потому что все, что продается - это все на экране. То есть с этой точки зрения важно вот в этой части мы хотели бы, чтобы была вот такая прозрачность сохранена, и возможность такой прозрачности. То есть, я как раз абсолютно согласен, вы правильно говорите, что вот в этой части для неквалов много.

Лариса Селютина: Да, я в целом говорила. А вот все-таки информацию о том, что клиент, когда он покупает ценную бумагу одним кликом, он знает о том, какие у него будут расходы все-таки с этим? Комиссия брокерская - это понятно. А дальше - хранение ценных бумаг, возможность продажи, перевода. Кто ему объясняет в тот период, когда он делает этот клик?

Александр Емешев: В нашем случае это происходит как? Мы максимально упростили, то есть мы все включили в один тариф и сказали: «Ты видишь сейчас в этот момент времени, какую комиссию». Ну, да, ушли в дискуссию про нас, я извиняюсь сразу, коллеги. То есть мы просто упростили, чтобы клиент вообще не думал об этом, мы берем эти расходы на себя. И для клиента есть одна комиссия, которая существует в тот момент, в которой он совершает сделку, он ее видит. То есть, у него нет отдельных затрат. То есть, мы считаем, что это правильный как раз подход, потому что это как раз вернет доверие на рынок. То есть именно максимальная прозрачность приведет к тому, что клиенты в итоге скажут: «Ну, тут все понятно. Тут нет ничего, что неожиданно прилетело бы завтра, послезавтра, и я вдруг оказался что-то должен». То есть, вот с этой точки зрения я абсолютно согласен, как раз нужно вот именно идти таким путем. Вот тут 100%, 200% поддерживаю.

Лариса Селютина: Возможно, у вас так, но у нас же и розничные, и другие клиенты есть…

Владислав Кочетков: У меня как раз вопрос возник. У Сбербанка тоже специфическая клиентская база. Владимир, когда клиент покупает инвестиционные, я про «Железного Феликса» не буду спрашивать, Роман, с ним все понятно. Вот когда клиент покупает инвестиционные облигации Сбербанка, он понимает, что он покупает? Что вы ему рассказываете?

Владимир Яровой: Ну, в модели продаж да, конечно, ему рассказывают про облигацию, что это такое, от чего зависят выплаты, какие собственно у него есть варианты. Что это защита и капитала, и от чего зависят выплаты. Да. В модели продаж это есть. Конечно.

Владислав Кочетков: То есть у меня в Фейсбуке постоянно показывается вот этот вот лысый из «Квартета И»: «Купи инвестиционные облигации». Я вот не понимаю, там чего-то рынок куда-то пошел, ушел. Я же могу онлайн купить, ничего не понимая, вы же меня остановите? Сначала объясните: «Кочетков, ты чего покупаешь-то? Подумай». Будет такое?

Владимир Яровой: Ну, если в Фейсбуке вы могли бы нажать и уже купить, тогда бы да, не остановили. Но, в целом, когда вы уже придете к нам, да, мы объясним. И описание инструмента, конечно, вот то, что Саша Емешев говорил, у нас и в онлайне тоже есть. То есть вы можете прочитать, что это, от чего оно зависит, и как оно вообще себя ведет.

Владислав Кочетков: Слушайте, я вот на лэндинге ничего не понял. У «БКС» тоже ничего непонятно, врать не буду. Но у вас, зато, лэндинг завлекательней с артистами. Ну, на самом деле, ладно, это другая тема, ну, близка мне тема маркетинга исторически.

Лариса Селютина: Владислав, я думаю, что когда поправки в закон будут приняты, которые говорят, что до оказания услуги необходимо всю информацию дать для принятия инвестиционного решения. Мне кажется, вот когда эта поправка будет, у нас как-то подстроится все-таки этот момент тоже в лучшую сторону. Я надеюсь, во всяком случае.

Владислав Кочетков: Мы на самом деле тоже традиционно за информирование. Все-таки продажа «черных ящиков» - это, ну, вот, будет Кодекс этики, мы поймем, но вот «черный ящик» клиенту - это тоже, на мой взгляд, недобросовестная практика. Он должен понимать, чего покупает.

Ну, насчет недобросовестных практик, мы уже заговорили про инвестиционных консультантов, а, на мой взгляд, вот вчера на панели по регулированию тема недобросовестных практик в инвестиционном консультировании раскрыта не была. То есть Андрей Звездочкин справедливо обозначил тему. То есть приходит в Россию иностранная компания, достаточно несложно ей стать инвестконсультантом, и начинает продавать продукты, условно, какой-нибудь австрийской или швейцарской компании. Вот я отпрофилировал клиента и говорю: «Тебе подходит один инструмент - это нота такая-то, которая выпускает единственная компания». Андрей, может быть, разовьешь эту тему?

Андрей Звездочкин: Во-первых, спасибо за слово. Я уже думал, не придется сегодня выступить. Панель движется к концу, поэтому больше микрофон я никому не отдам скажу, все, что считаю важным.

Ну, вот тему вчера я затрагивал по финансовым советникам, которая открывает лазейку. На мой взгляд, это большой риск. Я, в принципе, все, что думал, вчера сказал. И для ЦБ, мне кажется, это тоже проблема, когда какой-нибудь UBS и «Кредит Свисс» положит лицензию банковскую, потому что это дорого, зачем тащить на себе все эти издержки, и просто оставит здесь финансового консультанта, я думаю, это будет очередной шаг к тому, что на рынке совсем малое количество банков останется. Поэтому, логично как-то, мне кажется, эту лазейку закрывать. Это не только швейцарские банки, там могут быть и менее уважаемые...

Владислав Кочетков: Я просто добавлю, это может быть и кипрский «Форекс» легко. Кто мешает ИПшнику посоветовать?

Андрей Звездочкин: Из разных серых и не серых юрисдикций могут сюда таким образом прийти компании, где нет никакого регулирования с точки зрения защиты прав инвесторов, и будут они отсюда клиентов переправлять куда-то. Там нет Центрального Банка, нет защиты прав инвесторов, там ничего нет. И где, и кто, как там потеряет, мы только со временем узнаем. Поэтому тема эта раскрыта.

Если позволите, еще четыре важных темы. Я не хотел бы в детали уходить, несколько наблюдений такого общего характера, того, чего уже касались сегодня на панели.

Ну, вот первая. Как показывает практика разных стран, жесткость регулирования, она напрямую связана с особенностями судебной системы. Чем сильнее судебная система и, скажем, справедливее, тем менее жесткое регулирование требуется. Ну, потому что зачем жестко прописывать все нормы, если клиента кто-то обидел, он пошел в суд и наказал брокера, управляющего, кого угодно за какие-то неправильные действия.

У нас здесь особенная ситуация, в Российской Федерации. И вот коснулись темы облигаций. Есть Центральный Банк, который говорит о том, что нужно развивать рынок долга, потому что это важно для экономики страны. Есть другие системы в стране, ну, например, налоговые органы. Выходит какая-нибудь компания, не важно какая, относительно небольшая, у которой, предположим, ограниченное количество клиентов из близкого круга, знают эту компанию, знают акционеров компании, готовы покупать. Сами акционеры готовы свой долг покупать. Наверное, это хорошо с точки зрения качества. Сами акционеры верят в долг своей компании. Но вопрос, как на это посмотрят налоговые органы. Там же есть налоговые преференции. Не будет ли это истрактовано, как уход от налогов, работу у брокеров или у инвестиционных банков, которые эти выпуски делают, как содействие подобного рода практикам? Это большой вопрос.

Как посмотрит судебная наша система, если произойдет дефолт, а он произойдет. 10% вероятности дефолта - это означает, что рано или поздно на какое-то потрясение эти дефолты будут, их будет большое количество. И особенности России в чем заключаются? В отличие от английского права, вы взяли деньги в долг, ну, дефолт, дефолт, возможность дальше до этих денег дотянуться будет крайне невысокой. Пойдет клиент в суд. Какое решение примет суд? Ну, кто его знает. Поэтому мы в такой интересной ситуации находимся, как участники рынка: у нас небольшое количество нюансов и рисков, и при этом я должен отметить, что Центральный Банк, на мой взгляд, с пониманием ко всему этому относится, и в этом контексте можно только спасибо большое сказать тем людям, с которыми мы в Центральном Банке по разным вопросам взаимодействуем. Это понимание есть. Это важно.

Второй вопрос, продолжая тему больницы, так как пример произвел впечатление на первом дне конференции. Действительно, важный аспект - защита прав потребителей. Мы говорим о том, что, защищая права инвесторов, важно, чтобы человек понимал, чтобы у него не было асимметрии информации, чтобы он понимал, куда он идет, какие риски, сколько денег он платит за услуги профессионального участника, и избежать асимметрии информации в момент продажи или покупки инвестиционной услуги. Но при этом, я так подумал, у самого Центрального Банка есть определенная асимметрия.

Вот доктор в больнице он видит больных людей. Тренер в спортивном зале он видит ту же возрастную группу, но в совсем другой физической форме. Вот приведу пример. Для нас очень важно, решаем мы задачу клиентов, и насколько мы удовлетворяем тех клиентов, которые к нам приходят. Мы для этого используем такую очень эффективную, старую систему оценки уровня лояльности клиентов. Называется эта система NPS, многие, наверняка, об этом слышали. Вы задаете клиенту два вопроса: порекомендуете - не порекомендуете нашу компанию своим близким и знакомым по 10-бальной шкале.

Если человек отвечает 9-10 - это значит, что он крайне доволен, и, скорее всего, будет ваши услуги рекомендовать. Если ответ 7-8 - это нейтральный человек, рекомендовать не будет, но и он не является отрицательно настроенным в отношении вас. Если оценка от 0 до 6 - это значит, вы клиента не удовлетворяете, и клиент, скорее всего, негативную информацию будет распространять среди своих близких и знакомых. Промоутеров минус недовольных клиентов - получаете индекс. Индекс NPS, на основании которого можете судить, насколько ваш бизнес здоров, насколько ваши клиенты довольны вашим сервисом. Этот индекс, в частности, позволяет сравнивать ваши услуги с услугами других участников рынка.

В России, к сожалению, эта информация не очень прозрачная, но мы, например, можем себя сопоставить с американскими или с европейскими финансовыми институтами, которые похожим бизнесом занимаются. И я должен вам сказать, что в нашем случае, если мы наших самых топовых клиентов обслуживаем, таргетированных клиентов с индексом NPS составляет 70% - это означает, что мы делаем очень хорошую работу в относительных показателях, гораздо лучше, чем многие другие западные компании. Поэтому я бы здесь, первое: не стал бы голову пеплом посыпать, мы делаем хорошую работу здесь. Мы не единственная компания, я знаю то, что здесь на панели большое количество компаний делают отличную работу.

Но, что видит Центральный Банк? Вряд ли клиент супердовольный напишет письмо с благодарностью в Центральный Банк о том, что прошу отметить компанию, человек, который меня обслуживает, такую консультацию предоставил. Я 500% заработал. Ну, вряд ли напишет. Люди занятые. Но если он не доволен, недопонял, там денег потерял, ну, такие жалобы будут поступать. Какую картину будет видеть Центральный Банк?

Я подозреваю, картина будет несколько искаженная. Поэтому все усилия, направленные на защиту прав инвесторов, они, возможно, отчасти вызваны тем, что картина, только часть картины, очень хорошо видна Центральному Банку о том, как злые брокера, управляющие компании обманывают клиентов, что является некорректным отражением того, что на рынке происходит. Гораздо большее количество клиентов, которые получают тот результат, за которым они на рынок приходят.

И я хотел бы, пользуясь случаем, призвать подумать, может быть, есть какие-то форматы или мы можем их создать, когда мы могли бы рассказать, действительно, что у нас в бизнесе происходит, что клиенты думают об инвестициях, какие результаты замечательные они часто получают, - для более такой комплексной картины мира.

Ну, и третий аспект. Сегодня касались сегрегации, норматива ликвидности и достаточности капитала. Опять же, не погружаясь в детали, я просто хотел сказать, мы должны, мне кажется, смотреть в контексте «Россия и мир». Мир становится глобальным, и мы конкурируем не только здесь, внутри, а мы конкурируем с другими странами, с участниками из других стран. Если мы закрутим гайки здесь у нас в России чуть сильнее, то это просто приведет к тому, что какие-нибудь онлайн-брокеры из разных стран и более лояльных юрисдикций, а та же Америка, допустим, на мой взгляд, сильно выигрывает у Европы, сильно выигрывает, очевидно, ну, в том числе, по причине более лояльного регулирования, то мы можем, как страна, проигрывать, когда сюда будут приходить (не будем называть имена) сильные игроки, которые, возможно, будут иметь лучшие условия с точки зрения использования активов клиентов, с точки зрения капитальных требований, и будут, широко используя современные электронные платформы, предлагать свои услуги. Мы как страна, как индустрия в этом смысле можем начать проигрывать. Это угроза для России, потому что люди, которые будут уходить, там двумя кликами открывать счета, скорее всего, будут инвестировать не в России. И это может превратиться в проблему.

Мне кажется, вот, когда мы обсуждаем какие-то конкретные детали тех или иных законопроектов, нужно еще и глобально понимать, что мы в целом можем сильно проиграть как страна. Спасибо.

Лариса Селютина: Ну, я вот хотела бы немножко прокомментировать то, что Андрей сказал. Ну, во-первых, я в последнее время наблюдаю, Андрей, что у вас очень много пессимизма в ваших выступлениях, причем необоснованного. Если мы посмотрим на цифры того, что пока клиент приходит, пока он доволен дигитализацией, пока он доволен тем, что появляются инструменты более доходные, чем банковские депозиты. И вот все, о чем вы сейчас сказали - это, знаете, такие опасения: вот это может случиться. Вот пришел «Джулиус Баэр», давайте его, значит, уберем, потому что он несет нам угрозу. А в чем угроза-то?

Он, он становится поднадзорным. На самом деле любой нелегальный, их полно, они дают свои услуги, вот, Валерий Владимирович с ними борется, с этими нелегалами, но они все равно плодятся, как грибы. И те, кто представители дигитализированного поколения, они воспользуются их услугами рано или поздно, пока их не закроют. А это приходят иностранные компании, одна пришла, и вы уже видите в этом опасение. А это просто, может быть, конкуренция.

Из зала: Две.

Лариса Селютина: Ну, две хорошо. Может быть, это просто конкуренция? Она будет позволять вам, если клиент пойдет больше к ним, чем к вам, мы это увидим, и мы все посмотрим, а почему он пошел туда? Значит, там сервис лучше. А чем наши брокеры сейчас, которые имеют за рубежом свои аффилированные компании, которые клиентам также предоставляют услуги, комплекс услуг в своих зарубежных компаниях, чем они отличаются?

Владислав Кочетков: Тем, что нам нельзя продавать их услуги. Вы нас за это наказываете.

Лариса Селютина: Нет, на самом деле, если у вас клиент… Мы просто не говорим о том, что надо вот афишировать и продвигать иностранные продукты. Надо продвигать российские продукты все-таки вам как профессиональным участникам российского рынка. Но это не мешает вам, клиента, которые хотят покупать через ваши кипрские компании, не мешают это делать, и никто у вас за это лицензию не отзывает. Поэтому это вот на самом деле ваши риски, и вы должны выстраивать систему управления рисками, в которой вы должны все это оценивать. Вы должны оценивать, есть ли риски прихода того, что… и почему клиент пошел в зарубежную. Пока он не пошел. Но если он пойдет, вы должны проанализировать - почему, и сделать лучше свой сервис, чтобы клиент вернулся к вам. Мне кажется, это будет гораздо честнее, чем все время накручивать регулятора о том, что вот опасность здесь ужасная.

И если возвращаться к вопросу больниц, то, ну, вы уж, прямо, не думайте, что мы все видим только через призму негатива в надзоре. Мы на самом деле видим и очень хорошие результаты работы, мы видим динамику и роста, и оборотов, и бизнеса, и его доходности были.

То, что я сказала, я только взяла малые компании. Крупные и средние компании очень неплохо себя чувствуют сейчас на рынке, и это вызывает у нас достаточно положительное отношение. И никто не мешает вам приходить к нам с презентациями о том, что у вас такие хорошие показатели. Это делают очень многие, я не знаю, почему вы этого не делаете.

Вот я, например, задаю вопрос: «Ребята, а что у вас с андеррайтингом?» Тут же Роман приходит и мне вот три таких презентации показывает, какие они уже имеют показатели. «Альфа Капитал» говорю: «Ребята, что у вас с доверительным управлением? Довольны клиенты или не довольны?» Они тут же приходят и показывают мне, каким образом у них выстроена система работы с розницей, потому что доверительное управление, оно всегда же все-таки относилось к богатым клиентам. Сейчас розница пошла в доверительное управление благодаря стандартным стратегиям.

Мы наблюдаем у некоторых компаний не очень качественное управление активами с точки зрения соблюдения интересов клиента. И когда мы задаем этот вопрос, компании приходят к нам и доказывают, что это не так, что вы видите нас в темном свете, а у нас есть и белые стороны.

Поэтому, коллеги, ничего не мешает это делать каждой компании в отдельности. Мы с удовольствием будем получать от вас ваши презентации с оценкой того, как вас клиенты оценивают. Пожалуйста, направляйте, мы, наоборот, вставляем вот эти вот результаты, нам тоже хочется показать, что отрасль не все время находится в состоянии какой-то недобросовестной жизни, что у вас есть и положительные направления, что вы и инвестбэнкинг развиваете, и о клиентах заботитесь, и боретесь с тем, что отдельные ваши сотрудники не очень качественно клиентам предоставляют сервисы, и с Best Execution вы тоже работаете и улучшаете ситуацию. Мы с удовольствием все это видим.

Но то, что касается налоговых моментов, - это тоже, это ваша система управления рисками. Если вы видите эти риски и они превентивны, они еще не реализовались, но могут реализоваться, значит, управляйте этими рисками, управляйте, составляйте для себя программу, что вам надо сделать: написать письмо в Минфин через саморегулируемую организацию, обсудить это на форуме и высказать общее мнение сообщества, что действительно этот риск, он касается не только… Мы же с вами уже проходили эту работу, когда первые санкции начались, и мы вместе собирались и оценивали, какие последствия могут быть с санкциями для компаний.

Поэтому здесь, еще раз, многое зависит от вашей активности и от организации вашей системы управления рисками. Надо оценивать не только кредитные риски, надо все риски оценивать, и репутационные риски тоже. Поэтому, мне кажется, не все так пессимистично. Андрей, вам надо уже выходить на другой уровень, ну приходите, покажите, насколько ваша компания имеет действительно оценку со стороны клиентов положительную, и будем это тоже продвигать.

Андрей Звездочкин: Лариса Константиновна, по поводу финансового консультирования. Я просто хотел бы свою мысль пояснить. Мы конкуренции не боимся. Здесь по улицам города Москвы ходят сейлзы разных компаний, которых в России вообще не представлены. Мы с ними конкурируем. Вопрос. Вы назвали имя банка, кстати, мы с ними взаимодействуем, хорошие люди, я против них лично ничего не имею. Но, как вы полагаете, финансовые консультанты этого банка, они услуги «Финама» будут предлагать в России? Или открытие счетов...

Лариса Селютина: А можно мне ответ на вопрос? Вот, когда сейчас появились брокеры, все аккредитовались в качестве инвестиционных консультантов, они что предлагают? Вы думаете...

Владислав Кочетков: Что предлагали, то и предлагают. Это вынужденная мера. Нам этот закон не нужен был вообще, вот «Финаму» как «Финаму». Просто у нас есть направление услуг, которое перестало попадать под новый закон, и мы стали консультантами. А так-то зачем он нам?

Лариса Селютина: Подождите. Нужен он вам или не нужен... Закон принят. И вы, как законопослушные профессиональные участники, обязаны его выполнять. И вот в этом законе заложено, что вы должны определить риск-профиль и предложить клиенту лучшее. А вы что предлагаете? Вы предлагаете свои продукты.

Владислав Кочетков: А если они лучшие, то, как бы, что делать-то?

Лариса Селютина: Вот это вы так решаете. По крайней мере, можно предложить и аналогичные продукты, у которых доходность, может быть, хуже, лучше, и банк, который, например, выпускает этот продукт, он имеет неплохие рейтинги. Ну, хотя бы для того, чтобы у клиента был выбор. Нет. Вы же предлагаете ему только свои продукты.

Андрей Звездочкин: Лариса Константиновна, у нас открытая платформа. Наши продукты в нашей линейке у клиентов в портфелях. Я думаю…

Лариса Селютина: Андрей, я не говорю сейчас конкретно о вас. Есть разные. Я говорю в целом о тенденции. Вот то, что мы сейчас наблюдаем, это все-таки определенные первые мои впечатления, пока мы начинаем мониторить, мы не осуществляем надзор жесткий за инвестконсультированием, мы сейчас просто смотрим о том, каким образом выстраиваются ваши бизнес-модели по этому направлению. И вот то, что мы уже отмечаем и требует обсуждения - это только навязывание клиентам дополнительных услуг при консультировании (это вот из негативного), предоставление рекомендаций только в отношении собственных финансовых инструментов. Я считаю, что здесь есть конфликт интересов, и в скором будущем начнем интересоваться, как вы этим конфликтом интересов управляете.

Ну, использование неаккредитованных программ. Здесь у нас еще предстоит огромная работа. Но еще раз: мы видим те риски, которые могут, в принципе, реализоваться у клиентов. И этим будет уже заниматься служба по защите прав потребителей, защищая права клиентов. Но превентивно хотелось бы все-таки с вами обсудить, как мы будем дальше. Вот давайте все-таки не дожидаться, когда клиент начнет жаловаться, а все-таки… потому что есть определенная уже фидуциарная ответственность заложена в законе, просто практики еще нет. Поэтому давайте заранее все-таки вот эти моменты, которые вызывают у нас определенные опасения, давайте обсудим и дадим им оценку.

И хотелось бы, чтобы не регулятор все время давал оценку: вот это плохо, это хорошо, это белое, это черное. А давайте встретимся на независимой площадке. Я предлагаю все-таки на базе «Форума» организовать встречу по обсуждению вот этих новых практик, которые не буду я называть недобросовестными, потому что мне хотелось бы все-таки услышать ваше мнение в отношении этого.

Когда, например, в доверительное управление приходит розница, кто-то управляет розницей даже в убыток себе в надежде на будущее, а кто-то, простите, через свои аффилированные компании вкладывается в продукты, и клиент этот несет расходы, связанные и с обслуживанием ДУ, и с обслуживанием аффилированных управляющих компаний через ПИФы и так далее. Ну, вот это требует, коллеги, обсуждения. Нам это не очень нравится, мы считаем, что здесь вы работаете не будущий интерес клиентов, а на то, чтобы он опять разочаровался.

Здесь исключительно поведенческий аспект. Исключительно. Поэтому это требует вашей оценки, самооценки того, а давайте это будущее в наших кодексах поведения профессиональных, давайте обсудим и сами дадим, вы дадите оценку, хорошо это или плохо. Вот у меня такое предложение

.

Владислав Кочетков: Я так понимаю, скоро встречаемся на Якиманском переулке мы, да? Просто для информации: управляющие компании, пока брокеры работают, уже пошли обедать. И поэтому все-таки финальное слово про профилактику и диспансеризацию Роману предоставляю.

Роман Лохов: Нет. Про диспансеризацию и профилактику. Я на самом деле вообще ничего не имею против, чтобы Центральный Банк относился к нашей индустрии, как к больнице. Просто, я хотел бы добавить, что больница - это не только реанимация, и где очень больные люди. Например, в больницах есть родильные отделения, это абсолютно не больные, с отдельным входом, это то, где рождаются дети. Абсолютно. И рождаются так же, как в индустрии новые продукты. Это совершенно чудесное и самое лучшее отделение больницы, и, слава богу.

И я поэтому хотел бы Андрея в этом смысле поддержать, потому что мы это обсуждали много раз, что… Мне действительно, вот, например, встреча две недели назад очень-очень понравилась, потому что первый раз, я понимаю, что есть регулирование, есть надзор, есть такое. Но одна вот из площадок или что бы я предложил делать хотя бы раз в год или как-то - это как раз обсуждение стратегий инвестбанков или брокеров и того, что они хотят достичь, и каким способом, и что это за продукты, и кому они хотят адресовать. Вот темы как-то не смешивать. Вот у меня, например, в инвестбанке тоже иногда есть ряд встреч. Вот есть оперейшенс, есть комплаенс, а есть чисто бизнесовые встречи. И нельзя вот это смешивать, чтобы что-то не работает и так далее. И вот если бы мы такую площадку действительно раз в год, хотя бы, могли делать, ну, просто где как раз инвестбанки и брокеры рассказывают о новых продуктах, о стратегии, что они хотят достичь и уже достигли, то, я считаю, конечно, и инвестбанкам и брокерам было бы очень полезно, и, я думаю, Центральному Банку тоже, потому что это интересная дискуссия.

Лариса Селютина: Все это есть. Еще раз, я вам даже открою секрет, у меня, например, с Московской Биржей ежемесячная обязательная встреча по развитию проектов. То есть они приходят и рассказывают, какие проекты они запускают, как запускают и так далее. То есть, это же важная тема, потому что все-таки биржа - это инфраструктура для всего рынка, и нам это знать… Но, еще раз, такие же встречи у нас проходят и с поднадзорными, никто вам не мешает, приходите, общайтесь со своими кураторами и говорите им о том, что вы готовы, например, раз в полгода или раз в год выйти с презентацией своих положительных результатов работы. Я это только приветствую.

Владислав Кочетков: Ну, что, коллеги, надо чаще встречаться. Встречи сегодня продолжаются. Пока спасибо большое вам за внимание, спикерам. Может быть, сказали не все, что хотели, а сказать нам много чего есть. Ну, в рамках других встреч продолжим. Большое спасибо.