Владимир Брагин (Вестник НАУФОР №4 2016)

10.05.2016

Владимир Брагин, директор по анализу финансовых рынков и макроэкономики компании УК "Альфа-Капитал", рассказывает обозревателю "ВН" Наталье Калиниченко о том, почему апокалипсис откладывается и каковы сейчас шансы отечественной экономики на реальное импортозамещение.

МЕДЛЕННО, ВЕРНО

Кризис не заканчивается до тех пор, пока у правительства есть ресурсы для того, чтобы с ним бороться

- Владимир, как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в макроэкономике и какие прогнозы делаете на текущий год?

- Кризис выглядит не совсем так, как о нем принято говорить. Да, есть сильный внешний шок - цены на нефть упали, естественно, что и рубль ослаб, а также снизились реальные заработные платы, и на 4 процента снизился ВВП. Но это все укладывается в нормальные прогнозы. За прошлый год не произошло ничего такого, что бы не укладывалось в нормальную ожидаемую реакцию экономики на падение нефтяных цен до тех уровней, которые мы видели. Если страна слишком зависима от цен на нефть, то при их снижении экономическая ситуация ухудшается, это неизбежно. Гораздо важнее то, как экономика справляется с этим шоком, и каким будет дальнейшая траектория развития.

И здесь есть много приятных сюрпризов. Если мы посмотрим на прогнозы двух-трехлетней давности, то там падение цен до 30 долларов за баррель воспринималось чуть ли не как апокалипсис. Казалось, курс рубля улетит в небеса, резко вырастет безработица, упадет ВВП, золотовалютные резервы обнулятся, резко вырастет дефицит бюджета, а резервные фонды будут быстро сокращаться. Никто ничего хорошего не ждал.

Но меня удивляла одна вещь: единственным источником вариативности в прогнозах была цена нефти и не учитывались другие факторы.

И как оказалось, столь сильная зависимость - скорее миф. Наверное, дело в том, что на низкие нефтяные цены обычно списывают еще и ошибки в экономической политике, поэтому кажется, что этот фактор имеет столь сильное воздействие. Вспомним, как развивались события во второй половине 80-х. Правительство, реагируя на резкое падение нефтяных цен, не смогло тогда предложить ничего, кроме курса на ускорение, увеличение инвестиций, попыток разогнать экономику путем форсированного увеличения выпуска. Это помогло, но ненадолго, сохранение низких цен на нефть привело к экономическому кризису.

Позже в 1998 году падение цен на нефть было не единственным источником кризиса, тогда же, напомню, был долговой кризис, закончившийся дефолтом и мощнейшими проблемами в банковском секторе. Через 10 лет еще один кризис стартовал не только "благодаря" нефти, но и сдерживанию курса рубля, когда из экономики взяли столько рублевой ликвидности, что межбанковский рынок просто встал. Опять же проблемы на долговом рынке и последующая волна дефолтов - это не только из-за нефти, но и особенностей денежно-кредитной политики того времени.

В этот раз мы снова чуть не наступили на те же грабли. Несколько лет назад, когда началось торможение экономики, причем еще при высоких ценах на нефть, правительство попыталось использовать один из стандартных наборов стимулирующих мер, те же "майские указы", вызвавшие увеличение доходов населения, рост потребления, увеличение расходов, увеличение госинвестиций. Но все эти меры можно проводить, когда есть ресурсы и ограниченное время, так как их эффективность очень сомнительна. В первую очередь, из-за увеличения давления на корпоративный сектор, который и расплачивается в итоге за меры стимулирования. Рост прямой от повышения налогов и косвенной через повышение заработных плат в госсекторе нагрузке на рентабельность компаний приводит к тому, что инвестиции сокращаются, а рост выпуска замедляется вплоть до отрицательных значений.

Если посмотреть на разные кризисы ("великая депрессия", кризисы в странах Южной Америки), возникает впечатление, что кризис обычно не заканчивается, пока у правительства есть средства на борьбу с ним. А когда они заканчиваются, кризис рассасывается. И причина в том, что бороться с кризисом, а точнее с его негативными проявлениями для населения, правительство обычно пытается, перекладывая его бремя на корпоративный сектор, лишь, тем самым, усугубляя проблему.

Есть и обратный пример: Канада начала 90-х. У страны огромный внешний долг, дефицит бюджета. Приходит правительство Пьера Кретьена, которое делает не совсем стандартную вещь - вместо увеличения государственных расходов (в том числе на социальные цели), они начинают резать расходы. На каждые три доллара сокращения расходов они на доллар повышали налоги, и это принесло плоды - уменьшение доли государства в экономике сыграло свою роль. Зачем создавать рабочие места в госсекторе, когда лучше, чтобы они создавались в частном секторе?

Тем, кто сокрушается о снижении реальных зарплат, стоит вспомнить как зарплаты росли перед кризисом в течение многих лет. И именно в это кроется причина, почему они должны упасть. Почему при стабильных ценах на нефть в середине 2014 года никто уже не ожидал высоких темпов роста экономики РФ? Потому, что экономика была перегрета: уровни зарплат слишком высокие, рентабельность компаний слишком низкая. Причем причина высоких заработных плат очевидна - высокие цены на нефть, позволявшие поддерживать высокие уровни заработных плат в госсекторе, с которыми приходилось конкурировать частным компаниям.

Нынешнее падение зарплат - это симптом того, что структура экономики меняется. Доля ресурсов, которые идут на оплату труда снижается, зато растет доля прибыли компаний в ВВП. Это, кстати, очень заметно на данных за 2015 год, то есть кризис заставил компании оптимизировать свою деятельность, что вылилось как в снижение выпуска, так и сокращение издержек, в том числе, на оплату труда. Здесь логика простая: так как риски в экономике растут, компаниям необходим больший запас прочности. И одна из первых реакций - отказ от индексации зарплат, так как в масштабах экономики - это основные издержки компаний.

Если рассматривать ситуацию для каждого конкретного человека на микроуровне, то естественно это негативно сказывается на его благосостоянии. Но при этом экономика в целом получает возможность на выход из кризиса. Ведь увеличение рентабельности компаний - необходимое условие для того, чтобы, наконец, ожили частные инвестиции, а экономика перешла к росту. Если сейчас правительство начнет активно бороться со снижением заработных плат, то единственное к чему это приведет - ухудшению общего состояния экономики и разрушению перспектив ее скорого восстановления.

Обратите внимание, что сокращение ВВП оказалось несопоставимо меньше того, что происходило ранее при схожих просадках цен на нефть, несколько лет назад считалось, что снижение цен на нефть до 30 долларов вызовет 10-15- процентное падение ВВП (это следовало просто из статистической взаимосвязи российского ВВП и цен на нефть). Но мы получили всего минус 4 процента. Кое-где мы видим реальные признаки импортозамещения, промышленное производство в феврале впервые вышло, пусть и в символический плюс. И числе ключевых факторов этого - плавающий курс рубля и снижение уровня реальных заработных плат, и если эти факторы останутся в силе, думаю, что даже при текущих ценах на нефть российская экономика может показать положительные темпы роста в этом году.

- Что же нужно делать сейчас?

- Во-первых, определиться с целями, которые необходимо достичь: лечить сейчас симптомы кризиса, расплачиваясь потом, либо терпеть снижение уровня жизни, но рассчитывать на более высокие темпы роста экономики в будущем. Понятно, что в итоге это будет какой-то компромиссный вариант: если перегнуть палку, то из-за падения доходов и роста социальной напряженности и слабого внутреннего спроса можно получить углубление кризиса, но если удариться в другую крайность и активно заняться "защитой прав трудящихся", то роста экономики можно и не дождаться.

Если посмотреть на характерные ошибки стран Южной Америки (да и не только их), то вывод прост: сейчас правительству лучше ограничиться тем, чтобы не менять "правила игры". Тем более, что безработица сейчас по российским меркам низкая, около 5.8%, то есть рынок труда в этот раз адаптируется благодаря изменению реальных заработных плат, а не занятости, а в экономике заметны первые признаки стабилизации.

Вообще подход к кризису правительства разительно отличается от стандартного - не было радикального сокращения бюджета, попыток фиксировать обменный курс, резко сократить социальные расходы. Если анализировать баланс между долгосрочной поддержкой населения и долгосрочными целями роста, приоритет был отдан в пользу долгосрочной стратегии. Это оказывается болезненным для многих людей, но нужно понимать, для чего это делается.

- А вы пользуетесь какими-либо еще источниками, помимо Росстата?

- Вообще источников много, это и Блумберг, и ЦБ, и статистические агентства других стран. Да и по сторонам я тоже люблю посмотреть, что рассказывают друзья, родственники, знакомые знакомых и пр.

- Консенсусный прогноз по ценам на нефть - 40-50 долларов за баррель. Как вы его оцениваете?

- К консенсусным прогноза нужно относиться очень осторожно. Рынок нефти не так уж сильно монополизирован, число участников на нем очень велико, причем как со стороны потребителей, так и производителей. И каждый производитель самостоятельно принимает решения, сколько инвестировать в разведку и бурение, как обеспечивать транспортировку. Выстраивание инфраструктуры под каждое месторождение - длинный процесс, занимающий месяцы и годы.

Несколько лет назад, при цене 100 долларов за баррель, на тех, кто прогнозировал падение цен до 30 долларов за баррель, смотрели как на сумасшедших. Компании и нефтедобывающие страны строили свои планы, ориентируясь на 100 долларов за баррель как новую нормальность на рынке нефти. Такая цена обеспечивала очень высокий уровень рентабельности, причем даже на сланцевых месторождениях или при добыче нефти в Арктике. Слишком сильно было убеждение в том, что дорогая нефть - это надолго, слишком большие инвестиции в отрасли… Итог: нефти на рынке в какой-то момент оказалось слишком много, логично, что цены упали.

Сейчас ожидается, что цена какое-то время будет 35-45 долларов/баррель. Скорее всего, мы снова увидим и снижения, и мощные отскоки наверх. Пока объемы добычи слишком высоки, и любое движение по нефти вверх будет провоцировать увеличение объемов предложения, для того, чтобы рынок сбалансировался и началось устойчивое восстановление, требуется время.

Но у меня нет сомнений в том, что цены будут расти. Инвестиции в разведку и бурение сократились, например, выручка нефтесервисных компаний за прошлый год сократилась почти в два раза. А это означает, что ввод в строй новых месторождений в какой-то момент не будет перекрывать естественное сокращение добычи на старых. Предложение будет сокращаться, цены, соответственно, расти. Проблема в том, что никто не может сказать точно, когда произойдет перелом ситуации на рынке. Одно ясно: чем дольше цены будут низкими, тем сильнее будет последующее сокращение добычи.

Кстати, падение цен на нефть и не должно сразу приводить к падению добычи. Во-первых, многие компании хеджировали риски, поэтому часть потерь от падения цен на нефть взяли на себя финансовые компании и те же хедж-фонды. Это, кстати, одна из причин (пусть и не самых главных) ухудшения состояния финансового сектора в США. Во-вторых, издержки эксплуатации месторождения составляют малую часть полных издержек добычи, включающих в себя расходы на разработку месторождений и строительство инфраструктуры. Поэтому с точки зрения компании лучше попытаться компенсировать падение цены увеличением объемов добычи, попытаться вернуть хотя бы часть инвестированных средств. И если этой логике следует достаточно большое число компаний, объемы добычи могут даже увеличиться при падении цен.

Все это складывается в крайне непредсказуемую картину, поэтому движения цен на нефть на 20% в месяц не должно никого удивлять.

- Что при таких ожидания по нефти ждать от российской экономики?

- Для начала я бы сделал шаг назад, чтобы понять, как цены на нефть влияли на экономику до их падения.

Так в 2009-2010 годах в российской экономике шло оживление благодаря снижению реальных зарплат, росту цен на нефть которые позволили стабилизировать рубль и вселить уверенность в то, что кризис закончился. Это был период органичного роста, так как увеличение зарплат коррелировало с ростом производительности труда. Но затем мы вернулись к старой модели - цены на нефть еще больше выросли, а после "майских указов" нефтяные доходы начали активно транслироваться в рост доходы населения. Зарплаты стали расти уже не за счет производительности труда, а за счет перераспределения нефтяной ренты. Вроде появился небольшой повод для импортозамещения за счет девальвации рубля в 2008 году, но он себя быстро угас.

В итоге продолжился тренд на увеличение доли зарплат в ВВП и снижение доли прибыли компаний, и к 2013 году инвестиции расти перестали, а к середине 2014 года перестали расти и заработные платы. По всем параметрам к середине 2014 года мы достигли пика делового цикла и падение цен на нефть стало триггером перехода к стадии спада. Не путать с причиной: экономика и без падения цен на нефть должна была пройти через кризис, высокие цены на нефть лишь оттягивали этот момент.

Кризис же на пошел по наиболее правильному для экономики сценарию. В 2015 году компании нарастили прибыль: общий финансовый результат компаний по данным Росстата вырос почти в полтора раза. Здесь вклад внесли и снижение стоимости аренды и падение реальных заработных плат, и оптимизация объемов выпуски, и пересмотр инвестиционных проектов. Реальный ВВП сократился на 4 процента, реальные зарплаты упали на 10 процентов.

К этому стоит добавить, что ослаб рубль и упал импорт, что улучшило позиции российских компаний на внешнем рынке. Кроме того, постепенная нормализация ситуации на долговом рынке открывает окно возможностей для компаний для привлечения кредитов и размещения долговых инструментов.

Суммируя все вышесказанное макроэкономические условия для российских компаний сейчас в целом благоприятные, я думаю, что и импортозамещение в широком круге отраслей - это вполне реальная перспектива.

- Почему оно до сих пор не началось?

- Импортозамещение, действительно, пока не достигло грандиозных успехов, но это процесс не одного дня или месяца. Однако следует заметить, что потребительская корзина уже сильно поменялась - там стало больше российских продуктов, а также товаров, значительная часть добавленной стоимости которых создана внутри страны. Люди меньше стали ездить за рубеж, а когда мы говорим про импорт, часто забываем, что туда включаются товары, но не включаются услуги и поездки за рубеж. И если учесть этот фактор, то положение за год существенно улучшилось.

- Но эффект 1998 года для импортозамещения был гораздо заметнее.

- В 1998 году все было очень непросто. При соотносимом падении цен на нефть, тогда и девальвация была 4-кратной, а не 2-кратной, как сейчас, и безработица составляла 14 процентов, а не 5.8%. Реальные зарплаты сократились процентов на 40, а не на 10. Шоковый инфляционный эффект в 1998 году был несопоставимо сильнее, чем в 2014-м. Кроме того, в 1999 году экономика могла быстро набирать обороты за счет незадействованных мощностей, чего сейчас нет. Поэтому сравнивать 1998 и 2014 не совсем корректно, сейчас для роста нужно оживление инвестиций, для чего важно не перекладывать нагрузку на компании, поэтому основная часть населения почувствует улучшения не так быстро как тогда.

Кстати, помимо импортозамещения есть еще и эффект рост экспорта товаров, не входящих в перечень нефти и газа. Недавно были новости о том, что ЕС и США вводят антидемпинговые пошлины на российский прокат, это, помимо всего прочего, говорит о том, что российская продукция стала дешевле и начала вытеснять конкурентов с других рынков. Фактически, это реакция на улучшение позиций российских компаний в металлургическом секторе. На мой взгляд, это иллюстрирует то, что отечественная экономика адаптируется к кризису.

- Можно ли как-то обойтись без кризисов?

- Без кризиса последующего роста в рыночной экономике не бывает. Попробуем призвать на помощь упрощенное представление о деловом цикле. Есть цикл потребления, когда безработица низкая, компаниям приходится бороться за людей, зарплаты растут и большинству людей кажется, что все замечательно. Но рентабельность компаний снижается, как и запас финансовой прочности, а банки в поисках новых клиентов идут во все более рисковые сегменты. В какой-то момент все ломается, наступает кризис, компании начинают выходить с рынка, банкротиться, банки снижают кредитование (поскольку падает кредитное качество активов), увеличивают ставки по кредитам и снижают лимиты. Работающие компании находятся на грани выживания, у них небольшой запас прочности, растет невозврат кредитов, - все это нарастает, как снежный ком.

Зато те компании, кто выжил, оказываются в ситуации, когда зарплаты низкие, безработица высокая, рентабельность бизнеса из-за снижения издержек также высокая. Очевидно, что компании активно инвестируют, начинают расширять бизнес, экономика растет, это инвестиционная стадия. Но через какое-то время рост занятости приводит к рост заработных плат, конкуренция на рынке труда и рынке конечной продукции нарастает и постепенно все приходит в стадию потребления…

Длинна такого цикла 7-10 лет: рост - просада - рост - просадка, и на каждом цикле все выше. Все экономики подходят через этапы, когда инвестиции падают, рост ВВП замедляется, начинается спад. Это не очень приятный период для правительства, потому в этот момент появляется желание сменить власть, которая якобы не справляется, хотя проявления кризиса зачастую не связано с ее деятельностью.

Поэтому правительства почти всех стран сразу пытаются перешагнуть от одной вершины цикла к другой, минуя спад, наивно полагая, что препятствование падению заработных плат и доходов населения через и/или поддержку потребления позволит избежать спада, а экономика как-то так сама снова начнет расти. Но в итоге из-за роста нагрузки на корпоративный сектор экономика, наоборот, начинает замедляться и чем дольше правительство пытается ее стимулировать ростом потребления - тем сильнее.

Иногда логика другая: был же период, когда инвестиции росли - почему сейчас-то не можем стимулировать их рост? Правительство пытается перейти к наращиванию госинвестиций, что приводит лишь к тому, что частные инвестиции все равно падают а ресурсы, которые можно было направлять на стимулирование исчерпываются.

Как ни крути, пропустить стадию падения заработных плат и охлаждения деловой активности не получается, все попытки приводят лишь к тому, что последующий спад оказывается сильнее.

- Целенаправленно заниматься стимулированием роста нельзя?

- Когда вы находитесь на пике делового цикла (для России это 2012-2014 годы), то попытки продлить его приводят к тому, что неминуемое снижение оказывается еще более болезненным. Поэтому, иногда, наоборот, по-хорошему необходимо провоцировать экономику на сброс темпов, чтобы спад произошел раньше, но в меньшем объеме.

Единственное, чем может помогать правительство экономике - это формирование стабильных и эффективных институтов (правил игры), следить за соблюдением законов, бороться с коррупцией… ну и дальше по обычному списку. Это все то, что не относится к ответу на вопрос: что нужно делать в кризис, так как этим нужно заниматься всегда. С точки же зрения макроэкономической политики задача правительства, на мой взгляд, - это не допускать излишнего перегрева экономики, надувания пузырей на рынках активов.

- Какие есть реальные варианты у нас?

- Правительство не производит добавленной стоимости в экономике, это делают компании. Правительство - это главный институт перераспределения добавленной стоимости, и это перераспределение влияет на мотивацию и ресурсы, которыми располагают разные экономические агенты. Дальше простой вопрос: как сделать так, чтобы кому-то доставалось больше денег, например, врачам, учителям или пенсионерам. Ответов два: перераспределять в их пользу больше средств, но тогда останется меньше ресурсов для развития, либо оставить больше ресурсов у корпоративного сектора с расчетом на то, что экономика будет расти.

В кризис этот вопрос встает особо остро: использовать корпоративный сектор сейчас, или дать ему оправиться от кризиса. С учетом моратория на повышение налогов, а также сохранения жесткой бюджетной дисциплины наше правительство пока выбрало второй вариант.

Кстати, судя по данным, корпоративный сектор выздоравливает: финансовый результат компаний вырос за прошлый год на 48 процентов (без малого бизнеса). Интересно, что лучший результат роста прибыли показали обрабатывающие компании, небольшой рост отмечен в добывающих отраслях, металлургии и газовой промышленности. Конкуренция с импортом снизилась, немного приоткрылись экспортные рынки.

Это отразилось и на доходах бюджета. Например, хотя консолидированный бюджет из-за снижения поступлений по НДПИ и экспортным пошлинам потерял порядка 8-9% доходов, а доля нефтегазовых доходов снизилась в нем с 33% до 25%, общий объем доходов почти не сократился. Падение доходов от нефти и газа компенсировалось ростом поступлений по НДС, налогу на прибыль, а также акцизам. Иными словами, даже без увеличения ставок налогов, улучшение финансового состояния компаний привело к росту налоговых поступлений.

Правда, это все пока не сильно помогает решить те проблемы на которые чаще всего обращают внимание и политики, и избиратели: рост безработицы, падение объемов (доходов, производства, инвестиций), валютный курс. Форсированное решение этих проблем сейчас будет означать что перспективы роста экономики сильно ухудшатся, но объяснить это избирателями будет непросто. Поэтому риск разворота политики в сторону популизма для России сейчас наиболее серьезный, серьезнее, чем сохранение или даже снижение цен на нефть.

- Что нас ждет в ближайшие годы?

- Думаю, уровень жизни не сильно упадет с текущих уровней. Но темпы роста экономики будут гораздо скромнее: в лучшем случае 3-4 процента в год с учетом ухудшения демографии, хотя 2016 год если и будет рост ВВП, то скромный. А если при росте цен на нефть не раздавать доходы внутри страны, усиленно аккумулируя их в резервном фонде то, возможно, будет усилена трансформация в сторону несырьевого сектора.

Кризисы обычно длятся 1,5-2 года, любая экономика за это время успевает адаптироваться, если ей не мешать. Российская экономика ничем в этом вопросе не выделяется и я не вижу причин, почему она не должна расти в ближайшие годы.