Алексей Новиков (Вестник НАУФОР №1 2012)

21.02.2012

Алексей Новиков, руководитель Standard & Poor's в России

"ИНДИКАТОР ПАРАМЕТРОВ РИСКА" Интервью.

При создании рейтингового агентства требуется минимум десять лет для того, чтобы рынок понял - этим рейтингам можно доверять.

Алексей Новиков, руководитель Standard & Poors в России, рассказывает главному редактору "Вестника НАУФОР" Ирине Слюсаревой, почему агентство работает для инвесторов, зачем нужен режим специального наблюдения и как постоянно меняющиеся методики дают новые идеи.

- Во всем мире рейтинги выставляет "большая тройка" рейтинговых агентств. Как это получилось?

- Прежде всего хотелось бы отметить, что рейтинговых агентств в мире очень много. Действительно, существует несколько международных рейтинговых агентств, которые предоставляют независимую аналитическую информацию по большинству стран мира и обслуживают глобальных инвесторов. Но одновременно с этим есть и много других. Иначе говоря, можно выделить международные агентства универсального типа (к ним относится и S&P), глобальные агентства, специализирующиеся на конкретных типах эмитентов (например, фондах или страховых компаниях), а также региональные и национальные агентства.

Так или иначе, конкуренция здесь довольно большая. И единственное, что дает преимущества в этой конкурентной борьбе, - это быть независимым, быть аналитически грамотным и интересным для рынка. Наша работа, по существу, заключается в том, чтобы дать ответ на вопрос: заплатит ли заемщик в срок и в полном объеме? Для того чтобы ответить верно, мы подвергаем оценке именно эту способность и желание эмитента платить по своим долгам. Соответственно, мы выстраиваем нашу рейтинговую шкалу по определенным категориям риска. Подчеркиваю, точность нашего анализа и его независимость - основные инструменты конкуренции.

Естественно, с нашим мнением можно соглашаться или не соглашаться. Но если оно независимое, если рынок знает, что оценка основана на серьезных аналитических исследованиях, то рынок начинает как минимум ее обсуждать и устанавливает ориентиры кредитоспособности на основе нашего мнения. Собственно, рейтинговые агентства конкурируют именно таким образом.

- А размер имеет значение?

- Это зависит от конкретного сектора и аппетитов тех инвесторов, которые хотят использовать рейтинги тех или иных агентств. Если есть инвестор, который смотрит на отдельный узкий сектор и ему интересны две или три точки зрения, то он может взять, предположим, наше агентство, а в придачу еще парочку других, не обязательно международных, они просто могут быть узко специализированными, занимающимися этим конкретным сектором.

- Но без рейтингового агентства из "большой тройки" не обойтись?

- Ну почему… В секторе малых и средних предприятий многие обходятся без рейтингов кредитоспособности, поскольку такие компании нечасто выходят на рынок облигаций и в основном ориентированы на банковские кредиты.

В целом вопрос о том, рейтинг какого агентства ему нужен, решает сам эмитент. На практике есть группа эмитентов, имеющих все три рейтинга "большой тройки": Fitch Ratings, Standard & Poor's и Moody's. Есть компании, имеющие два рейтинга или один рейтинг "большой тройки", как есть и те, у которых нет ни одного рейтинга этих агентств.

То есть в этом случае всегда существует поле для конкуренции. Но мы не можем конкурировать за привлечение конкретного эмитента никаким иным способом, кроме как пытаясь убедить инвестора и эмитента в том, что именно наш анализ - правильный и независимый. Организуя маркетинговые кампании, мы ориентируемся прежде всего на инвесторов, которые пользуются нашими рейтингами, а не на эмитентов. Это сами инвесторы говорят эмитентам, покупая их бумаги: "а почему у вас нет рейтинга S&P"? Или они этого не говорят, и тогда, соответственно, эмитент к нам не идет.

Наша основная деятельность по развитию рынка сосредоточена на инвесторах, на потребителях нашей продукции, а не на тех, кто получает рейтинги. Эмитенты приходят к нам самостоятельно, если рейтинг им действительно нужен. В принципе, это такая же модель, что и с аудитом. В аудите прежде всего заинтересован либо инвестор, либо какой-то потребитель, внешний по отношению к компании. Компания-потребитель платит аудитору, который обязан честно представить ей всю информацию. А уж конечным потребителем информации является инвестиционное сообщество. У нас то же самое. Поэтому для нас мнение инвесторов - пенсионных фондов, страховых компаний, банков и других институтов, покупающих долговые обязательства, - очень важно.

Но поскольку инвесторы могут либо потерять деньги, либо сохранить свой капитал, то им важно понимать, что рейтинговое агентство дает им правдивую информацию и на него невозможно повлиять ни государству, ни какому бы то ни было частному лицу. Собственно, это основные наши инструменты.

- Можно ли считать, что чем более рынок развит, тем больше он требует различных диферсифицированных услуг рейтинговых агентств?

- Чем более развит рынок, тем больше инструментов на нем рейтингуется. И тем большее количество инструментов требует независимой оценки кредитоспособности. В этом случае часто появляется необходимость в специализированных агентствах. Мы - универсальное агентство, следим за всеми возможными инструментами и даем им рейтинговую оценку. Но есть масса независимых институтов оценки кредитного риска, которые концентрируются только на отдельных сегментах рынка. И еще раз хочу подчеркнуть, что здесь конкурентная борьба идет за инвестора, а не за клиента. Конкуренция за клиента была бы устроена по-другому, возможно, она могла бы разрушить независимость и устойчивость методологии. Но поскольку мы конкурируем за инвестора, а инвестор уже сам решает, рейтинг от какого агентства ему более важен, то это ставит уже совсем другие вопросы.

- Допустим, какое-то предприятие-эмитент просит оценить его привлекательность. Ваши специалисты работают, естественно, не согласовывая рейтинг с заказчиком. Но если результат его не устроил, может ли он доказательно убедить вас, что вправе рассчитывать на иной рейтинг?

- Во-первых, рейтинг нацелен на оценку кредитного риска, а не инвестиционной привлекательности; аппетит есть и на высокий кредитный риск, и на низкий кредитный риск. И привлекательной может быть как компания с низким рейтингом, так и компания с рейтингом высоким - в зависимости от того, какая бумага нужна тому или иному инвестору. Например, пенсионный фонд владеет надежными с точки зрения кредитоспособности бумагами, но поскольку ему нужно поддерживать определенный уровень доходности, то какую-то долю своих инвестиций он расходует на бумаги с не очень высоким кредитным рейтингом.

Поэтому сама по себе привлекательность высокого риска тоже существует. А мы даем только параметры самого риска, инвестор же решает, что ему нужно.

У эмитента, которого мы рейтингуем, всегда есть возможность представить нам мотивированное суждение или информацию, которую мы, предположим, могли не учесть при присвоении рейтинга. Мы обязательно рассматриваем апелляцию эмитента и принимаем ее в расчет, если эта информация достойна внимания. Как результат, мы можем изменить рейтинг, а можем и не изменить его. Это зависит от содержания полученной информации, от того, как она укладывается в наши критерии. В случае апелляции обязательно собирается рейтинговый комитет. Важно отметить, что любой кредитный рейтинг - это коллективное мнение рейтингового комитета. Рейтинг присваивается путем голосования после рассмотрения отчета. Отчет готовят несколько аналитиков.

Иногда апелляцию удовлетворяют. Такое взаимодействие с клиентом очень важно и полезно. Чем активнее клиент, тем больше он дает информации и тем проще с ним работать.

- Почему главные рейтинговые агентства имеют англосаксонские корни?

- Прообразом нашего агентства стала компания, созданная в 1861 году, в начале гражданской войны между Севером и Югом в США. Но главным было то, что в течение 19 века в Соединенных Штатах проходил процесс освоения территории. И шел он в основном за счет европейских денег, а также денег граждан и компаний восточного побережья США. Было очень много злоупотреблений, махинаций, процветала коррупция, и это описано во многих книгах. Разумеется, инвесторы волновались, а состоятельны ли, скажем, с финансовой точки зрения такие, например, масштабные проекты, как строительство железной дороги "Транспасифик", и будут ли возвращены деньги инвесторам, которые такие проекты финансируют? Собственно, Генри Варнум Пур, отец-основатель нашего бизнеса, - это человек, который знал экономику и финансы железных дорог не понаслышке, поскольку его родной брат руководил одним из подобных проектов в Новой Англии.

Генри Пур решил создать систему независимой оценки и публиковать финансовые отчеты железнодорожных компаний, сформулировав лозунг "Инвестор имеет право знать". Генри Пур опубликовал несколько сборников финансовых отчетов, которые привлекли внимание инвесторов. Так родилась эта индустрия, а уж потом рынок востребовал услугу по независимой оценке кредитного риска. Рынок в США развивался поистине невероятными темпами, причем постоянно возникали подозрения, связанные с разного рода финансовыми злоупотреблениями, поэтому с Америки всё и началось. Глобальными рейтинговые агентства стали уже потом.

У нас, например, сотрудников, которые работают за пределами Соединенных Штатов, больше, чем сотрудников, работающих внутри США. Офисы находятся в 40 странах мира, более 40% бизнеса компании - за пределами США. S&P - это крупная международная компания. Мы сознательно создаем смешанные, то есть состоящие из представителей разных стран, аналитические команды, чтобы было множество разных точек зрения на кредитоспособность, чтобы под разными углами можно было разглядеть риски и дать более точный и глубокий анализ.

- Получается, рейтинги - это не англосаксонский продукт, а по преимуществу американский?

- Собственно институт рейтинговых агентств возник в Америке, это так. Но оценка риска не может быть внутринациональным продуктом. Так же, как банк или вексель: они, может быть, и возникли в Италии, но теперь это уже отнюдь не итальянские институты.

Рейтинговое агентство возникло в США именно потому, что американский рынок был самым молодым, и там существовали все возможности для злоупотреблений. Кроме того, большие проекты по строительству каналов и дорог в значительной степени финансировало федеральное правительство США. А это уже налогоплательщики. В этом случае налогоплательщик, как и инвестор, имеет право знать, получить оценку кредитоспособности. Поэтому и возникла индустрия независимой оценки.

Что касается популярной сейчас идеи создать в России национальное рейтинговое агентство. Во-первых, в России на сегодняшний день много агентств, которые работают на рынке…

- Участники рынка собираются создать достаточно крупное, конкурентоспособное национальное рейтинговое агентство, справедливо полагая, что сейчас оценки российских агентств не настолько весомы, как оценки трех глобальных РА.

- Я вхожу в Совет по рейтинговым агентствам при Минфине. У Министерства финансов есть список аккредитованных рейтинговых агентств. Среди них много российских.

Мне кажется, что сама по себе задача создать новое агентство - правильная, потому что каждое агентство - это всегда некоторая новая точка зрения. Но разговор о создании национального рейтингового агентства тут ни при чем. У рейтингового агентства нет национальности, как нет ее, скажем, у бухгалтерского учета и всего остального в том же роде. Рейтинг - инструмент измерения риска, и слово "национальное" тут ничего не прибавляет. Если в России будет создано агентство, которое сможет успешно работать и в других странах, это абсолютно нормально.

Мне кажется, что кредитный риск не имеет национальных границ. Иногда говорят, что национальное агентство лучше понимает кредитный риск. Ничего подобного. На самом деле "резидент" понимает "свои" риски гораздо хуже, потому что у него нет нужной остроты зрения, свойственной аналитикам, которые работают в других странах и привыкли к другой реальности.

- Это то, что описывают поговоркой "со стороны виднее".

- Да, со стороны действительно виднее. Именно поэтому рейтинговые комитеты и состоят из представителей разных стран. Иными словами, это дает возможность посмотреть на объект анализа со стороны. Однако это отнюдь не значит, что определенная группа людей или определенный институт не могут создать в России рейтинговое агентство, которое будет уважаемо рынком. И такие люди, и такая возможность, и такой запрос наверняка есть. Но, на мой взгляд, неправильно было бы ограничивать этот проект рамками только России и не видеть его будущее за ее пределами. И если уж создавать новое рейтинговое агентство, то делать это надо по-настоящему, рассчитывая на то, что вырабатываемое этим новым агентством мнение будет интересно и в других странах.

- Как строится работа российского отделения S&P? Как выглядит ваш бизнес-план?

- Если говорить о развитии бизнеса, то основная наша задача - это демонстрация инвесторам нашей аналитической объективности и независимости. Естественно, мы работаем с разными эмитентами: корпорациями, финансовыми институтами (банками, страховыми компаниями), регионами и так далее. Но в нашем плане, учитывая специфику бизнеса, не может быть задачи к какому-то году отрейтинговать столько-то эмитентов. Рыночные условия нередко ставят нас в такое положение, когда мы вынуждены понижать рейтинг. И в условиях такой понижательной тенденции многие компании не заказывают нам услуги по рейтингованию. Другими словами, планировать этот бизнес как традиционный очень тяжело. Основная масса усилий московского офиса нацелена на укрепление репутации - как в плане аналитики, так и в отношении независимости публикаций. Мы публикуем не только рейтинговые отчеты, но и аналитические статьи о рынке. Много выступаем в прессе с объяснением наших подходов.

- Совсем недавно вы поменяли рейтинги 18 российских банков.

- И это еще не все изменения. Мы продолжим этот процесс.

- То есть это комплексная оценка ситуации. Что сейчас представляет из себя российская банковская система?

- В данном случае пересмотр не имеет отношения к текущей экономической ситуации. Его триггером послужил пересмотр банковских критериев, который мы готовили где-то в течение, наверное, месяцев 12-16, на основе анализа кризиса 2008-2009 гг.

Мы изменили оценку страновых и отраслевых рисков российской банковской системы, переведя Россию из группы 8 в группу 7. В соответствии с нашей методологией страны подразделяются на группы в зависимости от уровня рисков в их банковских секторах - от группы 1 (страны с наименьшими рисками) до группы 10 (страны с наибольшими рисками). Россия была в восьмой группе, перешла в седьмую, то есть улучшила свою позицию. И медленно и верно она продолжает ее улучшать, хотя группа, в которой Россия находится, как видите, все еще характеризуется высокими рисками. Вместе с тем постепенно ее банковская система вышла на новый уровень - по уровню капитала, финансового менеджмента, а также в связи с тем, что удалось справиться с кризисом задолженности клиентов перед банками. Опять же банковская система России сравнивается с банковскими системами аналогичного уровня в других странах. И повышение оценки еще не значит, что произошел какой-то резкий прорыв.

- Кто играет с нами в одной лиге?

- Некоторые страны СНГ, Юго-Восточной Азии, Восточной Европы. Соединенные Штаты, если не ошибаюсь, переехали в третью группу, аналогичные вещи - то есть понижение оценок страновых и отраслевых рисков банковского сектора - произошли и со странами Европы. То же касается и собственно суверенных рейтингов.

Это процесс в известной степени встречный: рейтинги развитых стран имеют тенденцию к понижению, рейтинги ряда развивающихся стран повышаются.

При пока еще высоких ценах на нефть, газ и минеральные ресурсы и в условиях пока еще консервативного финансового менеджмента (во всяком случае, при Кудрине было так) рейтинг Российской Федерации держится на уровне ВВВ, хотя он уже и не самый высокий на постсоветском пространстве. Рейтинг Казахстана недавно поднялся до ВВВ+ по обязательствам в иностранной валюте и стал самым высоким на пространстве бывшего Советского Союза (без Прибалтики).

Политика казахстанского правительства состояла в том, что они изначально не стали жертвовать рейтингом страны, спасая от банкротства несколько крупнейших банков. Российская позиция в момент кризиса была совершенно противоположной. Это совсем не значит, что она была плохой или неправильной. Она была просто другой и, возможно, верной именно в условиях российской банковской системы, которая обладает колоссальным количеством мелких банков и риском бегства вкладчиков. Поэтому курс был взят на то, чтобы успокоить как вкладчиков, так и всю систему, включая даже те мелкие банки, которые не играли никакой системной роли. Через крупные банки вся система получила ликвидность, при этом удалось избежать главного риска - бегства вкладчиков.

Это стоило Российской Федерации ступеньки в суверенном рейтинге. Казахстан не делал этого вообще, но у них количество банков измеряется десятками, а у нас тысячами. Поэтому Казахстан решил пожертвовать несколькими банками и тем самым удалось спасти рейтинг страны. Правительство Казахстана вышло из этого кризиса и достигло нового уровня быстрее, предоставив банки самим себе в большей степени, чем это сделала Российская Федерация. Такова ситуация в самых общих чертах.

- Насколько я знаю, там немаленький процент плохих кредитов.

- Совершенно верно. По нашим оценкам, уровень проблемных, или плохих, кредитов в портфеле достигал 40%. Собственно, поэтому и реализовался сценарий банкротств этих банков. Им пришлось проходить санацию, проходить реструктуризацию, и они выходят из этой ситуации обновленными. И это пусть и тяжелый, но опыт.

- Получается, что на постсоветском пространстве (если не рассматривать Прибалтику) номер один по качеству финансовой системы - это Казахстан, а Россия - номер два?

- Если брать банковские системы, то Россия в седьмой группе, а Казахстан в восьмой. Но по суверенному рейтингу, то есть рейтингу страны как заемщика - наоборот. Суверенный рейтинг страны - это оценка правительства страны, оценка возможности и готовности заплатить вовремя и в полном объеме по своим долговым обязательствам. Россия, как я уже говорил, значительно больше средств потратила на стабилизацию банковской системы в момент кризиса и потеряла одну ступеньку рейтинга. А Казахстан этого не делал, поэтому остался на своем уровне, а затем поднялся.

- Можете ли вы прокомментировать ситуацию в еврозоне? Реальна ли угроза краха евро?

- Вы знаете, что мы изменили рейтинги многих европейских стран. Мы понимаем, что европейские страны должны решить некие ключевые вопросы, главный из которых, по всей видимости, - вопрос централизации всех фискальных систем. Некоторые принципиальные решения уже приняты. Но их пока недостаточно для разрешения проблем долгового кризиса.

Рейтинг Европейского фонда финансовой стабильности мы также пересмотрели. По своей методологии рейтинг этого фонда привязан к рейтингам стран, которые в нем участвуют. Если рейтинги стран снижаются, то снижается и рейтинг фонда. В соответствии с нашей методологией, если гаранты этого фонда имеют рейтинг ААА, то возможна ситуация, при которой и сам фонд имеет рейтинг ААА. Но если у гарантов рейтинг снижается, то и рейтинг самого фонда должен снижаться.

Что касается зоны евро, то мне кажется, что поскольку в евро проводится треть операций на валютном рынке и четверть операций по международной торговле, то жертвовать такой валютой никто не станет.

Возможна ситуация потери каких-то членов зоны евро. Но вероятность этого также не очень высока и будет зависеть от политических соображений, потому что с экономической точки зрения сейчас это уже невыгодно делать - валютный риск у этих стран тогда вырастет колоссально. Раньше бы этим странам помогла собственная валюта, поскольку они могли бы ее девальвировать и тем самым сократить свои издержки. Сейчас у них обязательства в евро, и если они получат свою валюту и начнут ее девальвировать относительно евро, то уже по определению станут банкротами. Пока мы говорим, вероятно, только о Греции. Есть страны, которым в среднесрочной и долгосрочной перспективе требуется жесткая политика по сокращению долговой нагрузки. К этим странам относится, например, Италия. Те меры, которые были приняты еще правительством Берлускони, на наш взгляд, не могли решить задачи. Эти меры состояли в повышении налогов. Реформировать страну быстро не получается, равно как и приватизировать какие-то государственные компании. Поэтому политическая воля со стороны нового правительства рассматривается в качестве ключевого элемента. Но пока рейтинг страны находится в категории А.

- Недавно "Ренессанс Капитал" опубликовал research, краткая идея которого состоит в том, что нынешний финансовый кризис еврозоны имеет свои причины. Если говорить уж совсем упрощенно, то идея такова: европейские правительства увлеклись социалистическими идеями, обеспечили своим гражданам достаточно много социальных гарантий и за счет этого проиграли.

- Вообще-то это проблема мирового значения. Она в той же степени важна и для США, и для Европы. Современная система пенсионного обеспечения и социального страхования родилась в начале 60-х годов. Тогда в США пенсионный возраст составлял 65 лет, а средняя ожидаемая продолжительность жизни - 62 года. То есть система еще и делала деньги на разнице. Сейчас пенсионный возраст - 65 лет, а средняя ожидаемая продолжительность жизни - 82 года. В этих условиях стало невозможно полагаться на существующую границу пенсионного возраста, нужно придумывать какие-то другие механизмы, позволяющие поддерживать тот же уровень пенсионного обеспечения. Проблема эта в России стоит точно так же, как и в Европе, хотя средняя продолжительность жизни у нас значительно ниже.

- Реально ли поднять в России пенсионный возраст до 65?

- В России есть масса факторов, которые осложняют переход к пенсионному возрасту в 65 лет. Значительная часть людей пенсионного возраста продолжает работать и, таким образом, имеет два дохода. В случае повышения пенсионного возраста их доход сократится, и многие ухудшат свое положение.

- Но реформа же не имеет обратной направленности, и те, кто получает пенсию с 60 лет, так и будут продолжать ее получать.

- Верно. Это ухудшит положение тех, кто только входит в пенсионный возраст.

Далее. Когда создавался Евросоюз и евро, то страны, которые были не в состоянии генерировать достаточное количество денег, чтобы подойти к европейским стандартам медицинского обслуживания, социального обеспечения, образования и так далее, занимали деньги в долг. Теперь пришло время расплачиваться, а расплачиваться нечем.

Похожая проблема наблюдается и в Соединенных Штатах. У них ровно полвина федерального бюджета - это расходы на здравоохранение, пенсионное обеспечение и социальные программы. Все остальные расходы трогать просто нельзя. Потому что это расходы по оплате долга (порядка 14% бюджета), военные расходы (18%) и расходы по поддержанию различных министерств. Политики США до сих пор не договорились о том, каким образом они будут финансировать здравоохранение. А это очень чувствительный социальный вопрос. Из-за этого программа снижения американского долга, по сути, находится в руках тех, кто занимается реформой здравоохранения.

В настоящий момент и в Европе, и в Америке сложилась ситуация, когда управление рисками попало в руки людей, которые, в общем-то, профессионально к этому не подготовлены, - в руки политиков и правительств. И от их решений зависит в целом ситуация на глобальных финансовых рынках. Даже те, кто понимает, что нужно сделать, ограничены политической процедурой - они должны согласовывать решения в парламентах, убеждать депутатов и так далее. Это занимает так много времени, что оказывается неприемлемым для рынка, из-за чего рынок нервничает еще больше и вновь создает проблемы для правительств. Никогда раньше такого не наблюдалось. Всегда это был, скорее, технический вопрос.

Но американское правительство так устроено. У них нет вертикали власти. Оно устроено как правительство, направленное на защиту прав человека, оно сконструировано по системе сдержек и противовесов, и длительные изнурительные дискуссии там норма. Другое дело, что в эту конкретную сферу попал вопрос, который там никак не должен был оказываться, - потолок долга (поскольку американское правительство потратило очень много денег на спасение банковской системы, вопрос о потолке долга перешел из технической сферы в политическую). Что касается Европы, то мы внимательно следим именно за способностью стран Евросоюза договориться между собой по основным параметрам фискальной и долговой политики.

- Как можно определить эффективность работы рейтингового агентства и насколько важны финансовые показатели?

- Во-первых, нельзя определить краткосрочную эффективность рейтингового агентства.

Срок, в пределах которого рассматривается эффективность его деятельности, должен составлять как минимум пять-семь лет. Это период, за который инвестор может понять, насколько мы ошибаемся или насколько правильно оцениваем уровень кредитоспособности эмитентов. За меньшее время это узнать невозможно. Поэтому если говорить о временных индикаторах измерения эффективности рейтингового агентства, то я бы сказал, что это пять-семь лет. А то и десять. Часто спрашивают: сколько понадобится времени на создание европейского рейтингового агентства? На мой взгляд, минимальный период - это десять лет, для того чтобы рынок хоть как-то понял, что этим рейтингам можно доверять. Если создается проект для правительства - правительственный аналитический центр, то это можно сделать гораздо быстрее. А если устраивать этот институт для инвесторов, то нужно минимум десять лет, поскольку вероятность дефолта менее чем за десять лет в какой-то релевантный, осмысленный ряд не выльется.

Рассчитывать показатели эффективности рейтингового бизнеса, скорее всего, разумно за такой же период (десять лет).

S&P в России открыло свой офис в 1998 году и дошло до уровня, когда офис мог функционировать самодостаточно, примерно через семь лет. И только через десять лет офис стал полноценным отделением S&P, аналогичным офисам в других странах.

Если говорить о финансовых показателях, то через три года бизнес рейтингового агентства идет вниз просто потому, что оно проявляет аналитическую принципиальность, порой приходится понижать рейтинги. Потом бизнес начинает медленно идти вверх - инвесторы все-таки начинают ориентироваться на рейтинги.

- Существуют ли какие-то количественные показатели помимо финансовых результатов?

- Ну, во-первых, все равно должен возникнуть определенный набор эмитентов, которых рейтингует агентство. И он должен измеряться десятками, если мы говорим о созревшем бизнесе. Потому что на десятках и сотнях эмитентов можно видеть хоть какую-то статистику по дефолтам и разумно их сравнивать. На этой основе инвесторы могут составить портфель.

Очень важен параметр, который мы называем "покрытие". Покрытие сильно меняется в зависимости от настроений рынка и от того, куда идут рейтинги. Крупные системообразующие компании заинтересованы в рейтингах всегда, и особенно - когда рынок идет вниз. Потому что рейтинг - это гарантия от панических продаж.

Например, Грецию во время кризиса рынок сразу похоронил, а она еще долгое время существовала как приличный заемщик, в то время как сразу после принятия страны в зону евро рынок вывел ее в уровень ААА, а мы ее никогда не рейтинговали как ААА и с 2004 года понижали ее рейтинг.

- Как попадают на работу в S&P?

- У нас очень много молодых сотрудников. Они попадают сюда из университетов, из банковского сектора. Средний возраст сотрудников - около 30 лет, многие с образованием нескольких университетов - европейских, американских и российских. Если молодой человек заинтересован в работе в S&P и если он хорошо знает английский язык, хорошо знает свою специальность, то вероятность попасть сюда очень высока.

Единственная проблема, которая есть у всех сотрудников, это то, что они вообще не могут иметь в собственности никаких ценных бумаг, торговать ими и вкладывать свои деньги в какие-либо финансовые инструменты, поскольку тут возникает конфликт интересов. И если человек приходит к нам на работу, то должен твердо знать, что он ограничен в этих правах, поскольку занимается независимой оценкой. Ограничение касается даже членов его семьи.

- Является ли S&P хорошей стартовой площадкой? На какие позиции отсюда уходят люди?

- Бесспорно, это очень хорошая стартовая площадка. Отсюда люди уходят в коммерческие банки, в инвестиционные банки, в правительство и регулирующие органы.

Сама по себе работа в S&P очень интересна. Она связана с огромным количеством поездок по стране местонахождения, по другим странам. Как образ жизни и как профессиональная работа она представляет собой просто фантастическое сочетание.

- Как обновляется методика рейтингования?

- Методика рейтингования - это так называемая система критериев. Критерии - наша аналитическая конституция. Они придуманы для того, чтобы даже в условиях коллегиального решения не давать возможности отклоняться от фундаментальных принципов, на которых в данном конкретном случае, в отношении каждого конкретного сектора выстроен наш подход.

Методика меняется постоянно. У нас есть несколько каналов обратной связи с рынком. Первый - это статистика дефолтов. Если мы видим, что категории с более высокими рейтингами оказываются по дефолтам выше, чем категории с более низкими, то делаем вывод: что-то не так и нужно что-то менять.

У нас есть омбудсмен. Это человек, который собирает отклики с рынка и отправляет их нашим аналитикам. Перед публикацией критериев мы каждый раз даем рынку ознакомиться с ними, обращаемся к его участникам с просьбой дать комментарии, собираем эти комментарии, может быть, что-то меняем в наших критериях и только потом вводим их в действие.

Это происходит постоянно, в последние годы даже чаще, особенно после кризиса subprime в США. И эта работа все равно будет идти, поскольку она не дает бизнесу закостенеть, указывает на новые контексты, дает новую статистику дефолтов, рождает новые идеи.