Алексей Артамонов: Я представлю спикеров, начну справа от меня: это Елена Бурова - ВТБ, Владислав Кочетков - «Финам», Сергей Лукьянов - «Открытие», Лариса Константиновна Селютина - Банк России, Тимур Турлов - «Фридом Финанс», Андрей Звездочкин - «Атон» и Роман Лохов - БКС, я, Алексей Артамонов - НАУФОР.

Я хотел бы попросить Ларису Константиновну сделать небольшой нам обзорный доклад о тех темах, которые мы будем обсуждать в ближайшие полтора часа. Спасибо большое.

Лариса Селютина: Еще раз, здравствуйте, коллеги! Начну с небольшой презентации, она уже такая стандартная.

Вот динамика аннулирования лицензий, это вот к вопросу, сколько у нас осталось брокеров и управляющих. Вы видите, она существенно замедлилась: за девять месяцев 2018 года у нас 51 компания ушла с рынка, в 2017 году это было 84, а за весь 2016 год у нас ушло 204 компании. При этом около трети ушедших в 2018 году - это кредитные организации, у которых либо была отозвана банковская лицензия, либо они сдали неиспользуемые ими лицензии профессиональных участников. Но начали получать лицензии, и в основном получают лицензии брокерские.

В целом доля организаций, которые уходят с рынка добровольно, достигла 49%. В 2017 году 38% компаний ушло добровольно, в этом году уже 49. Одновременно сокращается доля организаций, ушедших по нарушению, она уже снизилась до 18%, еще в 2017 году она составляла 30%. То есть компании продолжают уходить, покидать рынок, и для нас вот то, что они добровольно сдают лицензии, действительно бизнес профессионального участника стало вести достаточно дорого. И участники также понимают, что увеличить свою доходность за счет недобросовестных практик, что раньше было достаточно распространено, тоже становится гораздо сложнее, потому что по мере совершенствования надзорных процедур и автоматизации обработки данных из различных источников Центральный банк все быстрее и быстрее выявляет эти недобросовестные практики, поэтому смысла нет в этом.

Теперь несколько тоже цифр о рынке в целом. У нас увеличивается рост клиентов, в первом полугодии 2018 года, несмотря на сокращение профессиональных участников, брокерские обороты по купле-продаже выросли на 19% - с 21 до 25 трлн рублей по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Ну, у нас традиционно большой рост еще наблюдается по операциям РЕПО.

Это вот в целом у нас такие данные. Я считаю, что ничего критического нет в том, что сокращается. У нас, в принципе, рынок небольшой, и он находится в стадии развития. Мы видим положительные тенденции в том, что клиент приходит и вкладывается в основном пока действительно в облигации. И здесь я хотела бы сразу поспорить с Романом Горюновым, что клиент приходит за риском на фондовый рынок. Это не так, я с этим категорически не согласна. Клиенты разные, есть клиенты, которые приходят за риском, и, пожалуйста, у нас есть форекс-дилеры, а кто хочет риска, можно и в казино сходить. Сейчас массовый, розничный клиент переходит из депозитов на фондовый рынок, и мы должны создать для него условия комфортные, чтобы он мог пользоваться простыми продуктами. Нет, конечно, продуктов, которые безрискованные, но разный уровень риска у всех продуктов. И в первую очередь действительно приоритетом у нас остается защита клиентов.

Я перечислю важные акты и законопроекты, которые мы в этом году опубликовали. Ну, из концепции, то есть это уже у нас стало такой практикой публиковать концепции и дискуссионные доклады. У нас была опубликована концепция пропорционального регулирования. Это то, что мы с вами уже два года обсуждаем, ожидаем. Сейчас это уже, пропорциональное регулирование, оно уже опубликовано, это значит, уже руководством Банка Росси одобрена эта концепция. И, более того, вот этот долгожданный нормативный акт, который мы никак не могли с юридической службой с нашей согласовать, которая позволяет нам профессиональных участников делить по объему бизнеса на крупные, средние и мелкие, он наконец-то нами согласован с юридическим департаментом, и в ближайшее время уже, я надеюсь, он пойдет в Минюст.

Концепция по совершенствованию процедур аннулирования лицензий и квалификационных аттестатов. Она вчера, по-моему, или позавчера была опубликована на сайте Банка России. Это некий такой вот подарок, сюрприз, потому что саморегулируемые организации, НАУФОР и НФА, очень давно просили Банк России сделать более прозрачными процедуры аннулирования лицензий. И мы, в общем-то, проработали тоже внутри себя этот подход. Это очень сложно, потому что действительно Банк России - это огромная структура, нельзя сделать его более открытым в рамках одного департамента. Даже если бы хотел наш департамент, это невозможно. Мы должны сделать унифицированные подходы, и когда начинаешь это согласовывать, становится очень сложно.

Мы могли бы пойти по большому пути через изменение законодательства, но на это ушли бы годы. Поэтому мы применили здесь более простой метод, основанный на нашем желании стать более открытым. Мы опубликовали концепцию, где мы своими внутренними актами и решениями сделаем первый шаг к большей транспарентности в этом болезненном для участника рынка вопросе.

Вы уже, во всяком случае, поднадзорные нашего департамента уже обратили внимание, что мы начали вам посылать уведомления об исполнении предписаний об устранении нарушений. То есть после запроса дистанционных проверок и предписаний об устранении мы вам даем обратную связь, что больше у нас по этим вопросам к вам претензий нет. Уже многие профессиональные участники стали получать эти уведомления, то есть мы закрыли тему, которая у вас все время там вызывала определенный дискомфорт. Пресс-релизы об аннулировании лицензий, которые будут размещаться на сайте, будут теперь более подробно освещать те вопросы и нарушения, за которые были лицензии аннулированы.

И еще в дополнение к этому, это тоже мы уже начали делать - уведомление присылается уже конкретно, подробно с именами и с фактами о нарушении. Вы, наверное, обратили внимание, что, направляя вам предписание о запросе документов, мы уже подробно пишем в начале - в связи с чем мы у вас это запрашиваем. Что мы, например, начинаем проверку организации системы управления рисками в связи с тем, что мы у вас обнаружили проблемы, например, с кредитным риском или с риском ликвидности.

То есть у вас появляется возможность уже понять, в связи с чем идет эта проверка. И что более всего… Это результаты дистанционных проверок, да? Если у нас с вами инспекционная проверка - появляется акт, в который вы можете дать свои возражения, то сейчас у нас все более и более развивается дистанционный надзор. И то, что мы выявляем в рамках дистанционного надзора, это актируется. Вы этого не видите, да, и ваши претензия заключалась в том, что как же так, вот мы только иногда на сайте видим, за что у нас отозвали лицензию.

Вот, в принципе, большие дистанционные проверки сейчас это уже стало более открытым, мы приглашаем вас на надзорное совещание, где обсуждаем те проблемы, результаты дистанционных проверок. В принципе, будем, наверное, давать и какие-то акты для ознакомления, если вам недостаточно того, что мы эти вопросы ставим в рамках дистанционных проверок. Поэтому вот в этой части, я считаю, что мы достигнем с вами в ближайший год уже более такой серьезной прозрачности.

Вот перечислены те законы, я сейчас вам рассказала о концепции пропорционального регулирования и надзора и совершенствовании процедур аннулирования.

Законопроекты, Владимир Викторович уже озвучил, что по результатам обсуждения докладов председатель утвердил концепции законов по совершенствованию брокерской и дилерской деятельности. Более того, законопроект по брокерской деятельности уже с вами сейчас активно обсуждается. Здесь, вы помните, что основное, что мы закладываем, - это первые основы такого пропорционального регулирования, где мы говорим о том, что теперь любая посредническая услуга, она будет рассматриваться как брокерская, если из нее вытекает исполнение поручения клиента.

Там же у нас решается вопрос об интернализации. В принципе, законопроект допускает возможность брокера за свой счет предлагать инструменты, раньше такой возможности не было, но в связи с тем, что у нас сейчас через удаленные средства это все больше и больше предлагается, различные вот эти варианты, мы пытаемся вот этот вот регуляторный арбитраж устранять. Ну, также в законе решается конфликт интересов. Вы уже проект этого закона видели и начали обсуждение.

Законопроект по дилерской деятельности еще не обсуждался с вами, Я думаю, что мы не будем сейчас тратить на это время, просто имейте в виду, что вот он у нас тоже есть.

И Владимир Викторович вам озвучил, можно следующий слайд, о том, что сейчас у нас в ближайшее время будет опубликован доклад по учетной инфраструктуре, тоже, я считаю, что когда вы его прочитаете, тогда, в общем-то, мы начнем с вами более подробно его обсуждать.

Отчетность - тоже, я считаю, что у нас вот такое, транспарентность распространяется на это, болезненные вопросы и в связи с XBRL есть. В этом году он был очень тяжелый и для вас, и для нас, потому что внедрялась новая система, это никогда не проходит легко. Более того, сейчас вы уже и сами осознаете, что наша отчетность страдает дублированием, и есть те моменты, где мы можем как-то оптимизировать это все. Поэтому мы создали сейчас рабочую группу, в ней участвует достаточно большое представительство от рынка, и мы сейчас пытаемся унифицировать и сократить в будущем те формы отчетности, которые, в общем-то, дублируют информацию.

И вот у нас одновременно с департаментом колинвестиций началась работа по также исключению дублирования в нашей отчетности, потому что вот управляющие компании, на них это наиболее так явно распространяется.

Следующий слайд. Ну, маржинальное кредитование, тоже очень радостно, что мы в этом году приняли эти два значимых для вас акта - сначала маленькую маржиналку, где возможность переноса валютной позиции с использованием валютных свопов была включена, и возможность закрытия позиции клиента на внебиржевом рынке с использованием Рейтер и Блумберг. И это был первый этап, потому что надо было сделать срочно. И вот сейчас уже на совете директоров нам одобрено переиздание этого нормативного акта, где уже включается в расчет портфель клиента, линейная производная, финансовые инструменты, и в перечень ликвидных активов разрешено включать иностранную валюту. Ну, и другие, те, кто участвовал в разработке этого акта, в принципе, работа была проведена, практически закончена, сейчас акт пойдет в Минюст, вы уже можете подробно с этим актом ознакомиться. В части надзора хочу сказать, что мы параллельно с разработкой этого акта начали внедрять в надзорную практику проверку маржиналки. Мы усовершенствовали подходы вот как раз к проверке маржинального кредитования, и у нас создана аналитическая система, позволяющая проверить правильность соблюдения требований инструкции этой, в том числе корректность закрытия позиций клиентов.

Мы сейчас первый такой, вот у нас была определенная на рынке турбулентность, мы смоделировали 650 портфелей клиента с целью расчета показателей этих портфелей и оценки правильности действий сотрудников компании. И начали сейчас пилотную проверку с одной крупной компанией, и есть уже такие положительные результаты. Я думаю, что это будет внедрено в нашу практику.

Следующий слайд. Ну, вот норматив краткосрочной ликвидности. Здесь мы с вами в прошлом году приняли порядок расчета, и практика показала, что крупные компании никак не выдерживают этот норматив. Дали нам обратную связь, мы все это проанализировали, и сейчас уже у нас утверждена концепция, одобрена Владимиром Викторовичем, по поводу того, каким образом мы будем вводить норматив. Вот здесь ориентировочно даты - к июлю 2019 года, максимально допустимое нормативное значение будет установлено 0,5, постепенно оно будет возрастать. Но мы не просто вводим нормативы, мы, если вы увидите с правой стороны, мы параллельно вводим, вносим изменения в нормативные акты. Это было тоже результатом нашего вами компромисса, и основное, что вы просили, это разрешение неттинга сделок, заключенных через центрального контрагента. Я надеюсь, что это позволит все-таки привести ваши системы, и вы начнете соблюдать норматив ликвидности

.

Следующий слайд -корпоративное управление. Буквально два слова, это уже надзорная тема. Вы уже, наверное, обратили внимание, у нас сейчас в Банке России департаментом корпоративного управления была разработана методология оценки корпуправления в деятельности участников финансового рынка. Это не только профессиональных, это на всех распространено. Слева вы видите те элементы, которые будут сейчас внедряться в надзорную практику. И мы сейчас уже с профессиональными участниками крупных компаний эту задачку решаем.

Вы обратили внимание, что мы сейчас уже систему управления рисками с вами оцениваем, но не комплексно, а, в принципе, по конкретным направлениям. Если мы выявляем риски - там кредитные, ликвидности, операционные, - мы с вами работаем над тем, каким образом вам необходимо какие мероприятия принять, чтобы система управления рисками у вас работала.

Ну, и соответственно, работа внутреннего контроля и внутреннего аудита для нас становится сейчас очень важной и приоритетной. То есть система нашего контроля будет заключаться в том, что мы будем анализировать ваши внутренние процессы через их отчеты и потом уже, в принципе, когда будут проводиться какие-то плановые проверки или внеплановые проверки, будем на месте уже смотреть это подтверждение. Это общемировая практика, это рекомендация IOSCO. Когда они оценивали нашу регуляторную деятельность, было обращено внимание, что необходимо в надзор включать элементы корпоративного управления.

Мы уже сегодня затронули эту инвестиционных советников. Владимир Викторович сказал об актах, которые у нас сейчас разрабатываются, так что вот по этим направлениям мы готовы сейчас дать, провести определенные дискуссии. Все, спасибо.

Алексей Артамонов: Спасибо большое, Лариса Константиновна. Если можно вернуться к теме корпоративного управления, вы не могли бы рассказать, какие регулятивные ожидания у Банка России, насколько вы смотрите на культуру корпоративного управлении в компаниях и на процедуру эскалации, потому что тема достаточно свежая, хочется понять, какие вот надзорные ожидания у регулятора?

Лариса Селютина: Да, вот еще раз, мы сейчас говорим о том, что у нас нет пока нормативных требований. Здесь уже был опубликован в свое время Кодекс корпоративного управления. Это некая такая рекомендательная вещь, на которую вы должны ориентироваться. Если говорить о системе управления рисками, которые являются частью корпоративного управления, то у нас с вами вышел нормативный акт о требованиях к системе управлении рисками, он вступил в законную силу. Он тоже достаточно такой верхнеуровневый, говорящий о том, что вы должны идентифицировать все риски, вы должны ими управлять, и мы сейчас на практике с компаниями осваиваем нашу новую надзорную методологию. Она уже не строится на системе того, что мы ищем нарушения. Мы строим сейчас уже рискориентированные надзоры, где мы вместе с компанией обсуждаем конкретно - вот у вас в этой области есть риски, они еще не реализовались, но мы видим, что здесь есть риски. Как вы ими управляете? Вот эти вопросы мы решаем вместе.

Сейчас введена система для крупных компаний «Стресс-тестирование». Мы запрашиваем результаты стресс-тестов, видим определенные недостатки в этих стресс-тестах, например, когда средства размещаются в аффилированных зарубежных компаниях и риски на них не считаются, мы считаем, что это неправильно. Даем рекомендации, и надо сказать, что уровень взаимодействия с регулятором за последние годы очень повысился. Компании, где мы даем рекомендации о том, что надо доработать систему управления рисками, относятся к этому с пониманием и начинают работу над своими внутренними документами. И мы эти темы сейчас вот закрываем. У нас надзор сейчас становится более таким консультационным, чем карающим, и это новая тенденция.

Алексей Артамонов: Понятно. На самом деле многое надо переварить из того, что Лариса Константиновна сказала. Я бы хотел сейчас дать слово Андрею Звездочкину, он нам даст хеликоптер вью с точки зрения индустрии на те инициативы и на их эффект, о которых говорила Лариса Константиновна, и какие-то еще, а потом попробуем, насколько нам время позволит, каждую из этих тем распаковать хотя бы на несколько минут.

Андрей Звездочкин: Алексей, спасибо. Я действительно хотел бы к теме регулирования подойти с несколькими рассуждениями такого общего характера по рынку в целом. Несколько моментов, ну вот общий контекст, что я вижу в отношении России.

Российские инвестиционные компании, по сути, не изолированы границами Российской Федерации. Мы зачастую конкурируем с большим количеством компаний, которые в России даже не представлены.

Ну, вот, допустим, в нашем случае компания «Атон» - одно из наших важных направлений деятельности - это работа с состоятельными клиентами. И в этом смысле здесь все швейцарские, английские, американские и другие частные банки представлены, всем интересен российский рынок, здесь большое количество богатых клиентов, и все активно этих клиентов привлекают. Поэтому для того чтобы жить и существовать и бизнес успешно развивать, нам нужно конкурировать, успешно конкурировать со всеми этими компаниями.

То же самое касается массового сегмента. Здесь тоже ограничений, они вроде как есть, а с другой стороны, такие платформы как «Интер эктив брокерс» довольно-таки активно и другие уважаемые компании предлагают свои услуги, используя электронные платформы типа Google, Facebook, You Tube и т.д. российским клиентам, и, по сути, не являясь представленными компаниями здесь, в России, активно пытаются привлекать российских клиентов.

Поэтому важный аспект - конкурентоспособность страны, конкурентоспособность нашего рынка по отношению к западным игрокам, насколько мы в нынешних регуляторных условиях можем эту конкурентоспособность соблюдать.

Ну, вот приведу пример. Мы в мае ездили в Соединенные Штаты, в Силиконовую долину, там есть такая замечательная компания, которая наделала в последнее время много шума, компания «Робин Гуд». Это стартап, который за короткое время собрал 4 млн клиентов, и последний раз, когда я обращал внимание, оценка этой компании была 6 млрд долларов. В чем суть этого стартапа? Они вышли с такой маркетинговой инициативой - мы торгуем без комиссий. И получили первый миллион клиентов. Вот я подозреваю, что в России, в принципе, если бы появился такой «Робин Гуд», никакого бы успеха у этой инициативы не было бы по нескольким причинам. Одна из этих причин - это в том числе регулирование. На мой взгляд, мы часто смотрим на Европу, но Европа не самая развитая с точки зрения финансовых рынков территория. В этом смысле для меня в большей степени образец Соединенные Штаты. И Соединенные Штаты гораздо более либеральны с точки зрения регулирования. И я вижу прямую связь в регуляторных подходах и в размере этого рынка.

Вот просто по регуляторным особенностям, в принципе, этот стартап здесь бы...

Лариса Селютина: А можно конкретно, вот что вот хорошо там, плохо у нас и при чем здесь регулирование?

Андрей Звездочкин: Конкретно, предлагая бесплатные для клиентов, дальше этот поток идет, может направляться в сторону 40 провайдеров ликвидности, которые «Робин Гуду» за этот поток будут платить. Поэтому вопрос понятия, что такое бест экзекъюшн в Америке такая как бы тема очень расплывчатая. Они передают поток от розничных клиентов кому-то из провайдеров ликвидности, провайдер ликвидности почему-то платит вознаграждение «Робин Гуду» за этот поток. Вот, мне кажется, в России, в принципе, невозможно.

Там есть другие причины, потому что, в принципе, стартап вряд ли мог бы поднять инвестиции для того, чтобы эту тему запустить. Есть в целом размер рынка, у нас какую бы инициативу на рынок не принесли, миллион клиентов сразу не появится. Есть другие важные как бы причины, но в том числе, на мой взгляд, Америка - это такой хороший пример для того, чтобы может быть, в большей степени равняться не на Европейский союз, а на Америку, как на наиболее развитый рынок.

Второй момент - это внутренний аспект касаемо нашей индустрии. Я хотел бы обратиться к аудитории, здесь же все работают на рынке, а можно поднять руки представителям тех компаний, которые не видят за последние год-два тенденции к снижению маржинальности операций на финансовых рынках? Это вот важный аспект, он, может быть, не на виду, но по нашей компании, а у нас большое количество клиентов и я думаю, это достаточно репрезентативная выборка, мы видим то, что в частном бизнесе за последние два года произошло очень существенное снижение маржинальности.

При этом я недавно попросил статистику внутреннюю и был крайне удивлен, что за последние пару лет, если посмотреть на структуру наших затрат с точки зрения IT-подразделения, операционных подразделений, комплаенс, риски, только 10% наших инвестиций было связано с новыми продуктами и услугами для клиентов. 90% наших затрат было связано с регулированием и другими темами, которые напрямую с бизнесом не связаны. Большое количество инициатив, это видно, вот Лариса Константиновна в презентации о многих этих инициативах говорила, и это очень серьезным образом оказывает влияние на деятельность компании.

Второй аспект, на который хотелось бы обратить внимание. Если посмотреть на последние 10 лет, с 2008 года в России, ну, я не вижу, чтобы появилось большое количество каких-то новых участников, появилась новая компания и это история успеха, в 2008 году компании не было, а сейчас эта компания лидер рынка или один из лидеров рынка. Ну, на первый взгляд, нет таких компаний. И я допускаю, что одна из проблем для этого - это высокий регуляторный барьер. Для того чтобы работать, соответствовать всем требованиям, предоставить необходимую инфраструктуру, продукты и услуги клиентам - ну, это очень дорого стоит. И, на мой взгляд, подтверждение этому тот факт, что эти новые компании не появляются. Либо они есть, но у них нет возможности вырасти до того размера, чтобы стать заметными на рынке.

И последний момент с моей стороны. Мы на большом количестве конференций, которые сейчас регулярно проходят, отмечаем, и это очень позитивно, что на рынок приходит большое количество инвесторов и это вообще классно, такого не было очень много лет, сотни тысяч клиентов новых, без опыта работы на финансовых рынках, приходят, открывают брокерские счета, индивидуальные инвестиционные счета, вкладываются в паевые инвестиционные фонды. За эти 10 лет, с 2008 года, на рынке появилось большое количество людей в индустрии, у которых не было замечательного опыта, как пережить кризис 2008 года, но 10 лет уже прошло так незаметно, а это важный аспект - через все самостоятельно пройти и понять, как это бывает. И, мне кажется, угроза в том, что мы, опять же возвращаясь к американскому рынку, самому значимому рынку для планеты, находимся на поздней стадии цикла. Это означает, что я бы сказал, в ближайшие два года высока вероятность каких-то глобальных потрясений, которые, к счастью, последние 10 лет мы не видели. Да, у нас есть самый длинный после Второй мировой войны цикл роста в Соединенных Штатах, сейчас Америка растет очень бурным темпом, но это все свойственно поздней стадии рынка, которая, как мы знаем, законов никто не отменял, заканчивается большим потрясением. Чем дольше растем, тем сильнее падаем.

Вот если посмотреть на Россию в целом, где сосредоточены риски, вот, на мой взгляд, для финансового рынка риски не в том, что есть десяток финансовых компаний, одна из которых или некоторые из которых могут оказаться несостоятельными и клиенты по этой причине потеряют деньги, мне кажется, здесь основной риск не в этой части. Основной риск в том, что сейчас, на поздней стадии рынка, приходит большое количество клиентов без опыта, инвестируют свои деньги и какое-нибудь большое потрясение может оказаться полным сюрпризом для этих клиентов.

И, конечно, то, что делает Центральный банк для того, чтобы снизить эти риски, это все очень правильно. На мой взгляд, здесь большой вызов заключается в том, чтобы найти те меры, те 20% мер, которые позволят на 80% решить потенциальные проблемы этих клиентов, с другой стороны, не нагрузят индустрию настолько сильно, чтобы в этой индустрии не появлялись новые игроки, чтобы индустрия не росла, потому что, на мой взгляд, это очень важно. Очень важно состояние самой индустрии для того, чтобы рынок в конечном итоге превратился в значимую такую величину в контексте России в целом. От этого очень многое зависит.

Да, в абсолюте мы существенно, может быть, выросли за последние несколько лет, но в относительных показателях, если сопоставляться с развитыми, с развивающимися рынками, мы как были 10 лет недоразвитыми, так и остаемся недоразвитыми. И очень хочется, чтобы все-таки мы из этого состояния когда-то вышли. Спасибо большое.

Лариса Селютина: Сейчас, прежде чем Роману предоставить слово, я все-таки хотела немножко прокомментировать. «Атон» очень пессимистично обрисовал картину с точки зрения регулирования и снижения маржинальности. Но, вы понимаете, вот два года назад вы кричали, что невозможно развивать наш рынок при таких банковских ставках депозита. Вот снижение ставок дало рост прихода клиентов на рынок брокерских услуг. И сейчас вы говорите - опять плохо, потому что маржинальность снижается, регулирование ужесточается. Да, сейчас идет определенный переходный период: и МСФО, и XBRL - это все совпало. Но вы не задумывались о том, что это тоже определенная какая-то логическая перестройка того, что было. Мы много лет жили в рамках старой парадигмы, что самое главное - это заработать, это хорошая маржинальность бизнеса, и до 2008 года действительно все росло очень быстро. Но сейчас идет уже качественная перестройка рынка. Мы отстали технологически, наши брокерские компании по-прежнему имеют очень низкий уровень технологий, внедренных в их бизнес. А сейчас уже финансовые технологии, они захватывают мир и здесь просто идет конкуренция. И на самом деле тенденция вполне естественная, сейчас идет конкуренция и выживает либо тот, кто уже успел чего-то добиться и имеет большое количество клиентов, либо те компании, которые сделают ставку на технологии. Я не говорю, что это хорошо или плохо. Да, это трудный период, но мне кажется, что после преодоления этого периода у нас все-таки должна начаться уже качественная перестройка бизнес-моделей брокерских компаний.

У нас уходят брокеры, которые становятся неконкурентными, они не могут ни привлечь клиентов, они не могут предложить клиентам. У них очень большие затраты на лицензионные требования... Но я хочу сказать, что это естественный процесс.

Алексей Артамонов: Ну, с одной стороны уходят действительно небольшие компании, но большие компании уже всерьез задумываются действительно о конкуренции на глобальной арене. И я все-таки к Роману хочу вернуться. Очень интересно, что он хочет сказать.

Роман Лохов: Я бы хотел сделать несколько комментариев, на вопрос Ларисы Константиновны ответить, примеры разницы регуляторов и т.д., и немножко выступление Андрея прокомментировать.

Первое. Я не считаю, что в России снижается маржинальность в брокерском бизнесе. Она не снижается, клиентов становится больше, переходят пассивы из банков, есть диджитализация, есть новые сети, и на самом деле, что там в следующие 4 года в стране произойдет, это - космос. Поэтому бизнес точно будет расти.

Вторая вещь - про регулирование. Мы все-таки бизнесом занимаемся, мы занимаемся инвестбанковским и брокерском бизнесом, и для меня в отношении регулятора основной критерий - это стоимость выполнения регулирования. Всё. Больше основного критерия нет. И я вам дам сейчас несколько примеров. Это не прямая стоимость, это не стоимость систем, чтобы отдать отчеты. Регулятору нужно в любой стране следовать, это не обсуждается. Но вот его стоимость - это вещь критичная. И вот здесь я согласен с Андреем про Америку. Причем стоимость, она в чем характеризуется, - это скорость ответа на запросы, это скорость получения лицензий, это то, как проводятся проверки, сколько мне нужно людей, систем, инвестиций, чтобы этому следовать.

Мы оперируем в пяти странах - и в Америке, и в Европе, и в России и т.д. Я считаю, что Европа вообще проиграла, американское регулирование реально стало самое бизнес-ориентированное, я с этим согласен.

Нельзя совсем перерегулировать бизнес. В России я считаю, что регулятор должен просто некоторые вещи оптимизировать. Там делается-то как бы все правильно, но нужно, чтобы это происходило более мягко.

Пример про Европу и Америку. Я определенные виды бизнеса вообще из Лондона в Америку перевожу, потому что все легче становится. У нас, например, в Лондоне компания очень большая: сотни миллионов долларов капитал, значительная часть оборотов российского рынка через нее идет. Вот просто пример. Вот я получал сейчас лицензию на транзакционно-банковское обслуживание. У меня это заняло 10 месяцев, кучу бумаги, несколько встреч и 10 месяцев, чтобы стартануть проект. Сейчас я получал дополнительную лицензию в Америке, где брокер гораздо меньше, в разы меньше, пока это еще такой стартап бизнеса. Мне нужна была возможность участвовать в IPO, в преIPO и давать эти инструменты клиентам. Я ее получил за 8 дней. Один мейл, один звонок, четкие формы -и оно было сделано.

Сколько мне в какой стране стоит исполнять регулирование и делать бизнес - этот фактор очень важный. Потому что, как Андрей правильно сказал, у нас все-таки бизнес становится глобальным. Не важно вы локальный игрок или глобальный, бизнес все равно глобальный, потому что вы конкурируете с глобальными домами, с ребятами из других стран, которые те же услуги предоставляют. И в конечном итоге всегда будет конкуренция стран, возможностей делать бизнес и даже регуляторов. Это тоже характеристика, как вы можете делать бизнес. Для меня это - стоимость и скорость. Спасибо.

Алексей Артамонов: Ну, вот это очень интересная мысль прозвучала про разницу в бизнес-ориентированности или, если угодно, дружелюбности регулирования. Действительно известно, что в Соединенных Штатах уделяется очень большое внимание конкурентоспособности как законодательства об оказании финансовых услуг, так и корпоративного законодательства. Тема конкурентоспособности и регулирования на глобальном рынке тоже очень важна.

Владислав, я хочу дать вам слово, чтобы прокомментировать, как вам конкурируется в глобальном пространстве.

Владислав Кочетков: На мой взгляд, российский брокер, по крайней мере топовый, действительно по технологиям американцам ничем не уступает. Да, там 50 пулов ликвидности, но с точки зрения технологий сделать подсос к пулу ликвидности, ну пять часов работы, это дело на самом деле не сложное, и технологически мы... Вот «Робин Гуда» сделать в России - это три дня, и в основном эти три дня - это изменения в регламент, которые будут писать юристы, а все остальное сделается просто и опять же пулы ликвидности не нужны. Другое дело готовность брокера. В России «Робин гуд» это будет исключительно маркетинговая акция забрать клиентов у конкурентов и предложить им бескомиссионные тарифы. Доходной части «Робин Гуда» нету, ну, это связано с тем, что рынок объективно меньше, и вот, на мой взгляд, никак не связано с регулятором. Я не думаю, что ЦБ будет мешать, если вот мы с БКСом или с «Атоном» сделаем схлопывание сделок внутри нас на условиях лучшего исполнения, это же соответствует приоритетам ЦБ. Мы это сделать можем.

И тут на самом деле вопрос о другом. Вот госпожа Селютина сказала, что проверки к брокерам будут приходить на две недели и по-легкому, потому что и так всё знают. Вот к нам проверка пришла, мы работаем только на проверку. Потому что, несмотря на то, что вы в онлайне нас мониторите, мы должны все это еще трижды отонлайнить, причем внутри рабочего дня.

Но в целом с точки зрения регулирования - да, давление есть, но на самом деле не падает маржинальность, потому что клиентская база растет быстрее, чем растут косты, а комиссии остаются более-менее стабильными. Может быть, в отдельных бизнес-моделях это происходит, а в модели ритейловой все-таки действительно снижение ключевой ставки брокерскому бизнесу действительно помогает, модель ритейлового бизнеса растет и за счет увеличения валовки растет и маржинальность. То есть, в принципе, регулятор давит, но давит не смертельно. Ну и брокеров, на мой взгляд, вот по статистике действительно избыточно, куда их столько. 150-180 и хватит. Технологически можем все, главное в том, что договориться и сделать вместе.

Лариса Селютина: Сразу опять как бы в каждом выступлении наезд на регулятора, не могу не дать ответ. Кстати, насчет проверок. Мне кажется, мы даже вот за эти 5 лет, что мегарегулятор существует, мы немножко избаловали крупных брокеров тем, что мы развивали дистанционный надзор. У нас действительно есть вся информация о ваших операциях, и вы привыкли уже к тому, что мы вам посылаем запрос, вы подготовили, потом надзорное совещание, обсудили. Было принято решение в рамках реинжиниринга о том, что крупнейшие инвестиционные компании будут подвергаться раз в три года плановым проверкам. Я вам об этом говорила еще на прошлой конференции. И сейчас эти проверки начались в крупных компаниях, это не только у брокеров, и в регистраторы, и в управляющие компании будут приходить. Но для вас это просто непривычно. Это тоже идет сейчас процесс настройки, это первые плановые проверки, когда у вас проверяют большой объем информации, проверяют ваши процессы. Привыкнем. Привыкнем, пройдем сейчас этот первый этап...

И вот мы вчера уже проводили, и позавчера проводили с компаниями можно сказать такие надзорные совещания, где искали точки соприкосновения, и мы готовы в каких-то вопросах менять методологию проверок, если она действительно для крупного бизнеса очень тяжела. Я же вам говорила вначале, мы транспарентны стали, мы слышим вас и начинаем и свои процессы тоже подкручивать.

Алексей Артамонов: Тимур, я бы хотел вас попросить подытожить дискуссию, связанную с доступом и конкуренцией на иностранных рынках.

Тимур Турлов: Да, я, собственно, абсолютно согласен со своими коллегами в том, что мы конкурируем глобально, и более того, мы очень часто в нашей конкуренции сталкиваемся не только и не столько с нашими локальными игроками, сколько с игроками глобальными. Поэтому у нас в принципе, наверное, уровень глобализации в мире, он не сокращается, он растет, мы более активно путешествуем, мы более активно... Мы, в том числе, ищем более эффективные способы размещения глобального капитала. Если уж на фоне низких процентных ставок у нас низкие процентные ставки, они типичны не только для раз рубля, где ставки все еще остаются относительно высокими, самая большая проблема как раз в долларах и в евро, доля которых в сбережениях россиян по-прежнему все-таки достаточно большая, весьма заметная. И люди, когда пытаются разместить выгодно свои доллары и евро, нам бы все-таки очень хотелось, чтобы российский профучастник действительно мог полноценно конкурировать с западными игроками.

У меня есть мечта, в рамках которой я хотел бы иметь возможность в российском брокере обслуживать всех своих клиентов, которые хотят торговать на иностранных площадках, имея примерно те же косты, имея примерно те же самые возможности, которые есть у клиента, если он открывается напрямую в европейском или в американском брокере. И здесь очень хотелось бы внимательно посмотреть на весь спектр вопросов, которые у нас могут быть не до конца урегулированы. Ну, вот одна из главных проблем - как правильно кредитовать клиентов, которые торгуют на иностранных площадках, учитывая разницу в специфике работы денежного рынка на Западе и денежного рынка в России.

Очень хотелось бы все-таки каким-то образом рассмотреть правила учета и хранения бумаг в иностранных депозитариях, потому что сейчас как раз огромное количество аффилированных структур иностранных, они нужны как минимум для того, чтобы переупаковывать регулирование американского образца в регулирование российского образца. И если у нас появятся какие-то другие системные решения этой проблемы, то это, в общем, тоже очень сильно могло бы всем помочь. Поэтому, грубо говоря, приведение правил по западному для того, чтобы могли пользоваться фактически ликвидностью рефинансированием американским для того, чтобы рефинансировать наших клиентов. Это возможность совершать сделки с наиболее ликвидными бумагами иностранными, которые у нас могут быть допущены к торгам в России, а могут быть не допущены к торгам в России. Ну, то есть действительно достаточно обидно, что в огромный спектр западных ETF, на которые приходится существенный объем торгов, они в принципе доступны только квалифицированным инвесторам российским, но через российского профучастника, но при этом доступны абсолютно любому инвестору неквалифицированному, если он открывает счет в иностранном профучастнике.

Меня вот этот вопрос конкурентоспособности российского посредника в сравнении с европейскими посредниками или американскими посредниками, он очень сильно беспокоит. Мне бы очень хотелось в нашем диалоге действительно приложить усилия для того, чтобы по максимуму... Я прекрасно понимаю и разделяю желание Банка России лучше сейчас контролировать деятельность всех игроков, которые предлагают услуги российскому инвестору для того, чтобы это было прозрачно и для самого регулятора, и сами клиенты опять же могли чувствовать себя более защищенными здесь, сократить количество недобросовестных практик.

Но здесь очень важно все-таки понимать, что сама услуга наша должна быть конкурентоспособной, и запрещать иностранных брокеров мы не сможем, пока не закроем счета капитала и не запретим вообще иностранные инвестиции для своих граждан. Вот это очень-очень важный фактор. И до тех пор, пока Россия остается открытой экономикой с открытым счетом капитала, нам все-таки очень важно не только делать ставку на то, что в России еще не допроданы все российские ценные бумаги, поэтому иностранные бумаги, может быть, еще рано продавать. Но о том, что у нас многие российские граждане, они могут быть заинтересованы в иностранных инвестициях, и нам нужно дать возможность российским профучастникам эту услугу нормально оказывать и понять, что у нас сейчас в карте не дает российскому профику делать то, что может делать профик европейский с точки зрения доступа на крупнейшие глобальные биржи, которые могут быть интересны российским инвесторам. А этот рынок, он достаточно большой, это десятки тысяч людей которые это делают.

Лариса Селютина: Скажите, пожалуйста, проблемы, которые вы озвучиваете, вы их решение видите каким образом? Вот вы сейчас на конференции, например, это озвучили - и регулятор пошел это сразу быстро что-то писать? Или как-то по-другому?

Тимур Турлов: Мне хотелось бы, безусловно, этот вопрос поднять, но я с удовольствием готов принять какое-то участие и поделиться более подробно своей проблематикой, может быть, мои коллеги опять же присоединятся ко мне, потому что у многих есть европейские и американские брокеры в группах, и они примерно понимают как раз отличие матрицы возможностей. Может быть, мы тогда совместно могли бы вместе с нашей саморегулируемой организацией эту карту проблем подготовить и понять, хотим ли мы и в каком объеме мы хотим…

Лариса Селютина: Ну, я ровно и подвела вас к этому ответу. Вы поймите, вот я не знаю, в других странах есть ли такая ситуация, как у нас сложилась, связанная с тем, что мы дали возможность вам самим через ваши саморегулируемые организации инициировать любое законодательство, которое не в ущерб инвесторам будет развивать ваш бизнес. Я уже очень много слышу о том, что у нас проблемы с ETF, с учетной системой. Ну, в чем вопрос? Вы знаете более тонко, чем мы, какие это проблемы. Ну, вынесите на совет директоров своей саморегулируемой организации в повестку дня вопрос, что давайте разработаем вот этот закон, не закон о гарантировании, например, сейчас для нас более важен, а закон о том, чтобы были допущены ETF, закон о том, чтобы устранить какие-то регуляторные проблемы, чтобы развивать какие-то дополнительные инструменты. Все в ваших руках.

Как я уже говорила, мы с саморегулируемой организацией работаем очень плотно, мы готовы поддержать любой проект, который способствует развитию вашего бизнеса, все зависит только от вас самих, чтобы у нас не получилось так, как с законом об инвестиционных советниках. Владимир Викторович уже сегодня озвучивал это. Два года обсуждалось, опять же вашей же саморегулируемой организацией готовилось, год назад принято, и сейчас говорим - нет, этот закон плохой, невозможно. Так нельзя. Давайте уже будем обоюдоответственны. И если что-то выходит из ваших недр, а саморегулируемая организация, это вы сами, значит, давайте все-таки более ответственно относиться к своим же предложениям.

Роман Лохов: Но я хотел просто сделать такое предложение, ну или, по крайней мере мой вью на общий подход. Нужна диверсификация, это защищает инвестора. Она нужна по странам, по валютам, по инструментам и т.д. Это важно. Нельзя инвестировать только в Россию, так же, как нельзя инвестировать только в Америку.

А подход должен заключаться в следующем: нужно, чтобы в конечном итоге наш регулятор сказал, не знаю, после выноса или нет, кому он доверяет, а кому нет. Например, мы более-менее доверяем 20 странам, G20 или G8 - восьми странам, потому что мы считаем, что это нормальный рынок, там нормальное регулирование, более-менее стабильно. В этих странах мы доверяем инструментами с BBB+ по Standard & Poor's, у которых инвестиционный рейтинг. Им мы доверяем, не знаю, акциям и облигациям или ETF. Страна - рейтинг - регулятор. И тогда появятся рамки такие общепринятые, в рамках которых из-за общих критериев без оценки чего-то можно исходить из того, что инвесторы защищены, а брокеры могут предоставлять услугу.

Владислав Кочетков: Я вопрос давно хотел задать НАУФОР. На рынке есть точка зрения, что темы с иностранными ETF НАУФОР не двигаются осознанно, потому что НАУФОР лоббирует интересы компании «Финэкс», которой не нужны нормальные иностранные ETF. Это правда? (смех)

Алексей Артамонов: Нет, это неправда.

Владислав Кочетков: Почему тогда вот эти изменения никак не двигаются? Хотя брокеры уже года три про них говорят, что они действительно нужны, они полезны, это диверсификация, защита интересов и прав клиентов, а НАУФОР ничего не сделал? А закон по инвестсоветникам, который не создал новую экосистему, а ударил, извините, по жизненно важному органу брокеров - создал.

Алексей Артамонов: Владислав, вы как член рабочей группы совета директоров НАУФОР принимали участие в подготовке наших предложений, в том числе, и в части иностранных ETF.

Владислав Кочетков: Да, и мы много раз говорили, что нам бы ETF были очень в тему.

Лариса Селютина: Ну вот, слава богу, теперь еще на одного регулятора пошел определенный наезд. Все-таки вы осознали, что саморегулируемая организация - это серьезная структура, через которую вы можете двигать ровно те законы и инструменты, которые вы считаете наиболее для вас нужными в данный момент.

Алексей Артамонов: Вот это, кстати, очень хорошая мысль, вот я хотел Сергею предложить высказаться, чем НАУФОРу следует заниматься больше.

Сергей Лукьянов: Ну, во-первых, про ETF скажем, что у ETF в регламентных документах они должны сами прописать биржевую площадку, и там в этом как раз подноготная, насколько я знаю. А так, я хотел, конечно, начать с замечательного выступления про «Робин Гуда». Это, конечно, все здорово, но вот, насколько я вижу всю индустрию на протяжении многих лет, то есть мы, вся отрасль, все профучастники, особенно на срочном рынке, на валютном рынке, мы сами себя сделали «Робин Гудами», то есть мы тарифы загнали в такой низкий уровень, что мы, в общем-то «Робин Гуды» уже очень давно. Не в том смысле, что мы забираем у богатых и отдаем бедным, нет, мы как бы забираем, а самим не хватает. То есть бизнес-модели поменялись, и мы, собственно, пытаемся использовать клиентские средства. Ну, давайте как бы честно, мы же в своей индустрии обсуждаем эти вопросы. Поэтому идет использование клиентских средств, поэтому регулятор думает, как нам это запретить. А запретить как? Ну, вот действительно у каждой бизнес-модели, я поддержу, должен быть какой-то прожиточный минимум. То есть если компания работает в минус на российском рынке, я имею в виду нашу индустрию, то как-то ну сразу видно, что эта какая-то компания должна либо заниматься какими-то жульническими методами, чтобы выживать, либо должна …

Лариса Селютина: Повышать тариф.

Сергей Лукьянов: Ну да, повышать тарифы. Вот Владислав говорит - для чего нужны маленькие компании? А взносы кто платить будет, Владислав?

Владислав Кочетков: Индивидуальные инвестиционные советники.

Лариса Селютина: Сергей, ну я вот тут все-таки хочу уточнить. Дело в том, что не Банк России подвел вас к таким низким тарифам…

Сергей Лукьянов: Мы сами, да.

Лариса Селютина: Вы сами занимались этим мазохизмом….

Сергей Лукьянов: Много лет мы делали себя «Робин Гудами».

Лариса Селютина: Вы должны были, наверное, думать о будущем, что это когда-нибудь кончится. Вы же видели, что все равно норматив ликвидности, достаточности капитала, будет вводиться, об этом говорилось уже очень много лет. И то, что регулирование будет ужесточаться, и то, что права клиентов будут соблюдаться, потому что пять лет назад была создана Служба по защите прав инвесторов. Эта структура во всех странах имеет колоссальный вес на самом деле. Поэтому да, действительно, меняйте свои бизнес-модели, взвешивайте, что сейчас выгоднее: может быть, повысить тарифы, может быть, сократить расходы за счет технологий. Вот здесь точно регулятор вам помочь не может, только вы сами.

Сергей Лукьянов: Я один слышал, что нас регулятор сейчас толкает на картельный сговор (смех).

Лариса Селютина: Нет, я вас толкаю только на то, чтобы вы сами оценивали свои бизнес-модели и в своем бизнесе уже разбирались. А то вы и здесь хотите, чтобы мы взяли вас за ручку и каждому сказали: «А сделайте вот так». Нет, делайте сами.

Алексей Артамонов: Сергей, а вот интересная тема затронута была, что действительно растут издержки, и вот эти достаточно свежие инициативы, связанные и с инвестконсультированием, и с сегрегацией, которая пока еще в планах. Вы думаете, сильно поменяет модель вообще?

Сергей Лукьянов: Конечно, бизнес-модель меняется постоянно. Вот «Финополис» был пару дней назад. И соответственно Росбанк, если я не ошибаюсь, привел такую цифру, говорит, мы каждый день отвозим в Центральный банк по 30 тонн документов. Ну, как бы, понятно, наверное, это слишком большой объем, но, как бы, это тонны все равно документов. То есть, несмотря на дистанционный надзор, несмотря на все, проходят проверки. Сделан XBRL, мы тяжело все это переживали все вместе. Мы съели то, что нам предложено, давайте пойдем дальше. Давайте свяжем наши бэк-офисы по этому же стандарту, чтобы вы получали информацию в онлайне, и тогда отменим эту отчетность. Шаг для этого сделан уже, и вам не надо будет запрашивать с нас кипы документов, вы будете строить все, и смотреть, что есть.

Лариса Селютина: Мы только за. Только XBRL, обратите внимание, он как пилот введен на отрасли профучастников, а в банках он не введен. А Росбанк говорил именно о банковских проблемах. Поэтому мы готовы двигаться. Я думаю, рано или поздно к этому придем. Но, все-таки вы же не носите нам в рамках дистанционных проверок по 30 тонн бумаг?

Сергей Лукьянов: Мы нет.

Лариса Селютина:

Мы, по-моему, через «Личные кабинеты» все получаем.

Сергей Лукьянов: Мы нет, мы заранее все раскрываем, и все показываем. Еще на этапе придумывания инструментов мы сразу приходим и рассказываем, как это будет работать. Сейчас, в принципе, много идет в тему упрощения, Московская биржа только что рассказывала, что единое обеспечение сделано на бирже и заработало в этом году. Все брокера, маркетплейсы, все делают единые брокерские счета. Соответственно, хочется сказать о системе налогообложения брокерских операций. Достаточно тяжелая модель-то на самом деле. Она создавалась много лет назад, и у нас там, если я не ошибаюсь, там 4 или 5 баз для налогообложения. Ну, в общем-то, не такая тривиальная вещь. То есть, если мы идем в сторону упрощения для клиентов доступа, то, наверное, стоит подумать и вынести какие-то инициативы в сторону того, чтобы сделать эту базу единой. То есть раньше какая-то была логика в том, что что-то сальдировалось, что-то нет. Сейчас, в принципе, такой логики нет, мы все равно идем, все равно убытки свои можно переложить на несколько лет вперед. Минфин от этого не так сильно потеряет, а может быть, и приобретет, потому что система станет более простой и более прозрачной. Это сейчас опять, скорее, камень в огород саморегулируемой организации. То есть, потому что, ну, скорее, это вещь, которую нужно лоббировать.

Лариса Селютина: Я так поняла, что на нашей панели прямо целый уже перечень вопросов к саморегулируемой организации, какие они могут в первое время рассмотреть.

Алексей Артамонов: И к регулятору тоже. Слушайте, ну, мы на самом деле для этого и собираемся, чтобы наработать…

Сергей Лукьянов: План работы на следующий год. На первой панели была дискуссия по поводу того, что розничный инвестор он любит риск. Я вот скажу, что простая логика подсказывает, что не любит розничный инвестор риск. Давайте посмотрим. Вот, простая статистика с сайта Центробанка говорит, что розничный инвестор держит в банках, в банковской системе депозитов на 30 трлн рублей. То есть, так условно. Из них выдано в качестве кредитов другим физикам, физическим лицам всего половина. Условно, 15 трлн. То есть фактически физические лица, население приносит в банк денежку под 6-7%, ну и банк соответственно, за 12-14% сдает их другим физическим лицам. Вот на эти собственно 2%, условно, банки живут. Но есть еще 14 трлн вторые, то есть которые куда-то инвестируют, которые фондируют всю банковскую систему. Ну, фондируют банковскую систему фактически, правильно. Либо косвенно фондируют юридические лица.

А вот на фондовом рынке у нас всего меньше 2 трлн рублей размещено. Это там и ДУ, и брокерские счета, и ОПИФы. И если посмотреть, как говорила Московская биржа, ОПИФы оживились. Действительно мертвая индустрия, ну, будем честны, как бы, индустрия, так сказать, после 2008 года упала на пол, и в общем-то, только начала как-то с поля слегка приподниматься, может быть, даже приподнимется. Вот, если смотреть на ОПИФы облигаций, действительно, большой тренд идет, то они только за последние полгода прибавили, почти в два раза вырос объем привлечения. Точно так же с облигациями. По данным Московской биржи, ровно в два раза за последний год вырос интерес к облигациям.

Но, опять таки, давайте посмотрим, в какие инструменты розничный инвестор инвестирует свои средства? В каких-нибудь корпоратов? Да нет, в первую очередь, в государственные облигации, как ни странно. То есть он все-таки выбирает, он идет на фондовый рынок, но выбирает самое надежное. А если посмотреть на акции, он выбирает самые надежные «голубые фишки». То есть вся ликвидность крутится вокруг там буквально первого десятка эмитентов. То есть, всем известные имена. То есть он не несет их в компанию, условно, в компании «Война и мир», а он их несет в компанию «Газпром», Сбербанк, то есть в те компании, с которыми ежедневно сталкивается. Поэтому, это аргумент в пользу того, что готов инвестор розничный инвестировать на рынок-то, но он готов идти к понятным компаниям, имена, которые на слуху, те, которые надежные. Поэтому, все-таки, судя по всему, выбирает инвестор надежность даже на фондовом рынке. Да, есть люди, которые готовы рисковать.

Роман Лохов: А что значит - любить риск? Это же не женщина, я ее люблю, она мне нравится, слегка симпатичная, или мне все равно. Просто есть следующая вещь. Если у тебя деньги из депозитов перетекают в инвестиционную деятельность, они перетекают, потому что там больше доходность. Не важно, на сколько - на полпроцента, на 10 базисных пунктов или на 2%.

Сергей Лукьянов: С этим никто не спорит. Да, это…

Роман Лохов: А это означает, что это больше риска.

Сергей Лукьянов: Ну, не всегда это больше риска. ОФЗ он купил, это больше риска, чем депозит в компании «ААА»?

Владислав Кочетков: Просто есть аспект, что розничный инвестор покупает то, что ему продают. ОПИФы растут, конечно. Чьи растут? Околобанковские. Пришел забирать депозит, тебе Сбер, ВТБ, да даже какой-нибудь Россельхоз продали ОПИФ. Не потому, что я хочу ОПИФ и мечтал об ОПИФе, а потому, что мне его продали, объяснив, что там мне будет счастье. Это 90% ОПИФовского рынка. Это все-таки разные вещи - готовность к риску и привычка покупать то, что впаривают. Это абсолютно разные аспекты.

Лариса Селютина: А что, брокеры по-другому «впаривают»?

Владислав Кочетков: Брокеры вообще не впаривают. Мы воспитываем клиента месяцами и годами. Это разные вещи. А Сбер впаривает.

Сергей Лукьянов: Причем ИСЖ. (смех)

Алексей Артамонов: В общем, с 21 декабря мы проснемся в новой реальности, я так чувствую.

Владислав Кочетков: Сбербанк вообще сказал, что с 21 декабря инвестуслуги прекратит продавать, потому что должен всю свою розничную сеть сделать инвестконсультантами. Ждем, надеемся и верим. (смех)

Алексей Артамонов: Вот, Елена, вы согласны с тезисом последним Владислава? Вас как вот эти структурные темы беспокоят?

Елена Бурова: Я на самом деле хотела тоже пару фраз сказать, что, Сергей, рынок ОПИФов не умирающий абсолютно, так, на всякий случай. Доля прироста ВТБ в этом году номер один, «ВТБ-Капитал Управление активами» по привлечению денег в ОПИФы. Поэтому, наверное, рынок все-таки существует, он жив.

Также, наверное, хотела бы, может быть, добавить и защитить регулятора. Нормативные изменения, они ни в коем случае не убивают технологии. То есть, никто не мешает развиваться компаниям и делать новые технологии. Наоборот, даже, мне кажется, регулятор нас часто подталкивает. И если посмотреть на инвестиционного советника, то все давно уже технологично готовы, весь рынок готов. Осталась только маленькая вещь - это получить стандарт НАУФОР, который нам опишет все-таки, разделит, что такое инвестиционное консультирование.

Алексей Артамонов: Ну, вам же анонсировали, что в конце октября мы их уже покажем. Сейчас уже конец октября. Значит, скоро покажем.

Елена Бурова: До конца ноября все заработает, да? Стандарты НАУФОР, который нам напишет и расскажет, как отделить продукт от инвестиционного консультирования. Это основное, что сейчас осталось.

Также спасибо Центральному банку, регулятору за информационное письмо, которое нам закрыло много вопросов и плюс дало новый инструмент на рынок - это дисклеймер. По отношению к дисклеймеру, нужно время. Надо посмотреть практику и увидеть, насколько этот институт ляжет в наше российское правовое поле. Потому что, к сожалению, пока мы его еще сильно не применяли.

Лариса Селютина: Об этом и речь, это то, о чем Владимир Викторович говорил. Если мы не начнем сейчас, а еще продлим себе удовольствие смотреть на этот закон и ничего не делать, будет гораздо хуже. Сейчас мы посмотрим, тем более, когда регулятор обещал относиться лояльно к тому, что если будут какие-то шероховатости и проблемы, мы будем вместе с вами смотреть, и уже... Это вот как с нормативным актом по БКЛ. Вот мы ввели, мы же не наказывали вас за то, что у вас с ликвидностью. Мы сейчас пришли к тому, что надо поправить нормативный акт. Но мы прошли эту практику вместе с вами. И здесь будет то же самое. Мы наработаем эту практику, и, в конце концов, если нужно вносить поправки, их внесут после, уже более точечно, и уже более предметно.

А если говорить все-таки о теме, которую Владимир Викторович начал, на первом этапе какое сделать разделение. Вот здесь нет очень четкого рецепта, но, мне кажется, что помимо договора, заключенного, здесь еще есть очень одна важная вещь в законе, что инвестиционное консультирование должно осуществляться в интересах клиента. Вот этот принцип - в интересах клиента - он является, мне кажется, основным в разделении функций сейлзов и инвестиционных консультантов. Почему? Потому что те, кто занимается продажами, они не в интересах клиента, а в интересах компании осуществляют продажу этих продуктов. Они за определенную маржу осуществляют продажу этих продуктов. А инвестиционный консультант в интересах клиента, и он ответственность будет нести ровно за то, если он нарушит этот принцип. Понимаете? И поэтому, когда вы сейчас уже, а я знаю, что ВТБ начал работать с сейлзами, вы сейчас уже смотрите, кто у вас консультирует, а кто просто продает. Если он просто продает, вы пытаетесь отрегулировать внутри себя, как он это должен делать. Это очень важный момент. Это как раз та практика, которая нам необходима. И мы как раз посмотрим, как это будет происходить.

Алексей Артамонов: У меня есть вопрос к Роману Лохову. Я хотел бы попросить его прокомментировать то, о чем сказала Лариса Константиновна. Где вот то место, где заканчивается процесс сейлз и начинается инвестиционное консультирование? Ну, вот, например, в вашей практике продажи структурных продуктов.

Роман Лохов: А я согласен, мне особо добавить нечего. Я тоже считаю, что есть сейлзы и есть инвестиционные консультанты. Инвестиционные консультанты должны действовать в определенных правилах. И есть уже стандарты, чего колесо-то изобретать? Есть риск-профилирование, есть тесты, есть их мониторинг. Эта тема нормальная.

Другое дело, что сейчас есть все-таки некоторые моменты, которые до конца неясны, и которые могут все-таки значительно на бизнес-деятельность повлиять. Например, не до конца понятно, что происходит с ресечем. Мне действительно не до конца понятно, как будут работать дисклеймеры. Нельзя же все на свете просто задисклеймерить. Потом, естественно, эти новые вещи, ну, то есть, перестройка она правильная, но она во всех странах происходит, и у нас должна произойти, чтобы мисселинг убрать, и так далее. Просто на данный момент есть там несколько шероховатостей, которые, в принципе, лечатся временем. То есть вопрос времени. Есть определенные вещи, которые сложно проимплементировать вот так в моменте. Но, то, что диалог с регулятором идет, что есть лояльность, понимание и готовность, что все-таки, когда удар приняли, что где-то нельзя все сразу сделать идеально, идеальный мир построить за день, это ситуацию облегчает.

Но, естественно, есть вещи - это четкое разделение функций, это сферы деятельности. Это ресеч, аналитика, просто разговор, это общение с кем-то, кто еще не клиент.

Но самая большая, конечно, ну, не проблема, а самый большой вызов, я считаю, во всей этой истории - это персонал. И, понимаете, в больших компаниях, где количество консультантов измеряется сотнями или тысячами и так далее, то есть это будет требовать очень серьезных издержек и очень, очень, очень большой работы по обучению, инвестированию и переформатированию людей. Ну, и вот это, конечно, то, что время занимает. Потому что нельзя полное соответствие нельзя получить там CFA на 3 тыс. человек за неделю. Но к этому нужно придти.

Алексей Артамонов: Понятно. Я не зря спросил у вас про структурные продукты. Потому что мы смотрим на эту тему достаточно давно уже и внимательно. И у меня есть ощущение, что снижение маржинальности бизнеса, о котором сегодня довольно много говорилось, оно подталкивает брокеров в сторону таких инструментов, где они же сами являются и эмитентами, а не только посредниками на фоне сужения маржи от…

Роман Лохов: Понимаете, у вас определение неправильное. Меня это коробит настолько, я извиняюсь. Что такое структурный продукт? Вот у нас отношение структурные продукты - это а-ля как казино. Понимаете, есть плохие облигации, есть хорошие облигации, есть плохие структурные продукты, есть хорошие структурные продукты. Есть структурные продукты, которые дают вам меньше рисков, больше защищенности. И есть структурные продукты, которые лучше продавать, кстати, так уж говоря, это мое личное мнение, от западных компаний. Потому что это тогда защиту инвестора поднимает, потому что законодательство защищает там сейчас больше на определенные вещи. И если я делаю структурный продукт, где вы берете риск, я не знаю, на Сбербанк, Газпромбанк и правительство Российской Федерации, то это лучше, несмотря на то, что продукт сложнее, чем какая-то очень простая облигация 18-го эшелона на убыточную компанию. Поэтому вопрос: простота инструмента и в структурный продукт просто - это немножко ни о чем. Нужно говорить про детали. Что внутри, какой конечный риск. Есть простые вещи, примитивные, которые очень-очень рискованные. А есть вещи сложные, которые риска несут меньше. Это мое мнение.

Алексей Артамонов: Понятно. Андрей?

Андрей Звездочкин: Я хотел бы небольшое примечание по поводу финансового консультирования и удовлетворенности клиентов. Есть некоторые важные задачи, которую можно по форме решать, а некоторые, которые по сути. Например, на протяжении нескольких лет мы используем довольно распространенную методику для выяснения уровня удовлетворенности клиентов. Для нас это принципиальный вопрос, как для компании в целом, так для оценки работы сейлзов. Если люди довольны, они остаются с вами, и клиент выигрывает, и компания выигрывает. Это, по сути, для нас краеугольный камень в нашей работе. И эта методика позволяет сопоставлять себя с другими игроками на рынке, на западных рынках и так далее. С другой стороны хотелось бы обратить внимание, что по форме требования, которые могут быть с точки зрения финансового консультирования, формально их можно соблюсти, но задача в конечном итоге соблюдения интересов клиентов решена не будет. Поэтому, к сожалению, это не волшебная таблетка, которая решает все проблемы с точки зрения защиты интересов клиентов. Мне кажется, это важно проговорить, важно понимать.

Алексей Артамонов: Хорошо. На самом деле, у нас уже подходит к концу время. Мы поставили перед собой амбициозную задачу обсудить очень много тем. К сожалению, не все удалось обсудить. Надеюсь, что мы продолжим делать это в кулуарах и на следующих панелях, и в особенности на «круглом столе». Я бы хотел поблагодарить от вашего имени всех выступающих и спасибо вам, что слушали нас.